Краткая история кризисов: Введение. Кризисы до конца 18 века

Финансовые и биржевые кризисы имеют длительную историю. Первые кризисы зафиксированы еще в древнем мире, даже до того, как стали чеканить монету. С самого начала истории мы встречаем ситуации, когда правительства старались изобрести способ производить деньги возможно дешевле, а платить ими как настоящими и полновесными. Каждый россиянин знает историю «медного бунта», но таких историй множество. Но иногда это стремление правительств обогащаться на халяву приводило и к крупным финансовым изобретениям, как произошло в конце концов с бумажными деньгами. Но и современные правительства, и США в первую очередь, как мы видим, стремятся делать деньги из воздуха, да еще какие деньги. С начала Нового времени мы встречаемся уже с биржевыми кризисами, государственными дефолтами, которые вели к разорениям многих крупнейших воротил того времени, а затем и финансово-экономическими кризисами, связанными с тем, что торговцы и банкиры зарывались с кредитами, а когда возникали непредвиденные обстоятельства, дело кончалось отказом в выполнении обязательств каким-нибудь крупным торговым домом, кредит сжимался и все «попадали», начинался эффект домино, т.к.  крупная торговля требовала и крупных кредитов. Изучение истории кризисов увлекательно само по себе, но также и показывает определенные глубинные закономерности развития общества, которое, с одной стороны, не может развиваться, если в качестве движущих сил не будут стоять довольно неприглядные «страсти», как жажда золота, наживы, успеха и власти, ради чего люди и стремятся к риску, усовершенствованиям и изобретениям (в т.ч. и финансовых технологий), а с другой – общество постоянно становится заложником чрезмерно активных и рисковых авантюристов. В произошедших довольно давно событиях современный человек иногда с удивлением находит очень похожие на современные ситуации и средства, которые приводили к чрезмерному ажиотажу и обогащению, но также и грандиозным крахам и и паникам. И еще каждый новый экономический цикл и следовавший за ним кризис обязательно был связан так или иначе с развитием финансовых технологий. Ниже представляю первый из целого цикла очерк о кризисах. Следует заметить, что каждый кризис имеет и сходства с другими, но в то же время неповторим и уникален.

 

 

 

                        Денежные и биржевые кризисы до начала промышленного переворота

Денежные кризисы имеют весьма солидную историю. Первые из них были связаны с попыткой заменить более дорогой металл дешевым. В ис­торической хронике зафиксированы случаи замены золота, серебра и меди железом. В частности, согласно Плутарху, легендарный законодатель Спарты Ликург, борясь с опасностью разложения нравов, запретил иметь иные деньги, кроме железных[1]. Мало того, Ликург, как сообщают, велел за­калять железо, окуная его в уксус, и это лишало металл крепости: он становился хрупким и ни на что более не годным, ибо никакой дальней­шей обработке уже не поддавался (Плутарх. Ликург IX; см. также: Анд­реев 1983: 204; Колобова, Глускина 1958: 99). Такая мера привела к де­градации и без того неразвитого рыночного хозяйства Спарты. «Возить железные деньги в другие греческие города было бессмысленно, – они не имели там ни малейшей ценности, и над ними только потешались, – так что спартанцы не могли купить ничего из чужеземных пустяков, да и во­обще купеческие грузы перестали приходить в их гавани» (Плутарх. Ли­кург IX). Да, с такими деньгами ничего нельзя было сделать: ни накопить, ни похвастаться, ни спрятать. «Если бы эти деньги попали в дом всего на десять минут, – говорит Ксенофонт, – это не укрылось бы ни от господ, ни от рабов, потому что для них потребовалось бы много места и целая те­лега для перевозки» (Ксенофонт. Лакедемонская полития, 7). Спарта на­долго стала полностью «закрытым обществом». Спартанцам под угрозой смерти было запрещено по личным делам покидать Спарту, а иностран­цам – посещать Спарту. Спартанцы даже по внешнему виду должны были отличаться от остальных греков (Сергеев 2002: 172).

Более прозаическими причинами была вызвана замена медных денег железными в Китае в VI в. н.э. Они были связаны с элементарной нехват­кой импортной меди, которую привозили из Японии и Кореи. В резуль­тате подделки железных денег и их обесценивания началась «железноде­нежная» инфляция (Далин 1983: 14–15). Однако нехватка меди в Китае в дальнейшем способствовала переходу к бумажным деньгам: сначала в виде особых квитанций, а затем в XI в. н.э. и в виде государственных де­нежных знаков в подлинном смысле слова (там же: 16). Бумажные деньги в отличие от железных имели огромное будущее. Но с самого своего по­явления бумажные деньги стали источником инфляции и денежных кри­зисов. В XIV в. при монгольской династии Юань бумажные деньги «еже­дневно печатались в несметном количестве» (см.: Далин 1983: 17), что не могло не привести к инфляции.

Замена меди железом было редким явлением в истории. Более час­тыми были попытки заменить серебро медью. Такие мероприятия вызы­вали полноценную инфляцию со всеми вытекающими последствиями. Россиянам более всего известен «медный бунт» 1662 г., когда правитель­ство царя Алексея Михайловича под влиянием военных нужд стало рас­плачиваться медными деньгами по цене серебряных, а требовать в уплату податей серебро. Когда за одну серебряную копейку стали давать 15 мед­ных (см.: Преображенский 1967: 49; Ежов 2001: 52), дело кончилось вос­станием, после которого медные деньги изъяли из обращения, выкупив в 1663 г. медные монеты за серебряные из расчета, по разным данным, за рубль меди 1 или 2 копейки (Хромов 1988: 196; Ежов 2001: 52). Однако ранние случаи «медноденежной» инфляции еще за полторы тысячи лет до «медного бунта» зафиксированы в императорском Риме; особенно мас­штабной эта инфляция была при Диоклетиане (Далин 1983: 11–12).

Но наиболее частой причиной денежных трудностей и кризисов в са­мых разных странах была порча серебряной и реже – золотой монеты. Так, например, английский король Генрих VIII знаменит не только тем, что конфисковал церковные земли и казнил Томаса Мора, но и тем, что в середине XVI в. неоднократно прибегал к порче монеты, что вызвало при Эдуарде VI и Марии огромный рост цен (Тревельян 1959: 140; Дмитриева 1990: 8). Активно грешили этим и венгерские короли, причем некоторые из них каждый год заставляли обменивать находившиеся в обороте сереб­ряные деньги на новые, худшей чеканки, так что казна получала от такого «обмена» постоянный доход. А тех, у кого находили потом прежние деньги, объявляли фальшивомонетчиками. Впрочем, по словам историка, пример этому подавали германские императоры. Но, по мнению Е. С. Варги, особенно была известна неполноценными деньгами Польша (Варга 1974б: 34, 35). Так что у советников царя Алексея Михайловича перед глазами были яркие примеры порчи денег, поскольку с Польши в те вре­мена в России во многом брали пример (см., например: Нефедов 2005).

Дефицит финансов Франции, оставленный Людовиком XIV в наслед­ство своим преемникам, привел к так называемой перечеканке монеты с тем же номиналом, но с содержанием драгоценных металлов на 20% ниже. Такая акция была проведена в XVIII в. во Франции при малолетнем короле Людовике XV, когда страной управлял регент герцог Филипп Ор­леанский (Аникин 2009: 17–18). Этот же герцог привлек к управлению финансами страны и знаменитого авантюриста-экономиста, поборника кредитных денег Джона Ло, о котором мы скажем ниже.

Известно немало и торговых кризисов, которые чаще всего происхо­дили из-за изменения маршрутов торговых путей в результате политиче­ских, климатических или технологических изменений. Так, например, в конце I тыс. до н.э. – начале I тыс. н.э. пришла в упадок трансаравийская сухопутная торговля благовониями в связи с переносом основных торго­вых путей с суши на море (см., например: Бауэр, Лундин 1994: 105–106; Ryckmans J. 1951: 331; Bowen 1958a: 35; Irvine 1973: 301; фон Висс­манн 1981: 66; Robin 1982a, I: 98; Robin 1982b: 17; 1984: 212; Crone 1987: 23–36; Audouin, Breton, Robin 1988: 74; Коротаев 2006: 100; Коротаев, Клименко, Прусаков 2007: 21). Из торгово-промышленных кризисов можно отметить кризис 1763 г., охвативший всю Северную Европу (Ту­ган-Барановский 2008 [1913]: 85), который был связан в том числе с по­следствиями Семилетней войны.

В конце средних веков в экономической жизни Европы происходят важные изменения, связанные с развитием банков, кредита и появлением прообразов некоторых современных финансовых инструментов, прежде всего векселей и других ценных бумаг. Эти ценные бумаги (векселя) и первые рынки ценных бумаг в виде вексельных ярмарок появились, как предполагают, в городах-государствах Италии (Рубцов 2007: 37). Позже возникают первые биржи для торговли этими инструментами. Первыми биржами считаются Антверпенская и Лионская биржи, образованные в XVI в., однако они просуществовали относительно недолго. По некото­рым данным, в 1585 г. была образована и первая немецкая Франкфуртская фондовая биржа. Однако торговля там шла исключительно монетами и векселями. Первой классической биржей с торговлей облигациями прави­тельства и городов, акциями и прочими атрибутами стала Амстердамская, образованная в 1611 г. В 1747 г. на Амстердамской бирже котировалось 44 вида ценных бумаг (Spray 1964: 212; Рубцов 2007: 39).

Первыми акционерными обществами считают созданные в ХVI–ХVII вв. в Англии Левантскую, Балтийскую, Ост-Индскую, Московскую ком­пании, а также голландскую Объединенную Ост-Индскую компанию. А первыми акционерными обществами, выпустившими свободно обращаю­щиеся акции, стали голландская и английская Ост-Индские компании. В начале XVII в. голландская Объединенная Ост-Индская компания присту­пила к выпуску свободно обращающихся акций (см., например: Миркин 1995: 69). Несколько позже к ней присоединилась и английская Ост-Инд­ская компания.

С появлением прообразов современных банков начинаются и банков­ские кризисы. Так, в наиболее экономически развитом районе Европы – Флоренции – в XIV в. и позже, в XVI в., известны кризисы, связанные с многочисленными банкротствами банков, которые не смогли вернуть вклады (Уэрта де Сото 2008: 58–59, 361–362). С появлением ценных бу­маг, акций и бирж возникли и первые кризисы ценных бумаг. Первым биржевым кризисом, по некоторым данным, был кризис на антверпен­ской бирже в XVI в., вызванный отказом двух королей (испанского Фи­липпа II и французского Генриха II) в 1557–1558 гг. платить долги (см.: Ханин 1975: 311). В результате в Антверпене прекратился кругооборот серебра, который поддерживал рынок (Бродель 1988: 151). Антверпен в XVI в. становился центром мирового финансового рынка[2]. В этом городе открылась в 1531 г. фондовая биржа (по некоторым данным, даже в 1460 г.), ставшая курсообразующим учреждением. Регулятором в ней был об­менный курс основных европейских монетных единиц (Чистозвонов 1993: 62).

Новое банкротство испанского короля Филиппа II в 1575 г. оконча­тельно подорвало значение Антверпена как центра мирового кредита. Эта роль позже перешла к фондовой бирже Амстердама и Амстердамскому банку (там же: 62–63). На этой бирже разыгрался и один из самых знаме­нитых и экзотических кризисов, получивший название «тюльпановая (или «цветочная») лихорадка». Тюльпан в начале XVII в. стал символом высо­кого статуса и преуспевания, так что этими цветами заинтересовались даже многие европейские королевские дворы. Тюльпаны подскочили в цене. В 1623 г. луковица редкого сорта Semper Augustus, пользующегося большим спросом, стоила тысячу флоринов, а в разгар тюльпанового бума в 1634–1636 гг. за нее платили до 4600 флоринов. Для сравнения: свинья стоила 30 флоринов, а корова – сотню (Петухов 2000). Вскоре от торговли луковицами и ростками цветов перешли к торговле своего рода фьючерс­ными контрактами (с обязанностью поставки луковиц через определен­ный срок). Поскольку эти обязательства постоянно перепродавались, число сделок намного превысило реальное количество цветов. Регуляр­ные тюльпановые торги велись как на фондовой бирже Амстердама, так и в провинции. В спекуляции втянулось огромное количество народа. Цены быстро росли, пока, дойдя до высшей точки, не стали в начале 1637 г. стре­мительно падать. Буржуазия, правительство, суды – вся страна спорила о том, как выйти из кризиса. В конечном счете после длительных обсужде­ний и тяжб, работы специальных комиссий, разбиравших споры по тюль­пановым сделкам, большинство продавцов согласились получить по 5 флоринов из каждых 100, что полагались им по контрактам (Петухов 2000).

Преимущества акционерной формы собственности, продемонстриро­ванные ост-индскими компаниями, способствовали увлечению созданием акционерных обществ (Рубцов 2007: 40), что привело к возникновению биржевых кризисов «мыльных пузырей» (см.: Ханин 1975: 311). Среди различных спекуляций начала XVIII в. наиболее известны две – банк и Миссисипская компания Джона Ло во Франции и компания Южных мо­рей в Англии, действовавшие фактически в одно время и ставшие класси­ческими примерами выпуска необеспеченных акций или создания финан­совой пирамиды. При этом обе компании привлекали для повышения до­верия к себе и курса своих акций бумаги государственного долга.

Как уже упоминалось, финансовые трудности Франции побудили ре­гента Филиппа Орлеанского обратиться к услугам прожектера и финанси­ста шотландца Джона Ло, бежавшего из Англии после убийства против­ника на дуэли. Основанный Джоном Ло в 1716 г. в Париже частный банк с акционерным капиталом в 6 млн ливров на самом деле имел главной це­лью финансирование государства. Банк получил право эмиссии банкнот, которыми банк предоставлял займы правительству. Было обещано, что банкноты будут размениваться по твердому курсу на золото и серебро, они также принимались в уплату налогов, а потому в течение первых трех лет пользовались доверием и охотно принимались. Джон Ло был челове­ком идеи и системы, он полагал, что экономика развивается недостаточно хорошо из-за нехватки в ней денег. Поэтому он был убежден, что если ко­личество денег в обращении увеличить, дела пойдут намного лучше, а на­логи будут платиться охотнее. Через два года банк из частного был пре­вращен в Королевский банк Франции, а несколько позже сам Ло (правда, на сравнительно короткое время) стал государственным контролером (то есть министром) финансов. Количество денег в стране удвоилось, и неко­торое время действительно наблюдалось большое оживление в торговле и экономике. Но поскольку эмиссия денег продолжалась в колоссальных размерах, это не могло не закончиться инфляцией[3].

Но самым громким проектом Ло стало учреждение компании по раз­работке якобы обнаруженных богатых залежей золота в нижнем течении реки Миссисипи в Луизиане – тогдашней французской колонии в Аме­рике. В августе 1717 г. компания с правом на монопольную торговлю бо­гатствами Луизианы была учреждена и полу­чила первоначально название Миссисипской компа­нии (позже была переименована в Компанию Ин­дий). Покупатели могли оплачивать акции не только монетой и банкно­тами, но и государ­ственными обязательствами, которые тогда на рынке бумаг коти­ровались ниже номинала. Таким образом, с помощью компа­нии оказалось возможным кредитовать государство и одновременно опи­раться на доверие к нему. Акции Миссисипской компании стали расти в цене, в результате скоро воз­ник лихорадочный спрос на эти новые ценные бумаги. За следующие два года спекулятивная горячка вокруг акций пре­взошла все возможные представления, в игре стали участвовать тысячи людей самых разных сословий, возникла своего рода биржа. Цена акции росла неимоверно: 500-ливровая акция на пике стоила от 10 до 20 тыс. ливров (см.: Аникин 2009: 23). На колебаниях курсов делались и спуска­лись целые состояния. Выпускались все новые и новые акции, и выручен­ные за них деньги должны были поступать в казну и использоваться для погашения государственного долга. Правда, неизвестно, в какой мере это решение дей­ствительно выполнялось. Таким образом, ни в какие разра­ботки в Луизиане деньги не вкладывались, а шли на поддержку государ­ства. Такая пирамида должна была неизбежно обрушиться. В конечном счете, когда банкноты стали предъявлять банку к обмену на звонкую мо­нету, а обмен был сведен до минимума, банкноты начали обесцениваться (позже они и вовсе были аннулированы), а затем и курсы акций стали стремительно падать. Все это кончилось в ноябре 1720 г. банкротством банка и полным крахом компании, Джон Ло получил предписание поки­нуть Францию, его имения были конфискованы.

По мнению А. Аникина, Джон Ло не был обычным мошенником (а скорее человеком идеи), он не вывез за границу почти никаких ценностей (Аникин 2009: 33). Но Ло и не был только финансовым авантюристом. Он внес определенный вклад в теорию денег, написал книгу о денежном обращении и торговле, на которую ссылался К. Маркс в первом томе «Капитала».

Компания Южных морей – South Sea Company – была основана в 1711 г., то есть раньше банка и Миссисипской компании Джона Ло, поэтому не исключено, что последний заимствовал некоторые идеи из первоначаль­ного успеха английского «пузыря»[4]. Но точно известно, что успех Ло вдох­новлял директоров Компании Южных морей в поздний и наиболее спекулятивный период ее существования. И французская, и английская компании опирались на держателей государственного долга и поддержку государства, в обоих случаях компании получали монопольные права на торговлю с богатыми колониальными землями. Но в отличие от Ло руко­водители английской компании в личном плане оказались гораздо бóльшими мошенниками, впрочем, в обоих случаях у виновных было конфисковано основное имущество.

Компания Южных морей была основана в 1711 г. группой богатых купцов и банкиров и пользовалась протекцией лидера партии тори. Ради своих целей она широко практиковала подкуп высших чиновников и чле­нов парламента, что стало источником многих политических скандалов. Компания также активно использовала в своих целях зависимую от нее печать и публицистику. При ее создании была использована следующая хитроумная схема: держатели государственных обязательств на сумму около 9 миллионов ф. ст. получали в обмен на эти бумаги акции Компа­нии Южных морей. Таким образом, компания стала крупным кредитором государства. Но дела ее шли не особенно хорошо. Успех Джона Ло во Франции, однако, дал новый импульс к аферам. Теперь компания предла­гала обменять практически весь государственный долг на свои акции по рыночному соотношению курсов ценных бумаг[5]. Закон был быстро утвер­жден палатой лордов. Был пущен слух, что готовит­ся договор с Испанией, что она откроет свои колонии для английских промышленных товаров, и золото и серебро оттуда польются в Англию[6]. В результате курс акций к лету 1720 г. вырос более чем в 7 раз от первоначального и достиг 900 фунтов. В спекуляции втянулось множество людей самого разного звания. Когда цена акций стала падать, путем покупки большого количества ак­ций агентами самой компании курс на время удалось искусственно под­нять до 1000 фунтов. Но в конечном счете доверие к акциям упало (в том числе потому, что ходили небезосновательные слухи о том, что ее дирек­тора и высшая знать продают акции). Разорение компании было опасно для государства, оно могло вызвать взрыв в обществе. Поэтому было со­ставлено соглашение между Компанией Южных Морей и Банком Англии, по которому банк должен был прийти на помощь компании. Банком была открыта подписка на 5-процентные облигации на сумму в 3 миллиона фунтов, которые были предоставлены в ссуду Компании Южных Морей на один год. Однако заем не удался, мало того, уменьшилось доверие к самому Банку Англии. В результате курс акций компании упал. Во мно­гих городах Англии прошли собрания акционеров, требовавших наказа­ния виновных и возвращения денег. Часть денег была выплачена (в том числе из конфискованных у директоров сумм): акционеры получили меньше 30 фунтов на стофунтовую акцию. История Компании Южных морей давно стала хрестоматийной, а в финансовую терминологию вошло такое понятие, как «пузырь южных морей» (South Sea Bubble).

После знаменитых акционерных афер общество долгое время относи­лось к ним с осторожностью. Во Франции до революции 1789 г. никогда объем торговли акциями не вырастал до сопоставимых размеров. После краха Компании Южных морей в Англии в 1720 г. был принят Закон о пу­зырях (Bubble Act), согласно которому статус «ограниченной ответствен­ности» (limited liability) можно было получить только по специальному акту парламента. Вот почему в Англии длительное время – с 1720 г. до середины XIX в. – существовало законодательное ограничение на созда­ние акционерных обществ, а последние еще даже в первой половине XIX в. имели неограниченную ответственность. Только позже, с возникнове­нием уже похожих на современные компании с ограниченной ответствен­ностью, начался мощнейший бум этого вида деятельности.

«Пузыри» (как результат отчаянной спекуляции и необъяснимой до­верчивости части людей, их эйфории в отношении возможности беско­нечного роста курсов и способа быстрого обогащения) были неизменным спутником экономического развития капиталистических стран в XIX–XX вв., важной частью многих экономических кризисов индустриальной экономики.

 

Предшественники среднесрочных циклов. Исследователи среднесрочных циклов и кризисов XIX в. нередко уделяли значительное внимание также кризисам XVIII в. как весьма поучительным, а главное – во многом похожим на те, свидетелями которых были они сами. Действительно, общие черты (ажиотаж, чрезмерное кредитование, неожиданные громкие банкротства, сжатие кредита, паника и падение оборотов) налицо. И это неслучайно – целый ряд необходимых элементов для цикличности (за исключением, конечно, системы машинного промышленного производства, резко повысившего предложение товаров на рынке) в это время уже сложились. Складывался, как сказано выше, и императив постоянного расширения оборотов. Поэтому цикличность, присущая индустриальному принципу производства, была ощутимой. Роль кредита также возросла. А поскольку среднесрочные циклы и кризисы связаны с колебаниями в кредите (на одних фазах цикла кредит быстро распространяется, но при ухудшении ситуации он резко сокращается, что способствует стремительному коллапсу), то и некий прообраз средних циклов можно увидеть в XVIII в., особенно во второй его половине с колебанием примерно в 10 лет (см.: Хансен 1959; Бродель 1992: 270)[7]. В 1763 г. кризис начался в Гамбурге на фоне обесценивания денег в период Семилетней войны, но затем в результате колоссального банкротства братьев Нёввиль в Амстердаме приобрел европейский характер (Вирт 1877; Бродель 1992). Затем был кризис 1772–1773 гг., проходивший на фоне жестоких неурожаев 1771–1772 гг. и, подобно предыдущему, включавший крупное банкротство Клиффордов в декабре 1772 г. (которое и стало детонатором обвала). Наконец, кризис 1780–1783 гг., явно усиленный военными событиями этого периода (в том числе военной блокадой берегов Голландии со стороны Англии), также приобрел большие масштабы в результате очередного крупного банкротства Ван Ферелинков в 1780 г. (см.: Бродель 1992)[8]. До европейских масштабов кризисы могли вырастать во многом потому, что торгово-экономические связи в западной (точнее, атлантической) части Мир-Системы существенно увеличились и стали более интенсивными. Неудивительно, что любые колебания конъюнктуры в одном месте оказывали влияние на другие. «Торговые и финансовые кризисы XVIII столетия, в каком бы специальном пункте они ни разразились, постоянно отзывались более или менее чувствительно и на остальных торговых центрах северной Европы», – писал, например, немецкий исследователь кризисов XIX в. Макс Вирт (1877: 65). Неслучайно, с одной стороны, кризисы и в XIX в. долго назывались торгово-промышленными, так как они особенно быстро захватывали торговлю (которая всегда держалась на кредите). Но, с другой стороны, промышленными они стали далеко не сразу, в этом было существенное различие между XVIII и XIX вв. В XVIII в. кризисы были преимущественно торговыми, связанными с «расстройством кредита», то есть нарушением доверия в кредитной сфере и как следствие со сбоями в функционироании финансовой системы, а до 1825 г. промышленные кризисы (перепроизводства) хотя уже имели место в хлопчатобумажной и текстильной промышленности (Мендельсон 1959, т. 1), но их скорее можно считать локальными, причем нормальная длительность цикла еще не выработалась.

Таблица.      Некоторые кризисы

до промышленного переворота

 

ПЕРИОД	КРИЗИС	ГОСУДАРСТВО
Возможно, VII в. до н.э. и/или более поздний период	Запрет пользоваться другими монетами и деньгами, кроме же­лезных	Спарта
III в. н.э.	Фактическая замена серебра ме­дью (медноденежная инфляция)	Римская империя при Диоклетиане
VI в. н.э.	Замена медных денег железными	Китай
XIV в. н.э.	Инфляция первых бумажных денег	Китай при монголах (династия Юань)
Вторая четверть XVI в.	Рост цен в связи с порчей серебряных монет	Англия при Генрихе VIII
Вторая половина XVI в.	Кризисы на антверпенской бирже	Нидерланды
30-е годы XVII в.	«Тюльпановая», или «цветочная лихорадка»	Голландия
1662 г.	«Медный бунт» (замена серебряных монет медными)	Россия при Алексее Михайловиче
1710–1721 гг.	Афера компании Южных морей	Англия
1716–1720 гг.	Афера банка и Миссисипской компании Джона Ло	Франция
1763 г.	Торгово-промышленный кризис	Северная Европа
1772–1773 гг.	Торгово-промышленный кризис	Северная и Западная Европа
1780–1783 гг	Торгово-промышленный кризис	Северная, Центральная и Западная Европа