Москва, 1 февраля - "Вести.Экономика". Несмотря на камни преткновения, усиление роли Китая в энергетическом секторе Ирана будет обусловлено стратегической целью Китая по обеспечению энергоресурсов для удовлетворения своих будущих потребностей и потребностью Ирана в иностранных инвестициях.

Нет сомнений в том, что вновь введенные санкции США против Ирана заставят Тегеран искать более глубокие политические и экономические связи с восточными державами. Китай является не только крупнейшим торговым партнером Ирана, но и главным покупателем иранской нефти, а значит, и ключевым игроком, заполняющим вакуум после ухода западных компаний из Ирана.

Прошлый опыт работы с китайскими компаниями нефтяного сектора неутешителен для технократов Ирана. В 2014 г. Тегеран остановил реализацию крупного нефтяного проекта Azadegan с китайской компанией CNPC, так как его не устраивал достигнутый прогресс. Так как новые обстоятельства после введения санкций США повлияют на роль Китая в нефтяном секторе Ирана?

Постреволюционные международные отношения Ирана основаны на сложном наборе факторов, основанных на необходимости реализовывать революционные идеалы и соблюдать потребности в области безопасности, экономики и техники. Пример - отношения Ирана с ЕС. Действительно, несмотря на всю напряженность и проблемы, ЕС последние 30 лет оставался желанным партнером для технологических потребностей Ирана, особенно в нефтяном секторе.

Однако экономические отношения между Ираном и ЕС поставлены под угрозу взлетами и падениями в их отношениях, включая роль антииранских санкций. После санкций, связанных с ядерным противостоянием, в 2010 г. важнейшим торговым партнером Ирана стал Китай, а не ЕС. Тем не менее расширение торговли между Ираном и ЕС с момента реализации JCPOA в январе 2016 г., такое как рост на 53% в 2017 г. по сравнению с 2016 г., рост в 2018 г. стали еще одним свидетельством того, что иранские лица, принимающие решения, все еще отдают предпочтения европейским технологиям. Тем не менее повторные санкции США подорвали торговлю и инвестиции в отношениях Ирана с ЕС. Теперь Тегерану надо разработать альтернативный план, чтобы заполнить финансовые и технологические пробелы, которые приведут к ухудшению отношений с Европой.

Между прочим, иранские элиты понимают, что альтернативой является Китай. Али Хоррам, бывший посол в Пекине, заявил: "Есть много областей потенциального сотрудничества между Ираном и Китаем, одна из которых – технология. Здесь у Китая нет преимуществ по сравнению с США и Европой, но он может быть хорошим торговым партнером для Ирана. Кроме того, в области инвестиций обе стороны должны расширить сотрудничество". В то же время Китай не рассматривает Иран как стратегическое направление для инвестиций, отметил Хоррам.

Это объясняет, почему в январе появились сообщения СМИ о том, что в прошлом месяце китайская государственная компания Sinopec предложила Национальной иранской нефтяной компании (NIOC) инвестировать $3 млрд в нефтяной сектор Ирана. Понятно, почему Иран приветствовал бы такой план в нынешних условиях, но не менее важно оценить мотивы Китая.

Можно рассматривать китайскую инициативу в геополитическом контексте, то есть как такой план может укрепить позицию Пекина в переговорах с Вашингтоном по поводу текущих торговых переговоров между США и Китаем.

Другие утверждают, что Китай может использовать существующие и новые проекты в Иране, чтобы оправдать продление SREs для продолжения закупок иранской нефти. Китайская CNPC уже получила от правительства США отказ продолжать работу над проектом по вторичной добыче нефти в Месджеде-Солеймане. В этом случае продолжение SRE будет оправдано, чтобы облегчить китайским инвесторам импорт своей доли доходов от иранских проектов в виде нефти, не получая дополнительных доходов для Ирана.

Однако наиболее вероятным объяснением китайского предложения является улучшение переговорной позиции Sinopec, которая предъявляет иранской стороне строгие требования. В частности, она требовала "покупать оборудование по своему выбору - сделанное в Китае - и требовать возмещения расходов, как только новая разработка проходит испытания, условия, в которых Иран обычно отказывает".

Интересно посмотреть, согласится ли Тегеран с этими требованиями, основанными на предположении, что уход западных предприятий с иранского рынка создал монополию для китайских компаний. Некоторые аналитики согласны с последней оценкой, тем не менее реальные события в иранском нефтяном секторе говорят о том, что появилась другая стратегия. NIOC определил 33 проекта, общая стоимость инвестиций в которые составляет $6,2 млрд и которые предполагают увеличение нефтедобывающих мощностей на 280 тыс. баррелей в сутки.

Все эти проекты будут подписаны с иранскими подрядчиками, в том числе 9 соглашений, подписанных 22 января. Во многих случаях иранскому генеральному подрядчику нужны будут иностранные технологические партнеры, которые могли бы помочь с проектированием и закупками в рамках проекта. Задача в том, чтобы заставить местных подрядчиков привлечь иностранные, и особенно европейские, компании как партнеров по проекту, чтобы облегчить доступность необходимых технологий. Министерство нефти Ирана также будет использовать местные облигации для финансирования этих проектов, чтобы поддерживать минимальное развитие в нефтяном секторе.

Тем не менее небольших проектов, управляемых местными подрядчиками, будет недостаточно, чтобы реализовать огромный потенциал энергетического сектора страны. Нужны китайские, а также российские и другие азиатские инвестиции. Также важно подчеркнуть, что Иран уверен в возможностях Китая в ряде секторов, включая телекоммуникационные и инфраструктурные проекты. Иран уже активно участвует в китайской инициативе "Один пояс – один путь", в рамках которой предусмотрены различные инвестиции в инфраструктуру Китая. В январе 2018 г. заместитель министра финансов и экономики Мохаммад Хазаи, отвечающий за привлечение иностранных инвестиций, подчеркнул важность китайских инвестиций в Иране, сказав: "Сегодняшний Китай отличается от Китая 15-летней давности".

В будущем экономические и инвестиционные отношения станут неотъемлемой частью ирано-китайских отношений. Усиление роли Китая в энергетическом секторе Ирана будет обусловлено стратегической целью Китая по обеспечению энергетических ресурсов для удовлетворения его будущих потребностей. Тем не менее растущее присутствие Китая столкнется с желанием Тегерана создать внутренние мощности и стать технологической державой. Следовательно, Иран продолжит использовать роль европейских компаний, надеясь, что китайские инвестиции объединятся с европейскими технологиями для развития важнейшего энергетического сектора страны.

Тем не менее ясно, что продолжающееся давление США на Иран ослабит переговорные позиции Ирана и усилит воздействие китайских компаний на иранскую экономику со всеми вытекающими технологическими и политическими последствиями.