Эксперт: Туркменский газ – один из европейских мифов

Ашхабад, 31 Мая 2015, 06:37 — REGNUM  Государственные менеджеры Евросоюза по энергетике выступили на минувшей неделе с заявлением о том, что в течение ближайших пяти лет ЕС сумеет создать условия для поставок газа в обход России из Туркмении. Однако преподаватель Финансового университета, ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков в своем интервью корреспонденту ИА REGNUM подчеркнул, что значительная часть заявлений европейцев — для внутриевропейского и американского использования. По его мнению, европейцы посточнно заявляют, что, якобы, обладают множеством способов отказаться от российского газа. И один из этих мифов — туркменский газ.

ИА REGNUM: Не так давно вице-президент Еврокомиссии по вопросам энергетики Марош Шефчович заявил, что прямые поставки туркменского газа в ЕС могут начаться уже в 2019 году. Но для этого как минимум необходим транскаспийский трубопровод. Насколько реально строительство такой ветки, с учетом того, что этот вопрос нужно будет урегулировать со всеми прикаспийским государствами? Тем более, что сам Туркменистан строить такой трубопровод не намерен.

Тут действительно первоочередным становится вопрос инфраструктуры. Если бы была возможность построить такой газопровод, то его давно бы построили и качали бы по нему газ в Европу. Еще предшественники Шефчовича говорили о том, что Европа будет закупать газ у Туркменистана, что наладит прямые поставки, проложив трубу по дну Каспийского моря и далее через Азербайджан. Уже здесь собирались добавлять азербайджанские объемы и далее отправлять газ через Грузию в Турцию, а оттуда в Европу.

Собственно тогда этот проект получил название «Набукко». Мы все его прекрасно помним. Потом от «Набукко» отказались именно потому, что доставить до Европы туркменский газ невозможно. Дело в том, что сразу две страны высказываются против строительства транскаспийского трубопровода — Россия и Иран. Именно Иран своими военными действиями остановил все работы, которые намеревались вести на Каспии. Ведь несмотря на протесты России, международные консорциумы, совместно с Туркменистаном, вывели в море исследовательские суда, для того, чтобы оценить рельеф дна и понять как прокладывать газопровод. Тогда-то Иран и вывел свой боевой корабль и даже сделал залп в сторону исследовательских судов. Тем самым Иран показал, что с ним шутить не надо и если эти действия несогласованные на уровне всех прикаспийских государств, то ничего здесь строится не будет. Таким образом, резкие действия Ирана остановили все проекты. Коммерческие компании поняли, что рисковать нет никакого смысла. Поэтому, когда сейчас европейцы говорят о том, что они получат туркменский газ, они, во-первых, не учитывают российскую сторону, а во-вторых и не учитывают сторону иранскую.

Россия всегда была против подобного строительства, поскольку правовой статус Каспия не определен. Тут придется либо всем соглашаться, либо отказаться от идеи строительства газопровода. А соглашаться никто не собирается. Более того, сейчас, в процессе снятия санкций с Ирана, я думаю, его позиции будут только ужесточаться. Теперь он сам будет думать как поставлять газ в Европу и конкуренты в виде Туркменистана ему не нужны. Да и в целом, поезд для европейцев, в виде Туркмении, давно ушел. Туркмены уже поняли, что им не пробиться на европейский рынок, кроме как через Россию. А Россия, в свою очередь, предпочитает покупать газ у Туркмении, а не транспортировать его. Соответственно Ашхабад начал вести активный диалог с Китаем. В итоге все объемы, которые еще только будут добываться, законтрактованы для поставок в Китай.

ИА REGNUM: Сейчас Туркменистан добывает порядка 120 млрд кубометров газа. И они уже четко распределены. А наращивание объемов добычи до 230 млрд кубометров Ашхабад планирует только к 2030 году. То есть к 2019 году у Туркменистана просто не будет лишних объемов газа. Как тогда понимать слова Мароша Шефчовича?

Значительная часть заявлений европейцев — это для внутриевропейского и американского использования. Они заявляют, что, якобы, обладают множеством способов отказаться от российского газа. И один из этих мифов — туркменский газ.

Помимо мифа о туркменском газе, есть миф об СПГ — сжиженном природном газе. Когда Шефчович пришел на свою должность, перед ним стал вопрос реформирования газовой отраслиЕ. С. Основноймомент — создание единого закупщика, то есть создание энергетического союза в рамкахЕ. С. Другаязадача — расширение производства энергии из возобновляемых источников. И, конечно же, диверсификация источников поставок газа за счет покупки СПГ. Но сжиженный природный газ — это все-таки дорогое удовольствие. Ведь весь СПГ сейчас идет в Азию, где цены выше. Европейцы заявляют, что будут расширять свои терминалы СПГ. А зачем их строить, если те, что существуют, не задействованы на полную? В 2014 году Европа использовала лишь 16 процентов от общей мощности своих СПГ-терминалов. Да и как задействовать, если в Европе либеральный рынок, мало государственных компаний и их не заставишь покупать газ по определенной цене? А единственная возможность привлечь поставщиков СПГ — это повысить закупочные цены. Чтобы они выросли до уровня азиатских. Именно об этом говорят представители «Газпрома», когда заявляют, что Европа проиграла войну за СПГ.

С одной стороны европейцам хорошо, потому что у них ниже цены на газ. Если у них будут цены выше, то их экономика станет неконкурентоспособной. Американцы не пришлют в Европу СПГ потому, что он уже законтрактован. А пришлют дешевые товары, которые будут вытеснять европейские потому, что у американцев есть дешевый сланцевый газ. Из него они вырабатывают дешевую электроэнергию и производят дешевые товары.

Никаких надежд на то, что придет газ из Туркменистана нет. Как нет надежд, что газ придет из Ирана. Ему еще долго придется выходить на значительные объемы добычи и к 2019 году он не сможет поставлять газ в Европу. Первое что Иран сделает, если нарастит объемы добычи, — отправит газ в Пакистан. Потому, что туда газопровод уже готов. Он с пакистанской стороны немного не достроен. А со стороны Ирана он готов. Тегеран будет разрабатывать свои месторождения, в том числе самое крупное из них — Южный Парс, который находится в акватории Персидского залива. Но он будет делать все для того, чтобы построить завод СПГ и отправлять газ в Азию.

ИА REGNUM: На сегодняшний день поставки туркменского газа на европейские рынки осуществляются через Россию. Согласится ли Москва, что ее выключат из этого процесса и насколько серьезным может быть противодействие Кремля?

Основной вопрос — варианты транспортировки. Россия может пойти на жесткие меры, вплоть до применения силы, как и Иран, если начнут строить трубопровод по морскому дну. Другой вопрос — гипотетический договор Ашхабада и Тегерана о прокладке газопровода по территории Ирана и далее в Турцию. Здесь у России было бы меньше шансов для какого-то противодействия. Но опять же, европейцам надо будет как-то получать этот газ из Турции. Сейчас их главный аргумент против Турецкого потока — что они не собираются строить туда трубу. То есть, за чей счет будут строится трубопровод от границ Турции и Греции до австрийского хаба? Если же Европа рассчитывает на приток газа из Туркменистана через Иран в Турцию, то газопровод надо будет строить. Причем на свои деньги. А если они такой трубопровод построят, тогда, по нормам Третьего энергетического пакета, Россия имеет право заполнить половину мощности этого газопровода. Проблем, которыми Россия может воспользоваться, много. Самое обидное для европейцев, что эти проблемы исходят из тех лазеек, которые нам дает само европейское законодательство. В том числе и Третий энергетический пакет.

Меньше всего Россия сможет повлиять на газопровод через Иран. Но тогда просто меняется участок, где Россия может препятствовать. Не Каспийское море, а граница Греции и Турции.

Еще один момент — действующее с Туркменией соглашение на поставку газа в Россию. Сейчас мы не полностью выбираем законтрактованные объемы. Мы можем увеличить забор газа, тем самым лишив Туркмению возможности перекидывать свободные мощности на экспорт. Тоже самое, кстати, делается и с Азербайджаном. Россия законтрактовала восемь миллиардов кубов, а выбирает один. Семь миллиардов кубометров газа остаются у Азербайджана, но он их не может никуда продать. Мы навешиваем своего рода якорь на эти объемы.

Так же надо учитывать, что в Туркменистане во многие проекты вошли китайские компании. И там интеграция очень серьезная. Раньше Туркменистан разрешал входить иностранным компаниям только в офшорные проекты. То есть те, что на шельфе — морские. А китайские компании получили эксклюзивное право работать в оншорных проектах. То есть на суше. Больше никакие компании, ни европейские, ни американские, такого права не получили. И в основных проектах китайцы все больше и больше будут входить в капитал самих проектов. Поэтому они будут оказывать большее влияние на то, куда газ будет отправляться. Естественно, что китайцы хотят, чтобы этот газ направлялся к ним. Потому здесь вполне может быть противодействие со стороны Китая.

ИА REGNUM: Возможно ли решить вопрос с Москвой, если тем или иным образом вовлечь ее в строительство нового трубопровода, как это было в вопросе поставок газа из Туркмении в Китай, когда Россию пригласили для строительства значительной части газовой ветки?

Я очень сомневаюсь, что Россия на это согласится. Какой смысл, если мы и так строим Турецкий поток. Какой участок предложат строить России? Было бы логичней, если бы нас пригласили в качестве акционера того участка, который пойдет от турецко-греческой границы до Австрии. То, что мы планировали — Греция-Македония-Сербия-Венгрия-Австрия. Если бы вместе с нами это строительство спонсировали Туркмения и европейские компании. Можно было бы раскидать по трети акции на каждого партнера. Здесь можно было бы вести диалог, но тогда придется учитывать объем такого газопровода. Он должен быть порядка 120 миллиардов кубов. Или хотя бы 100. Потому что мощность Турецкого потока до Турции — 63 миллиарда кубов. 16 миллиардов кубов отходит Анкаре и на границе с Грецией остается 47 миллиардов. По нормам Третьего энергетического пакета мы можем заполнить 50 процентов газопровода. Соответственно, он должен быть в два раза больше, чем 47 миллиардов кубометров. А это уже под 100 миллиардов. Если эту систему еще и соединять с TANAP — восемью миллиардами кубов, которые пойдут из Азербайджана в Италию, — то получаются очень большие объемы. Становится непонятно, как распределять деньги, которые необходимо будет вложить в транспортную инфраструктуру. И готова ли Туркмения вкладываться в этот проект?

Туркмения традиционно, как страна с запасами, исповедует следующую политику: мы впускаем вас в свои проекты, предоставляем месторождения, а вы даете деньги и технологии. Скорее туркмены захотят чтобы сами европейцы оплатили за них долю участия в турецко-европейском газопроводе. Россия вполне могла бы на это пойти, если бы нам гарантировали предоставление мощностей в объеме 47 миллиардов кубов.

ИА REGNUM: Начиная самостоятельные игры с Евросоюзом по вопросам газа Туркменистан, как минимум, должен будет заручится поддержкой со стороны Брюсселя. Сможет ли ЕС оказать такую поддержку и в чем она будет выражаться?

Был вопрос о том, может ли на Каспии размещаться флот третьих стран? Не прикаспийских. И именно Туркменистан готов был это разрешить, для того, чтобы стать проводником американской и европейской политики в регионе. Такой поддержкой они могут попытаться заручится. Вся Центральная Азия становится все более нестабильным регионом. Все понимают, что арабская весна, может и не закончиться на арабских, ближневосточных и североафриканских странах.

ИА REGNUM: На границах Туркменистана на сегодняшний день складывается весьма неспокойная ситуация. Боевики Исламского государства могут дестабилизировать ситуацию в стране. Готов ли сам Туркменистан и его партнеры в ЕС к таким рискам?

Риски для всех становятся очевидными. Все эти маршруты поставок трубопроводного газа довольно рискованные. Если из Туркменистана пустить трубу через Иран в Турцию, то участок на границе Ирана и Турции весьма опасен. Исламское государство захватило половину Ирака — это недалеко. Сирия недалеко. В самой Турции юго-восточные регионы всегда были нестабильными из-за сепаратистских настроений курдов. Поэтому Туркменистан возможно просто заигрывает с ЕС, рассчитывая на то, что если случится какая-то нестабильность, то действующие власти Туркменистана получат поддержку со стороны Запада. Или что страны Запада не будут провоцировать свержение нынешних властей страны, устраивать цветные революции.

Мы знаем, что не только исламский фактор становится причиной свержения режимов, но и действия самих европейцев. Вспомним Каддафи. Да, там были боестолкновения между оппозицией и правительственными войсками. Но ведь в первые недели Каддафи их успешно подавил. А потом появилась инициатива европейских стран и, прежде всего, Франции, закрыть воздушное пространство. И ООН утвердило эту резолюцию. И хотя никто не должен был летать, но европейские самолеты летали и бомбили войска Каддафи. Чтобы не допустить подобных медвежьих услуг, Туркменистан и задумывается о каких-то реверансах в сторону европейцев. Обещает им газ к 2019 году, ведет с ними переговоры. Чтобы склонить их на свою сторону.

Но реальную безопасность Туркменистану, помимо собственных вооруженных сил, могут предоставить только Россия и Китай. Сейчас и ведется диалог по вопросу создания сил быстрого реагирования, которые можно было бы перекидывать в рамках Центральной Азии, чтобы закрывать границу с Афганистаном. Об этом речь идет давно. И учения проходят по сценариям, подразумевающим, что на границе есть некая опасность. Прежде всего стоит вопрос южных рубежей. С одной стороны, Туркменистан хочет чтобы Запад не помогал кому-то свергать действующий режим и для этого ведет с ним диалог. С другой стороны, взаимодействует с Россией и Китаем для того, чтобы ему, в случае агрессии, помогли защититься. Ведь основная угроза не со стороны Ирана, где все надежно прикрыто, а со стороны Афганистана. Туркменистан в этом отношении не самая стабильная страна. У него угроз больше, чем у России. Делать ставку исключительно на Туркменистан европейцам с точки зрения безопасности неверно.

ИА REGNUM: Туркменистан и Азербайджан оспаривают принадлежность рядя газовых месторождений. В частности «Хазар» и «Осман», или как их называют в Азербайджане «Азери» и «Чираг». Может ли этот спор повлиять на возможность поставок газа из Туркменистана в ЕС?

Чем больше точек конфликта, тем труднее договаривать по каким-то глобальным вопросам, вроде транскаспийского газопровода. Я не думаю, что эти конфликты глобально влияют на отношения Азербайджана и Туркменистана. Азербайджан не заинтересован в тесном сотрудничестве с Туркменистаном. Транзитные деньги погоды для Баку не сделают, даже если по его территорию пойдет трубопровод, который планировался как Набукко. Гораздо больше прибыли он получает от того, что поставляет на мировой рынок собственные газ и нефть.

Раньше все транспортные мощности Туркменистан были заточены на отправку газа в Россию. Небольшие объемы поставлялись Ирану, потому что у него своя сеть не развита. Сейчас пришли китайцы, построили уже несколько очередей газопроводов и планируют увеличивать объемы. К 2017 году Туркменистан планирует поставлять в Китай 50 миллиардов кубов, поэтому западное направление их в меньшей степени заботит. К тому же Туркменистан просчитывает возможность строительства газопровода ТАПИ. Но это крайне рисковый проект. Основная проблема — провести трубу через Афганистан. Постоянные заявления Туркменистана о начале строительства ТАПИ говорят о том, что страна будет продолжать диверсифицировать рынки сбыта. Прежде всего это делается для европейцев и для китайцев. Для того, чтобы следующие контракты подписывались по более выгодным ценам. Ну, а европейцам в целом продемонстрировать, что за туркменский газ еще предстоит побороться. Хотя лично я очень скептически отношусь к проекту ТАПИ именно из-за Афганистана.