В Минфине считают не только нецелесообразным изменение цены отсечения нефти в бюджетном правиле, но и попросту невозможным. Это «правило» поддерживает и Всемирный банк, говорит аналитик. Но по факту оно приводит к тому, что сверхдоходы от нефти не поступают в федеральный бюджет, а проинфляционное, как говорят, вливание дешевеющих рублей в экономику происходит все равно, но наименее целесообразным способом — через валютный рынок.
Бывшая цена на нефть как закон для настоящего
По словам заместителя главы Минфина Владимира Колычева, изменение цены отсечения стоимости нефти в бюджетном правиле невозможным, так как это означает «разворот вспять реформ в макроэкономической политике». «По сути, это равнозначно изменению режима инфляционного таргетирования или гибкого курсообразования», — прокомментировал чиновник предложение поднять цену отсечения в бюджетном правиле с 40 до 45 долларов, ранее озвученное Алексеем Кудриным.
Finmarket приводит слова замминистра: «изменение бюджетного правила в части структурного уровня цены на нефть невозможно, этот вопрос не обсуждается. Такое изменение приведет к снижению предсказуемости макроэкономических условий для бизнеса и граждан, поставит под угрозу возможность устойчивого достижения ориентира по инфляции, ухудшит экономику многочисленных инвестиционных проектов в различных секторах экономики», — заявил Владимир Колычев.
Это правило, говорит начальник управления операций на российском фондовом рынке ИК «Фридом Финанс» Георгий Ващенко, с одной стороны, незыблемое, а с другой – из него есть исключения. Ранее Всемирный банк называл бюджетное правило важной структурной экономической реформой. Но, как напоминает Ващенко, в 2018 году Минфин скорректировал бюджетный кодекс, что позволило увеличить расходы на 41 млрд руб. больше запланированных. Также, в принципе, нельзя исключать, что может быть принято решение потратить часть резервов раньше, чем нефть упадет до 40 долларов за баррель, но такой вопрос сейчас не стоит на повестке. Одно из последствий бюджетного правила видят в том, что оно мешает укреплению рубля. Чем дороже стоит нефть, тем больше валюты купит Минфин. В июне объем покупок уже 380 млрд руб., или порядка 10% от торгового оборота на бирже. А чем выше курс, тем больше валюты (за которой охотится Минфин) продают экспортеры. В 2017 году объем покупок (35 млрд долларов) почти соответствовал сальдо счета текущих операций (40 млрд долларов).
Другими словами, заключает аналитик, как бы ни рос нефтегазовый экспорт, укрепление рубля будет слабым (если вообще будет), а при сокращении сальдо торгового баланса (за счет оживления импорта) рубль продолжит слабеть. Но нельзя исключать, что, если цены на нефть долгое время будут выше 70 долларов, то заговорят и о пересмотре бюджетного правила, поскольку резервы нельзя накапливать бесконечно.
Было бы странно, если бы Минфин поддержал инициативу Кудрина, считает аналитик «Алор Брокер» Алексей Антонов. Поскольку, объясняет он, во-первых, установление цены отсечения на уровне 40 долларов за баррель изначально было предложением именно этим министерством, а во-вторых, именно оно является ключевым бенефициаром действующего бюджетного правила, поскольку все сверхдоходы, согласно бюджетному правилу, минуя бюджет поступают на его счета, формируя резервы. Было бы нелогично, если бы Минфин, по факту контролирующий объемы пополнения бюджета и резервов, согласился добровольно пожертвовать такой властью.
Впрочем, отмечает аналитик, сейчас поддерживает Минфин только ЦБ, остальные же министерства, страдающие от урезания расходных статей при наличии возможности направлять в бюджет больше средств, вряд ли разделяют его позицию. Ситуация предельно проста указывает он: исполнение майского указа требует привлечения дополнительных 8 трлн, в бюджете этих средств нет. Все варианты их привлечения за счет, например, повышения фискальной нагрузки на бизнес и население по факту приведут к снижению вероятности исполнения самих указов, поскольку благосостояние граждан и выручка бизнеса просто не могут расти в условиях роста налогов.
Назревают разногласия
Инициатива по завершению налогового маневра, который позволил бы за счет повышения НДПИ и снижения экспортных пошлин повысить доходы бюджета от добычи и продажи нефти, в свою очередь, в штыки принимается отраслью и защищающим ее интересы Минпророды, говорит Алексей Антонов. Кстати, сейчас диалог относительно «балансировки» налоговой системы, в частности о повышении НДС до 20%, инициирует именно Минфин, очевидным образом уводя общественную дискуссию и правительство в сторону от назревшего вопроса об эффективности действующего бюджетного правила в условиях относительно дорогой и стабильной нефти. Однако слова о том, что вопрос об изменении бюджетного правила не обсуждается, считает Алексей Антонов, не содержат ключевого слова «пока», поскольку, к сожалению, для Минфина, решение принимать будет не он.
Если вернуться к цитате господина Колычева, «такое изменение приведет к снижению предсказуемости макроэкономических условий для бизнеса и граждан, поставит под угрозу возможность устойчивого достижения ориентира по инфляции, ухудшит экономику многочисленных инвестиционных проектов в различных секторах экономики», — то тут, говорит Алексей Антонов, можно не согласиться с замминистра сразу по нескольким пунктам.
Первое – инфляция. Да, полагает эксперт, действительно, и на это указывала глава ЦБ, рост объемов поступления средств в бюджет может привести к избытку средств в экономике и создать инфляционные риски. Но в мае и апреле инфляция оценивалась в 0,4%, а с января по март не поднималась выше 0,3%, годовая инфляция при этом составляет всего 2,4%, то есть сильно ниже таргетируемых уровней. Грубо говоря, если и есть время, подходящее для накачивания экономики ликвидностью с минимальными инфляционными рисками, то это время — сейчас.
«Во-вторых, – продолжает Алексей Антонов, – я осмелюсь напомнить, что именно Казначейство во многом ответственно за то, что российский рубль остается перепроданным. С четвертого квартала прошлого года Минфин и ЦБ в буквальном смысле заливают валютный рынок дешевой рублевой ликвидностью, только в июне они предложат рынку 380 млрд рублей, на 60 млрд больше, чем в мае, а с начала года объем купленной валюты оценивается в 1,3 трлн в пересчете на рубли. Откуда такие средства у Минфина? Так это и есть те самые сверхдоходы от экспорта».
Стоит задуматься, считает Алексей Антонов: в чем больше пользы для экономики — в интервенциях, которые обесценивают рубль, в рамках которых закупается валюта, формирующая резервы и по факту изымающаяся из экономики, проходящая мимо бюджета, или в повышении цены отсечки и направлении части сверхдоходов в бюджет, из которого они могут быть направлены, например, на поддержку нефтеперерабатывающей отрасли с целью снижения цен на топливо (которые, к слову сказываются на темпах инфляции, которых так боится Казначейство) или исполнения майских указов.
Так что, заключает Алексей Антонов, разговоры Минфина относительно вреда изменения бюджетного правила с точки зрения разгона инфляции в целом выглядит как обращение охотника к уткам со словами, что он очень боится ружья, из которого по ним стреляет.