Джават Салехи-Исфахани, профессор экономики Вирджинского политехнического университета, специалист по Ближнему Востоку
Господин Салехи-Исфахани, как вы оцениваете последствия санкций, принятых ЕС в отношении Ирана?
Санкции действуют в двух направлениях. Во-первых, вводится запрет на торговлю иранской нефтью и нефтепродуктами. Второе направление – финансовое. Санкции должны предотвратить ведение бизнеса с этой страной. Нефтяное эмбарго само по себе принесет ограниченный эффект. Необходимо понимать, что нефтепродукты – осязаемый товар. 20% иранского экспорта, который сейчас направлен в ЕС, может быть легко перенаправлен куда-либо еще. Аппетиты стран Юго-Восточной Азии довольно велики. Вопрос заключается в том, поддержат ли эти действия китайцы, корейцы или японцы. Я думаю, что маловероятно. Если они продолжат покупать, а танкеры беспрепятственно выплывать из Персидского залива, то влияние на экономику будет довольно ограниченным. Если Иран не сможет найти покупателей для 20% своей нефти, то, опять же, это не будет серьезным ударом по экономике. Если посмотреть на статистику, то видно: выручка Ирана от продажи нефти колебалась от 20 до 100 с лишним млрд долларов – очень широкий коридор. Но даже если Иран потеряет 20% своей выручки в следующем году, то я уверен, что он сможет адаптироваться. Некоторые адаптации принесут пользу.
Сильно ли пострадает бюджет Ирана от введения санкций?
Около 60% доходов иранского бюджета зависят от экспорта нефти и только 40% - от налогов и сборов. Я не думаю, что уменьшение этой статьи на 20% приведет к параличу правительства. Но, конечно, некоторые изменения надо будет сделать. У Ирана серьезные социальные расходы. Вероятно, придется сократить их. Но жизненно важные службы продолжат работать. Опять же, следует помнить, что иранцы жили на доходы от экспорта и в 20, и в 50 млрд долларов. И если сейчас они сократятся на 20 с текущих 100 млрд – это не будет серьезным шоком для экономики. Санкции, направленные против ЦБ Ирана, я считаю более важными, чем отказ от покупки нефти. Если Иран и найдет покупателей на свою нефть, то у него могут возникнуть сложности с получением денег за поставки. В долгосрочной перспективе это представляет серьезную проблему.
Какие пути будет использовать ЦБ Ирана, чтобы получать деньги за поставки нефти?
Хороший вопрос. Об этом мало кто имеет представление, так как эти пути меняются очень быстро, практически каждый день. Иран проводил существенную часть транзакций через европейские банки. Несколько месяцев назад один немецкий банк, который должен перевести плату за поставки в Индию, около 5 млн долларов, был закрыт правительством Ангелы Меркель. Иранцы постоянно ищут альтернативные пути. По большей части деньги идут через азиатские банки и банки стран Персидского залива. Неясно, насколько эти попытки будут успешными. Но даже если они провалятся, то Иран может прибегнуть к бартерным сделкам. Т.е. продавать нефть в Китай и взамен получать непосредственно товары. Тот же механизм может использоваться для торговли с Индией. Экономика восточно-азиатского региона очень большая, и азиаты хотят торговать с Ираном, используя бартер или какой-либо суррогат денег. И это позволит экономике Ирана удержаться.
Как эмбарго скажется на балансе спроса и предложения на рынке? Изменится ли цена на нефть?
Эмбарго не окажет почти никакого влияния на котировки нефти. Если индийцы начнут покупать больше у Ирана, значит, они будут покупать меньше у кого-то еще. И этот кто-то сможет поставлять освободившиеся объемы грекам. Да, будет определенный переброс поставок, но в целом уровень спроса и предложения останется без изменений. Даже если с рынка исчезнет 20% иранской нефти или полмиллиона баррелей в сутки, то эти выпавшие объемы может заменить Ливия, которая восстанавливает свое производство, или Саудовская Аравия. Но я не думаю, что у саудитов есть свободные мощности по добыче 2,5 млн баррелей в день, как они заявляют. Но 0,5 млн баррелей они найдут. Как только трейдеры окончательно разберутся в ситуации, цены на нефть начнут снижаться. Но в начале эмбарго в обстановке неопределенности цены могут подскочить. Затем, конечно, рынки успокоятся. И стоимость барреля будет ненамного превышать 100 долларов, как сейчас.
Чем вызвана девальвация иранского риала?
Девальвация иранского риала связана с санкциями. Но необходимо понимать, что курс риала, о котором мы узнаем из прессы, – это не равновесный курс. Из-за международных санкций валютный рынок в Иране сильно сегментирован. Люди, которые, например, хотят переслать деньги детям, которые учатся за рубежом, или те, кому нужно импортировать запчасти для производственного оборудования, ищут наличные деньги. И их действительно слишком мало, их не хватает. Приходится приносить наличные продавцу, поскольку они не могут воспользоваться международной банковской системой. В то же время у ЦБ Ирана есть существенные валютные резервы, размер которых оценивается в 80 млрд долларов. Но из-за санкций он не может нормально ими воспользоваться, вывести их на рынок и стабилизировать котировки. То, что мы видим, это не девальвация риала как таковая. Большинство долларов, которые торгуются, торгуются по курсу иранского ЦБ, который гораздо ниже, чем тот, по которому люди в Тегеране покупают наличность.
Какие меры может принять ЦБ Ирана, чтобы насытить внутренний рынок страны долларами?
Они могут приложить все усилия, чтобы найти доллары и привести их самолетами и кораблями в страну. Но вряд ли они будут это делать. Сейчас доллары в Тегеране покупают только зажиточные люди. Если они хотят это делать – пожалуйста. И ЦБ хочет сохранить свои резервы для собственных целей.
Прибегает ли правительство к административным методам контроля над ценами. Сильно ли они выросли из-за девальвации риала?
Некоторые товары подорожали. Но девальвация пока еще не привела к серьезному росту цен. И, кстати, рост цен на некоторые товары – это хорошо. Например, Иран импортировал много дешевого сахара, что привело к банкротству многих фермеров, выращивавших сахарную свеклу. Теперь импорт сахара стал невыгоден, и местные производство начало оживать. Девальвация скорректирует серьезное укрепление риала, которое происходило в последнее время. Последние 7 лет темпы инфляции в Иране в несколько раз превышали темпы роста цен у основных торговых партнеров. На мой взгляд, риал был переоценен на 50%. И поэтому рост курса по отношению к доллару с 10 тыс. до 15 давно напрашивался. Производители действительно страдали от дорогого риала или, вернее сказать, дешевого доллара. Но последние движения на рынке, вызванные введение европейского эмбарго, кажется, слишком резкие. Риал упал еще на 30%. Я думаю, что динамика может развернуться и риал начнет расти. Я думаю, правительство не будет вмешиваться в работу рынка и позволит людям, которые готовы покупать доллары за 20 тыс. риалов, сделать это. Также оно будет следить импортом важных товаров, таких как пшеница и рис, контролируя их уровень.
Как вы думаете, насколько увеличится список стран, которые занимаются международной торговлей и рассчитываются между собой в своих национальных валютах?
Данная ситуация может сыграть на руку Китаю, и юань может стать валютой, в которой будут заключаться сделки с Ираном. Я думаю, что КНР может подготовить почву для того, чтобы Иран торговал с другими странами азиатского региона в юанях. Вероятно, что между Ираном, странами Восточной и Южной Азии, и, конечно, Китаем сложится неформальный общий рынок, валютой которого станет юань. А девальвация риала может положительно сказаться на иранской экономике. Производственный сектор проигрывал в конкурентной борьбе китайскому импорту. И девальвация поможет местному бизнесу. Но, с другой стороны, вся совокупность санкций, конечно, наносит ощутимый ущерб иранской экономике. Каждый год на рынок труда выходит около миллиона молодых человек, и нужны огромные инвестиции, чтобы создать рабочие места для них всех. Сейчас будет крайне сложно убедить местных предпринимателей пойти на такой шаг и начать масштабные проекты, даже принимая во внимание подорожавшую иностранную валюту. Так что я полагаю, что вся совокупность санкций, не только нефтяное эмбарго, но и финансовая блокада, приведут к сокращению инвестиций, замедлят темпы экономического развития и, может быть, даже к рецессии.
Возможно ли повторение событий, которые произошли 2 года назад в Иране? Стоит ли ожидать социальных волнений, вызванных негативными экономическими последствиями санкций?
Нет, я сильно в этом сомневаюсь. Моя собственная интерпретация событий после выборов Ахмадинеджада такова: люди, которые тогда вышли на улицы, были настроены очень оптимистично. Экономика росла 10 лет подряд, и люди думали, что возможно жить еще лучше. Это не было движение, порожденное отчаяньем. Конечно, санкции вызовут недовольство. Но нужно понимать, что это недовольство будет направлено за рубеж. Оно не повредит правительству. Наоборот, оно может упрочить его позиции. Иран оказывался в схожей ситуации дважды за свою историю, и ни разу она не создавала угрозу правительству. В первый газ нефтяное эмбарго вводилось против Ирана в 50-х гг., когда премьер-министр Моссадык был свергнут при участии ЦРУ и британцев. Тогда Иран находится в действительно сложной ситуации, но никакого восстания против Моссадыка не случилось. В ходе ирано-иракской войны стране также пришлось очень непросто. Пару лет Иран вообще не получал доходов от продажи нефти. Но никаких внутренних потрясений не произошло. Внутри Ирана санкции считают неоправданными и нелегитимными, и поэтому маловероятно, что иранцы будут винить правительство за экономические сложности. Скорее, они будут винить Запад.
Интервью провел корреспондент ТК "Россия-24" Федор Барков