Единовластие и парадокс элит. О стратегической проигрышности диктатур

Алексей Кравецкий

Родился в 1978 году в Москве. Программист, публицист, блоггер, автор живого журнала lex-kravetski.lj.ru

Как известно всем сторонникам «твёрдой руки», сосредоточенная в руках правильного диктатора власть гораздо лучше подходит для решения стоящих пред обществом проблем, нежели власть некой аморфной коллегии, в которую, не дай бог, входит всё население страны.

Пока члены коллегии будут спорить, договариваться и переговариваться, грамотный монарх или диктатор давно уже примет все нужные решения, чем даст отпор врагу, поднимет уровень жизни, направит граждан правильным путём и так далее.

Кроме того, всенародная коллегия наверняка состоит из не особо интеллектуально одарённых людей, а монархов же готовят с самого рождения. Не говоря уже о диктаторах. Поэтому единовластный правитель будет принимать гораздо более смелые и одновременно умные решения, кои коллегиальное правление с неизбежностью потопило бы во взаимных противоречиях, страхах и всеобщей безграмотности.

Эту стройную мировоззренческую систему портят всего лишь две проблемы. Первая из них заключена в вопросе, а что, собственно, заставит монарха быть квалифицированным и действовать в народных интересах?

Обычно на это даётся ответ: чувство долга. Чувство долга — это прекрасно. Но оно не является неотъемлемо присущим каждому человеку. Почему же тогда, по какой неясной причине, безо всякого давления со стороны, у монарха в обязательном порядке будет присутствовать чувство долга, повинуясь которому и только которому тот станет повышать собственную квалификацию и облагодетельствовать народонаселение, а вовсе не узкую группу представителей правящего класса и себя лично. Вот такая вот мистика: видимо, корона на голове внедряет чувство долга в эту самую голову. Почему? Не спрашивайте — просто поверьте.

Тем более, так много годных примеров в истории — Пётр Первый, Иван Грозный, Александр Македонский, Наполеон, Николай Второй, Пётр Третий, Пиночет, Нерон, Франко, Гитлер… Хм, что-то в список начали закрадываться ошибки. Давайте как бы их не заметим, а в пример благостности монархии станем приводить только первую четверку перечисленных. Ну, тройку-четверку — примерно так. Или двойку. Или лучше вообще просто гипотетического монарха — так ведь даже удобнее. Если факты противоречат теории, то и не надо их.

Если же всё-таки взглянуть на факты, то станет видно, что подавляющее большинство диктаторских и монархических режимов вовсе не стремились к народному благу как к самоцели, а видели оной в основном своё собственное благо. Народное же — только постольку поскольку. Поскольку при нулевом народном благе собственное благо единовластного правителя и его приближённых зачастую оказывается весьма кратковременным. Но в тех случаях, когда можно было не делиться со всякой там «чернью», то делиться никто из них не спешил.

Однако и большинство республик тоже не спешило, поскольку республиканская форма правления обычно так же подразумевала, что именно благо правящего класса — это основная цель, стоящая перед властями.

Иными словами, сама по себе смена самодержавия на демократическую или относительно демократическую систему не означает автоматического блага для народа. Однако демократическое правление на благо народа всё-таки может существовать. Что же заставит самодержца следовать народному благу, всё ещё под вопросом.

Естественно, гипотетически может найтись монарх, для которого народное благо — это вроде как веление души, и потому он эффективность самодержавия направит в сторону этого самого блага для всех, а не как обычно.

Если повезёт ещё сильнее, то он вдобавок окажется квалифицированным или хотя бы постоянно прокачивающим собственную квалифицированность. Вкупе со стремлением ко всеобщему благу вроде бы ситуация будет не такой уж и плохой. Однако с чего бы следующему за ним единовластному правителю быть таким же? Может ведь и не повезти. Ясное дело, наш гипотетический добрый царь гипотетически попробует подобрать себе преемника, но сие дело — непростое, требующее времени и имеющее негарантированный результат. У доброго царя же куча времени уходит на непосредственное занятие — заботу о народном благе. Когда ему ещё подыскивать и воспитывать преемника?

И, самое главное, что будет, если добрый царь с преемником не угадает (что, кстати, особенно вероятно при династическом наследовании)? В этом случае ведь всего два исхода: власть переходит к совсем не такому доброму царю или же единовластие вообще накрывается медным тазом. Причём, первое бывает гораздо чаще.

Что ещё хуже, сколь замечательным бы ни был первый из чреды царей, вероятность того, что следующий окажется хуже, существенно отличается от нуля. И если оная вероятность реализуется в событие с подобным неблагоприятным исходом, то следующий, не очень добрый царь скорее всего уже не будет искать себе преемника, такого же доброго, как и первый. Налицо наличие фактора ухудшения без встречного ему фактора, ведущего к улучшению. Результат очевиден — деградация.

То есть, деградация единовластия — неизбежный процесс, даже если с первым единовластцем чудесным образом повезло.

Разумеется, в деградационном процессе на каком-то этапе может случайно появиться и ещё один добрый диктатор, однако система-то уже будет построена его недобрыми предшественниками. И добрый царь только лишь самую малость подправит эту систему — постоянно опасаясь того, что закрепившиеся при предшественниках совершенно недобрые, алчные и себялюбивые царские помощники доброго царя убьют или свергнут.

Дело в том, что в подобного рода системах единственный вид обратной связи со стороны общества (которая и сдерживает деградацию) это революция. Она сама или её угроза только лишь и заставляет единовластцев сдерживать свои аппетиты. В остальном же можно рассчитывать лишь на случайно проявившуюся добрую волю, что, конечно, крайне ненадёжно.

Аналогичным образом дело обстоит и с квалификацией. Какой смысл среднестатистическому властителю развиваться в тех областях, которые не касаются его личного благополучия, если власть и так перешла к нему по наследству или каким-то подобным способом, а законно лишить его власти у населения возможности нет? Единственный смысле — его добрая воля. При этом сплошь и рядом будут попадаться те, кто даже ради собственного благополучия развиваться не захочет. Иногда запаса прочности будет хватать и на правление неквалифицированного царя, но иногда хватать не будет, а потому будет смута. Что в лоб, что по лбу.

Выходит, что платой за скорость принятия решений является неизбежная деградация. И даже если на первом этапе эти решения принимаются на пользу обществу, то чем дальше, тем меньше они с означенной пользой будут хоть как-то связаны.

Однако самое интересное, что всё вышеописанное — только лишь полбеды, хотя даже в таком виде тянет на беду в полном объёме. Ибо за первой проблемой следует вторая.

А вторая, которую можно условно назвать «парадоксом элит», заключается в том, что неизбежная деградация на деле оказывается платой ни за что. Вроде бы мы хотели получить быстро принимаемые качественные решения, но реально мы даже их не получаем.

Давайте взглянем на постановку вопроса. Мы отвергаем коллегиальное правление потому, что люди безграмотны, неумны и так далее. Мы предполагаем, что единовластец выше их на две головы, а потому именно он будет принимать грамотные решения, которые не прошли бы при демократии, поскольку их бы не поняли.

Однако мало придумать, надо же ещё воплотить. Если люди не способны понять гениальные задумки диктатора, то как он эти задумки воплотит в жизнь? Он же не может написать для сотни миллионов человек подробный алгоритм действий, которые те потом механически исполнят. Даже для сотни тысяч не сможет. Не говоря уже о том, чтобы постоянно отслеживать правильность исполнения.

С неизбежностью ему придётся делегировать полномочия. Но даже если найдётся небольшая группа «понимающих», то ведь и им тоже надо делегировать дальше. Если наш постулат верен и население в большинстве своём не способно понять гениальной задумки диктатора, то без искажений его гениальная задумка дойдёт в лучшем случае до его первого круга приближённых. Дальше задумку исказят до уровня доступного людям понимания. И будет так, словно этой задумки вообще не было — реализовываться будет что-то совсем иное.

Если даже наша надежда на гипотетического доброго и умного царя каким-то чудом реализуется, то при нашей постановке вопроса он окажется бессилен сделать что-то, выходящее за пределы доступного пониманию общества или хотя бы значительной части этого общества.

Зайди речь о механической работе небольшой группы людей, «единовластный координатор» был бы довольно хорошим решением. Он бы сказал каждому, куда и как копать, следил бы за правильностью исполнения, и это решило бы все проблемы. Но когда дело касается сотен тысяч и сотен миллионов, причём в рамках весьма развитой цивилизации, этот фокус уже не проходит.

С несообразительным и неразвитым населением не выйдет удержаться на том же уровне сложности технологий и общественных отношений. Не диктатор этот уровень поддерживает, а всё население в целом. Да, пусть гипотетический диктатор на голову умнее всех остальных, но реализовать удастся только то, до чего бы и так додумалась всенародная демократическая коллегия.

Но ведь, — можно было бы спросить, — диктатор хотя бы не помешает? Пусть ему придётся занизить уровень собственных гениальных идей, но он хотя бы максимум подберёт. А коллегия, как знать, быть может, остановится на полдороге к максимуму.

Тут в дело вступает другой механизм. Когда властью обладает некий демократический орган — в форме, например, советов — каждому из выдвинутых в совет приходится постоянно принимать решения. Да, у делегата, возможно, получается хуже, чем у нашего гипотетического доброго царя, однако принимая решения он тренируется их принимать. И понимать. И все его коллеги тоже тренируются. Таким образом, в самом процессе заложен рост уровня всеобщего понимания, что позволяет не только принимать, но и воплощать всё более и более сложные решения.

Если же решения в готовом виде диктуются добрым царём, то тренировка понимания идёт гораздо медленнее или вообще не идёт. И на длительном промежутке времени оказывается, что «угаданный» диктатором доступный пониманию максимум остаётся всё тем же, сколько бы времени ни прошло. В случае же с демократическим органом его «несовершенное» среднее всё время росло бы.

Как мы помним из предыдущих рассуждений, вслед за добрым царём может прийти и не добрый. Добрый же при этом не повысил интеллектуальный населения. Да, на его, населения, благо, он принимал, да, оптимальные решения (я напомню, даже это всё — гипотетически), однако росту способностей населения принимать и понимать решения он не особо поспособствовал. Чем обрёк население быть зависимым от неизбежно деградирующего единовластия.

В итоге оказывается, что единовластие даже при очень большом везении может дать некоторые преимущества лишь на небольшом промежутке времени — если, конечно, под «преимуществами» понимать увеличение всенародного блага, а не личного блага небольшой группы, получившей власть.

Таким образом, даже если к власти приходит диктатор, причём, он приходит к власти с благой целью сделать лучше для всех, то с самого начала он должен использовать свои диктаторские полномочия на скорейшее развитие демократических институтов, которые будут переданы не узкой группе людей, как это происходит в буржуазных республиках, а всему населению в целом. Только в этом случае может получиться система, которая не начнёт деградировать сразу после смерти или болезни диктатора.

То есть, даже в гипотетическом случае небывалого везения единовластие является далеко не лучшим вариантом.