Россия засекретила информацию о государственной собственности за рубежом, причем, это касается в первую очередь данных о зарубежной недвижимости. Это решение было сделано под предлогом защиты национальной безопасности из-за действий недружественного характера со стороны западных стран.

В первую очередь, имеются в виду решения Третейского суда в Гааге, который обязал Россию выплатить бывшим акционерам ЮКОСа компенсацию в 50 млрд долларов. Кроме того, по делу ЮКОСа есть решение ЕСПЧ о признании иска в 2 млрд долларов.

Благодаря этому во Франции и Бельгии были арестованы счета агентства «Россия сегодня», в Париже под арест попало здание, принадлежащее Управделами президента РФ, а в конце октября были даже заблокированы принадлежащие ВГТРК 7,5% акций Euronews.

Очевидно, что такие решения имеют явный политический характер, но в то же время доказать прямую связь между ними и политической конъюнктурой – чрезвычайно сложно.

Доцент факультета международных отношений СПбГУ Дмитрий Барышников отмечает, что подобные иски в межгосударственных отношениях и отношениях между юридическими лицами разных стран в условиях рынка происходят вне зависимости от того, какие у конкретных государств политические отношения.

«Это нормальная международная практика, которая с той или иной степенью интенсивности происходит всегда, просто, когда это накладывается на обострение международной напряженности в политических отношениях, эти разбирательства даже без желания контрагентов могут выступить дополнительным аргументом в большой политической игре», — констатирует Барышников.

Все зависит от того, кто выступает истцом в этих случаях – когда истцом выступает частное лицо, то становится труднее увязать это событие с политической подоплекой и, следовательно, доказать его заинтересованность.

«Если же речь идет об экономических и имущественных отношениях между государственными органами России и другого государства, то здесь политическая конъюнктура влияет сильней», — отмечает Барышников.

Конечно, напрямую такие решения европейских судов и спровоцированные ими действия в объем западных санкций не входят, для них нужна своя история в виде иска, но когда речь о межгосударственных отношениях, то такие прецеденты, по мнению Барышникова, обычно служат своеобразным «довеском».

В результате, Россия вынуждена защищать свои интересы и собственность, которая стала объектом продолжающихся посягательств, чей правовой характер весьма неоднозначен, из-за этого было принято решение о закрытии реестра российской собственности за рубежом.

В таком случае, привлечение российской собственности к взысканию будет, как минимум, усложнено, поскольку истцам придется доказывать, что эта собственность принадлежит российскому государству, а не российским юридическим лицам.

Также нужно отметить, что в настоящий момент в Госдуме идет рассмотрение закона «О юрисдикционном иммунитете иностранного государства и имущества иностранного государства в России», который даст возможность российскому государству ограничить иммунитет иностранной собственности в РФ по принципу взаимности.

Этот закон фактически является отказом со стороны России от принципа абсолютного иммунитета, по которому предъявление исков или наложения ареста на собственность иностранного государства возможно только с его согласия. При этом, пределы нового иммунитета будут определяться в зависимости от ситуации и не будут иметь четкого законодательного регулирования.

Все эти события подтверждают сложившийся в законодательной сфере вектор внутреннего правового поля, которое будет максимально не зависеть от международных договоров, причем, также нужно сделать вывод, что это решение вызвано не горячим желанием российского правительства выйти из-под юрисдикции ряда конвенций, а сложной внешнеполитической обстановкой.

Дмитрий Сикорский