В нашей стране, пережившей несколько тяжелых экономических шоков, практически не прекращается ожидание надвигающегося кризиса. Однако в последнее время возможность кризиса активно обсуждается экономистами и инвесторами во всем мире как вполне правдоподобный сценарий, который может осуществиться в недалеком будущем. Есть ли для этого реальные основания? Какими в этом случае могут оказаться последствия для России?
Объективные и субъективные проблемы мировой экономики
Три главных мировых центра «экономической силы» — США, Евросоюз и Китай — в настоящее время сталкиваются с серьезными (хотя и разными) проблемами.
Экономика США на первый взгляд находится в отличной форме: рост ВВП уже не один год превышает типичный для развитых стран уровень, безработица находится на низком уровне и продолжает снижаться, фондовый рынок ставит все новые рекорды. Однако все согласны с тем, что положительная фаза бизнес-цикла длится уже слишком долго и должна скоро завершиться по объективным причинам. Такая ситуация уже наблюдалась в американской экономике в середине 2000-х гг., благодаря чему приобрела популярность оптимистическая вера во всесилие макроэкономической политики, позволяющей преодолеть цикличность экономической динамики. Однако эти иллюзии были развеяны «Великой рецессией» — самым сильным международным финансовым кризисом со времен «Великой депрессии» 1930-х гг. Сейчас, напротив, большинство экономистов считает, что уверенный рост поддерживается мерами, имеющими негативную обратную сторону (от смягчения денежной политики до усилий по возвращению в страну рабочих мест), которые вскоре должны проявиться.
Экономика ЕС все еще не полностью оправилась от последствий «Великой рецессии». Неприятный сюрприз, с которым Европа столкнулась в нынешнем году — явное торможение роста ВВП в Германии, которая на протяжении последних лет неизменно тянула вперед европейскую экономику.
Китайская экономика уже много лет замедляется, хотя темпы роста остаются достаточно высокими: выше 6% в год. На этом фоне обостряются некоторые серьезные проблемы: избыточный уровень корпоративного долга (составляющий как минимум 260% ВВП), значительное распространение «компаний-зомби», фактически неконкурентоспособных, но искусственно поддерживаемых на плаву ради сохранения занятости и формального вклада в производство, признаки циклического торможения. Кроме того, по некоторым экспертным оценкам, в случае осуществления США угрозы ввести тарифы на китайские товары, потери Китая окажутся очень велики: от 0,5 до 1,0% ВВП.
Учитывая, что на три экономические «сверхдержавы» приходится более половины мирового производства и они играют определяющую роль на финансовых рынках, перечисленных проблем уже вполне достаточно для тревоги за стабильность глобальной экономики. В нынешних условиях опасность усугубляется тем, что проблемы в каждом из трех гигантов мгновенно распространяются по всему миру и становятся общими проблемами даже самых отдаленных стран. В благоприятные периоды это может иметь положительные последствия: рост каждой экономики генерирует спрос на продукцию остальных и тем самым подталкивает все мировое производство. Однако в преддверии спада ситуация напоминает танкер, в котором убрали перегородки, между отсеками, вследствие чего пробоина в любом из них может пустить ко дну весь корабль.
К перечисленным объективным сложностям добавляются рукотворные проблемы, созданные противоборством «экономических гигантов». В последнее время они активно обмениваются угрозами и ударами, в основном инициируемыми США для восстановления справедливых, по их мнению, «правил игры» в мировой экономике. Список их претензий (прежде всего к Китаю) велик: устранение необоснованных барьеров для американских товаров, строгое соблюдение прав интеллектуальной собственности, переход к чисто рыночному формированию обменного курса юаня и т.п. Возникающие торговые и валютные войны, во-первых, означают нереализованные возможности взаимовыгодной торговли, а во-вторых (и это главное) делают экономическую ситуацию трудно предсказуемой, а значит — весьма рискованной. Тем самым сокращаются и торговля, и инвестиции, и объемы выпуска продукции.
Основное средство, которым центральные банки пытаются компенсировать негативный эффект фундаментальных факторов и «экономических войн» — смягчение денежной политики. Однако в нынешней ситуации такие меры приносят очень ограниченные результаты: опыт свидетельствует, что экономика может положительно реагировать на переход от жесткой (ограничительной) к мягкой (стимулирующей) политике, но почти не реагирует на смягчение и так мягкой политики. В то же время длительное проведение крайне мягкой денежной политики лишает центральные банки последних ресурсов придать экономике импульс в случае ее остановки.
Трудно точно предсказать момент, когда нынешняя, достаточно благополучная ситуация в мировой экономике резко ухудшится. Год назад многие аналитики уверенно предсказывали, что кризис разразится в первой половине 2019 года, позже его начало «перенесли» на второе полугодие, сейчас сроки переходят на 2020 год. Это говорит не столько о низкой квалификации прогнозистов, сколько об объективной сложности проблемы.
Во-первых, поведение инвесторов подвержено настроениям и «стадному инстинкту». Большую роль в кризисных механизмах играют «самосбывающиеся прогнозы», когда наступление кризиса в большей степени определяется ожиданиями участников рынка, чем объективной ситуацией. При наличии опасности инвесторы с особым пристрастием следят за малейшими ее ранними проявлениями, чтобы успеть перейти в безопасные активы до падения цены акций. В целом можно констатировать, что кризис вполне может произойти очень быстро, в неожиданный момент и иметь неожиданный источник.
Во-вторых, не менее важно и то, что экономические лидеры руководствуются в своих действиях набором разнородных мотивов, из-за чего их действия также трудно предсказуемы. Представляется, что в торговых спорах США не только отстаивает свои непосредственные экономические интересы, но и борется за сохранение роли лидера мировой экономики в условиях, когда Китай уже вышел вперед по объему ВВП в сопоставимых ценах (по паритету покупательной способности). С другой стороны, Трамп вынужден считаться с предстоящими президентскими выборами — он не может допустить падения рынка акций в предвыборный период.
Учитывая все условия, можно предположить, что нынешнее сравнительно спокойное и благоприятное состояние мировой экономики в ближайшие 1,5–2 года почти наверняка существенно ухудшится. В принципе это может произойти и значительно раньше, но вероятность такого сценария намного меньше. Скажем, шансы на то, что «плохие времена» наступят в течение полугода, на мой взгляд, не превышают 1 к 5, хотя такой вариант тоже не следует сбрасывать со счета.
Следующий вопрос в том, как это произойдет — сравнительно плавно, в виде коррекции («мягкой посадки») или резко, в форме кризиса («жесткой посадки»). В первом случае следует ожидать замедления роста мировой экономики и торговли, падения на фондовых рынках, бегства капитала в наиболее стабильные или пользующиеся наибольшим доверием страны. Во втором — последствия могут быть значительно более серьезными, включая спад мирового ВВП, череду дефолтов и банкротств, глубокое падение цен на сырьевые товары.
Сегодня первый сценарий выглядит более вероятным — условно можно оценить шансы на «мягкую посадку» как 60/40.
Последствия для российской экономики
Формально российская экономика выглядит подготовленной на случай кризиса. Она выгодно отличается низким государственным долгом, немалыми золотовалютными резервами и накопленной в ФНБ бюджетной «подушкой безопасности». Вместе со значительным «двойным профицитом» (т.е. положительным сальдо внешнего счета и бюджета) это обеспечивает солидный запас макроэкономической прочности. Однако опыт показывает, что такая подготовка смягчает последствия внешних шоков, но не гарантирует их отсутствие.
Использование в ходе кризисов 2008–2009 и 2014–2015 гг. имевшихся резервов обеспечило существенное смягчение социальных последствий по сравнению с 1998 годом, когда такие резервы практически отсутствовали. Если в 1998–1999 гг. реальная величина средней зарплаты в экономике упала почти на треть, а пенсий — более чем на 40%, то в ходе последующих кризисов потеря доходов была значительно меньше, а в 2009 г. уровень пенсий даже вырос. Вместе с тем, несмотря на макроэкономические резервы, объем производства в ходе двух последних кризисов заметно падал. Это можно объяснить недостаточным уровнем доверия бизнеса: в критических ситуациях он действует, полагаясь лишь на себя, и до прояснения обстановки снижает инвестиции и сокращает необязательные расходы на закупку материалов и комплектующих.
В целом, учитывая, что внешняя турбулентность воздействует на российскую экономику по двум основным каналам: торговому (падение цен на нефть, газ и металлы, и сжатие спроса на все экспортируемые товары), и финансовому (увеличение чистого оттока капитала) можно предсказать, что коррекция или кризис в мировой экономике приведет к падению российского ВВП, падению курса рубля, всплеску инфляции и снижению реальных доходов. В меньшей степени пострадает занятость: российский рынок труда отличается гибкостью, позволяющей минимально сокращать число работников с последующим быстрым его восстановлением. Так, если в Греции и Испании после «Великой рецессии» безработица поднималась до 27 и 26% и до сих пор составляет 19 и 15% соответственно, то в России в этот период она увеличилась лишь до 8% и уже к 2012 году была ниже докризисного уровня.
Последствия внешних шоков для российской экономики с каждым разом становятся слабее благодаря повышению качества макроэкономической политики (в частности, перехода в 2014 году в режим плавающего валютного курса). Однако для того чтобы сделать нашу экономику еще менее зависимой от внешних условий требуется еще очень многое сделать:
- Диверсифицировать производство, уменьшив долю сырьевых товаров в экспорте.
- Повысить способность реального сектора реагировать на ценовые рыночные сигналы, чтобы в полной мере воспользоваться преимуществами снижения обменного курса.
- Повысить доверие бизнеса к проводимой экономической политике.
Однако, конечно, решить эти задачи возможно только в более отдаленном будущем.