Спекулянты поняли, что хаоса в России не будет

Bank of America Merrill Lynch в своем декабрьском рейтинге признал российскую экономику одной из самых стабильных в мире. Как заявил стратег Bank of America Дэвид Хаунер, несмотря на «слабый рост» России, показатели бюджета и платежеспособности «остаются одними из самых сильных».

Однако многие российские эксперты такую эйфорию не разделяют. Профессор Яков Миркин, научный руководитель Института финансовых рынков и прикладной экономики Финансовой академии при Правительстве РФ, объясняет, что радоваться укреплению российской валюты рано.

По его словам, в России может произойти новый обвал рубля, который повторит сценарии предыдущих девальваций — 1998, 2009 и 2014 годов, считает экономист. По его словам, стабилизация российской валюты при очень высоком проценте в рублях вызывает огромный приток спекулятивных денег нерезидентов, из-за рубежа, в операции «кэрри трейд». Чьим прогнозам верить, мы узнали у экономиста Владимира Рожанковского.

— Якова Миркина я читаю, процентов на 60 его мысли  разделяю, но это утверждение как раз относится к тем 40 процентам, с которыми я не согласен. Я оцениваю общее состояние российской экономики как развивающегося рынка. С этой точки зрения у нас все достаточно стабильно, по сравнению, например, с Китаем, где существует проблема «плохих долгов». Почему так происходит? Потому что девальвация рубля уравновесила падение экспортных доходов. Это позволило сбалансировать бюджет без существенных вливаний извне.

Для сравнения, во многих других странах, например, в Саудовской Аравии, других нефтедобывающих государствах, не говоря уже про Венесуэлу, где ситуация ужасная, стабилизировать бюджет так и не удалось, несмотря на существенные внешние вливания.

У нас стабилизация бюджета произошла именно по причине кратной девальвации рубля, которая позволила иметь очень низкий бюджетный дефицит, в районе 3-4 процентов. Это уровень бюджетного дефицита, которому могут позавидовать иные европейские страны.

Три процента — это очень низкий уровень бюджетного дефицита. Можно вспомнить, что в начале 2015 года дефицит бюджета Саудовской Аравии составлял 40 процентов. Вот разница: три и 40. Чтобы финансировать такой дефицит, саудовцам пришлось выпускать облигации, чего Саудовская Аравия по мусульманским принципам не делала никогда, насколько я помню; по крайней мере, за историю XX-XXI веков я не припомню того, чтобы она суверенные облигации выпускала, тем более в таком объеме.

Но у нас этого всего не было. Мы выпускали облигации на три миллиарда, и то это было сделано, скорее всего, чтоб прощупать почву. Собственно, эти три миллиарда бюджету погоды никакой не сделали. И понятно, что это был чистой воды эксперимент.

В остальном да, резервный фонд истощается, но он не такими темпами истощается, которыми мог бы в случае, если бы у нас не было этого эффекта девальвации, который позволил нам сбалансировать падение экспортных доходов. У нас нефть достаточно долгое время торговалась по стабильному рублевому курсу 3100-3200 рублей за баррель.

— Россия по-прежнему на «нефтяной игле»?

— Было бы очень примитивно считать, что бюджет состоит из баррелей, и каким-то образом сводить доходы бюджета к баррелю. Это неправильно. Потому что сейчас у нас не нефтяные доходы уже существенно превышают энергетические доходы: продажа оружия, продажа зерна, экспорт другого продовольствия.

На самом деле, это достаточно хорошо реализуется именно благодаря конкурентному ценообразованию. То есть мы продовольствие свое отправляем теперь уже даже в Китай и Индию, хотя это, казалось бы, нонсенс: вроде бы, южные страны, наоборот, нас должны снабжать теми же плодоовощными товарами. Но при всем этом китайцы с удовольствием покупают у нас молочную продукцию.

Вы помните этот хрестоматийный случай, когда Путин приехал в Китай, и Си Цзиньпин попросил его привезти с собой ящик мороженого. Китайцы очень полюбили российское мороженое. Оно идет огромными партиями на экспорт. Там, конечно, есть проблемы с транспортировкой, оно тает, но это все не самое сложное. Очень сильно цена упала. Такого дешевого и хорошего по качеству нет нигде в мире сейчас, это просто вне конкуренции.

Это такая позиция, казалось бы, довольно странная на фоне того, что мы продаем на десятки миллиардов долларов вооружения. Но тем не менее это показатель того, что у нас за счет каких-то неожиданных вещей, которые мы, может быть, даже не видим на поверхности, удается получать дополнительные доходы в бюджет, которых раньше бюджет не видел.

По этой причине у нас эти дополнительные доходы сейчас существенно балансируют бюджет. Так он выходит на весьма скромный уровень дефицита.

— Получается, все стабильно?

— С точки зрения внешнего обывателя и тех экспертов, которые делают прогнозы, у нас, действительно, все на зависть стабильно.

С точки зрения нашего, внутреннего потребителя, конечно, у нас все не так здорово. Потому что у нас очень сильно упали потребительские расходы, мы практически не покупаем товаров длительного пользования. И, если смотреть изнутри, у нас, конечно, ситуация не такая счастливая, как с точки зрения внешней.

Но когда нас изучает МВФ, когда нас изучает Всемирный банк и прочие организации, они, конечно, удивляются. Потому что, если сравнить то, как мы переживаем режим жестких санкций, и то, как пережил его, например, Иран, который, действительно, терял по 2-3 процента ВВП и жил с хронически дефицитным бюджетом, — то у нас все выглядит на удивление гладко. Это для Запада просто загадка какая-то, волшебство. Об этом они и говорят.

— Чего боятся отечественные эксперты?

— С тем, о чем говорит Яков Миркин, немножко другая ситуация. Он боится, что пойдет вторая волна падения цен на нефть. Потому что, если цены на нефть очень сильно вырастут, то и сланцевые производители начнут снова производить нефть.

На чем он в этой ситуации заостряет внимание? На том, что нефть в последние годы стала экстремально волатильной; цены на сырье не должны быть такими волатильными, не должны они падать в два раза за месяц или два. Тем более, цены на такое сырье, как нефть. Не может, не должно такого быть.

В действительности это означает, что или что-то не посчитали заранее, или это спекуляция. Я склоняюсь ко второму варианту — это была чистой воды спекуляция.

Представьте себе, чтобы доллар взял и в два раза упал ко всем валютам, или вырос в два раза. То есть это критическая ситуация, это огромное влияние на всю финансовую систему мировую окажет. То же самое и с падением нефти со 100 долларов до 50 и ниже. Конечно, это не могло пройти незамеченным, потому что нефть — это черное золото, и это та же мировая система, только не финансовая, а экономическая.

По-прежнему, что бы там не говорили про альтернативные виды топлива, нефть является основой мировых товарных рынков. В отличие от золота, роль которого сейчас пересматривается, переосмысливается, нефть является, я это утверждаю, основой мировой экономики, основой сырьевой, невысокотехнологичной мировой экономики.

Никакого другого сырья, более важного, чем нефть, в мире нет. Поэтому, падение цены на нее в два раза — это была катастрофа в 2014 году, сравнимая с тем, как если бы в течение двух месяцев доллар либо по отношению ко всем валютам вырос, либо в два раза по отношению к евро упал. Понятное дело, что в такой ситуации будут резкие дисбалансы, и не факт, что тот же самый Европейский экономический союз выживет.

Надо рассматривать эту вещь как некий прецедент, который случается один раз. Поэтому я не согласен с Яковом Миркиным в плане того, что нас ждет вторая волна девальвации. Ситуация с нефтью сейчас очень сильно под контролем. Такие страны, как Мексика, Саудовская Аравия и даже Казахстан имеют огромные позиции в хедже, то есть, ограничение убытков в страховании от дальнейшего падения по нефти, и именно наличие таких огромных хеджевых позиций стран с достаточно большим объемом экономики уже говорит о том, что второй волны, подобной той, что мы видели в 2014 году, скорее всего, не будет.

Страны застрахованы от подобного падения нефти в своих бюджетах, и поэтому спекулянтам сейчас нет смысла играть на понижение в нефти. Любое понижение нефти оставляет их не удел. Потому что те, кто защищается, те, кто производит нефть и продает, все сидят в нефтяных деривативах, в опционах, которые позволяют им недополученную прибыль легко компенсировать на Чикагской бирже опционов. И, соответственно, смысла сейчас спекулятивного повторения этого испуга нет. Это был одноразовый испуг, падение нефти за два месяца, это абсолютно беспрецедентная вещь. Я не помню ничего подобного.

Поэтому в данной ситуации я не ожидаю существенного падения цен на нефть, а значит, не видно и причин для второй или третьей волны девальвации рубля. Потому что для рубля сейчас ситуация, скорее, положительная, мы уже видим это по текущим трендам.

Мы видим, что он укрепляется. Это говорит о том, что политическая составляющая из курса рубля уходит. И тут все понятно — действует фактор Трампа. Ведь в 2014 году спекулянты гнали рубль вниз в ожидании того, что Россия будет изолирована, как говорил Обама, то есть, вообще уйдет с экономической карты мира, начнутся какие-то восстания, может быть, смена власти здесь произойдет, еще что-то.

Этого всего не произошло. И тот факт, что рубль сейчас укрепляется, означает, что спекулянты, которые знают все гораздо лучше, чем политики, поняли: сценарий кризиса и хаоса в России не реализовался. Спекулянты поняли, что сценарий на дальнейшее понижение рубля себя исчерпал. И в этой ситуации я просто не вижу игроков, которые бы хотели получать дальнейшую прибыль от девальвации рубля. Их нет. Даже западные банки, инвестбанки пишут сейчас наперебой доклады о том, что надо по рублю восстанавливать длинные позиции.