Какая экономика нам нужна? Desiderata к новой полиэткономии - окончание

В какой мере один народ может копировать достижения другого и при каких условиях это может быть успешным?

Кто-то из учителей мудрости верно сказал: надо плыть не по течению, не против течения, а туда, куда нужно. Это же относится и к разным способам достижения богатства народов. Те или иные действия не следует ни принимать, поскольку все приличные страны это делают, ни отвергать, на том основании, что мы решили идти строго своим путём и никому не хотим подражать. 

Подражать можно, но с умом. Какие есть ограничения? 

Безусловно, как люди, так и деловые предприятия, так и целые страны и народы учатся друг у друга, копируют достижения друг друга. Часто бывает так, что, начав с копирования, копиист вырывается вперёд: ученик превосходит учителя – самое обычное дело. Случается и так, что дальнейшая история (которая в значительной мере мифология) почасту забывает учителя, а помнит только ученика. Не случайно английское слово emulation означает одновременно и подражание и соревнование: одно вытекает из другого, между этими явлениями нет непроходимой стены. В русском языке такого «комплексного» слова нет, поэтому иногда пользуются термином «эмуляция». 

О том, как это происходило в прошлом - замечательная история становления английской шерстяной промышленности. Эту отрасль мы считаем символом капиталистического развития Англии, а вот как было дело. Об этом рассказал Эрик Райнерт в интересной книжке «Как богатые страны стали богатыми и почему бедные остаются бедными». Материал для этого рассказа он в значительной мере заимствовал из книги Фридриха Листа «Национальная система политической экономии». 

«РОЖДЕНИЕ СТРАТЕГИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ ПРИ ГЕНРИХЕ VII, КОРОЛЕ АНГЛИИ (1485 г.)

Король Англии Генрих VII, взошедший на трон в 1485 году, вырос в Бургундии. Там он обратил внимание, как богата область, занимавшаяся производством шерстяной ткани. И шерсть, и химикат для ее очищения (фуллерова земля, или силикат алюминия) импортировались из Англии. Когда Генрих вступил во власть своим неимущим королевством, где производство шерсти было на несколько лет вперед заложено итальянским банкирам, он вспомнил свое детство на континенте. В Бургундии хорошо жили не только производители тканей, но и пекари, прочие ремесленники. Король понял, что Англия занимается не тем, чем надо, и решил сделать из нее производителя тканей, а не экспортера сырья[92].

Генрих VII разработал обширный инструментарий экономической политики. Первым и главным инструментом стали налоги на экспорт, благодаря которым зарубежным производителям тканей немытая шерсть доставалась дороже, чем английским. Кроме того, начинающие производители шерстяной ткани на время освобождались от налогов, а также на ограниченный срок получали монополию на торговлю в определенных географических областях. Для того чтобы привлечь ремесленников и предпринимателей из других стран, особенно из Голландии и Италии, также применялась особая политика. По мере роста английской шерстяной промышленности росли и налоги на экспорт, пока у Англии не появилось достаточно производственных мощностей для того, чтобы обрабатывать всю производимую в стране шерсть. 100 лет спустя Елизавета I смогла ввести эмбарго на экспорт необработанной шерсти из Англии. В XVIII веке Даниэль Дефо и другие историки посчитали эту стратегию мудрой и назвали ее планом Тюдоров — в честь королевских особ из рода Тюдоров. Используя те же методы, что Венеция и Голландия до нее, Англия достигла такой же ситуации тройной ренты, как и они; она использовала сильный промышленный сектор, монополию на один вид сырья (шерсть) и международную торговлю.

Некоторые историки утверждают, что план промышленной политики Тюдоров был основой будущего величия Англии. 

С тех пор как Генрих VII сформировал набор инструментов для экономической политики Англии, их использовали все страны, которые сумели перейти от бедности к богатству. Исключений история знает немного», - пишет Райнерт. 

Вот так иногда бывает: национальный символ оказывается заимствованием. В чём причина успеха этого, а равно и любого другого успешного заимствования? Я выделила бы два важнейших фактора. 

Первое. Прежде всего корень успеха в том, что заимствование усвоено, переработано и стало частью своей жизни. Все без исключения страны, которые строили свою промышленность позднее Англии, что-то заимствовали у лидеров. Дальнейший успех зависел от того, строится ли промышленность по выборочному, колониальному типу или речь идёт о создании всей промышленной инфраструктуры, о воспитании индустриального народа. Это радикально разные подходы. Индустриализация СССР 30-х годов была создана с опорой на промышленных лидеров того времени – Германию главным образом. Вместе с тем промышленность сразу строилась в расчёте на то, чтобы научиться в дальнейшем строить новые заводы – такие же и лучше, чем это делали учителя. 

Офис моей компании расположен на задах Электродного завода, построенного в 30-е годы немецкой компанией. Во время войны предприятие было эвакуировано в Новосибирск, осталось там, а «клон» этого завода, созданный уже самостоятельно, - вернулся в Москву и продолжал работать. Напротив, через шоссе Энтузиастов, вырос НИИ Графит, работающий в интересах этого производства. (Сейчас-то всё в в значительной мере пошло прахом, но речь не об этом, речь о принципе). Способность расти, развиваться и порождать себе подобных уже на собственной основе – вот верный признак того, что заимствование укоренилось, оно живое. Понадобится новый завод такого типа – его можно будет построить совершенно самостоятельно. Мало того: в процессе освоения возникает способность вообще творить технику – разную, любую. Большевики, проводя индустриализацию, с самого начала ориентировались на создание именно такой промышленности, которая способна развиваться на собственной основе. Именно поэтому главной задачей было наладить «производство средств производства», как было принято тогда выражаться. Любопытно, что долгое время существовал металлорежущий станок под маркой ДИП, что расшифровывалось, как «догнать и перегнать» - это мне рассказывали родители-станкостроители. 

Сегодня принят иной способ заимствования – колониальный. Это просто перенесение производства без освоения, без стремления научиться, овладеть, «догнать и перегнать». Такой способ заимствования наблюдается во вроде бы высокотехнологических Арабских Эмиратах (откуда я сейчас пишу), где даже поезда в метро водит робот, а рыбу выращивают в специальных бетонных ваннах, где вода циркулирует в замкнутом цикле. (Когда-то в 90-е годы мне привелось продвигать эту немецкую технологию в России, но успеха она не имела). Если потребуется новая установка – её опять придётся покупать. 

Второе. Не только технологии важны – важны в не меньшей степени структуры повседневности, приёмы жизни народа, его базовые верования, поведенческие шаблоны, которые порою даже не замечаются, настолько они кажутся естественными и безальтернативными. В Японии, в Корее, да и России тоже, в момент начала индустриализации был силён общинный дух, дух преданности некоему коллективу – семье, трудовому коллективу, родному предприятию. Вернее так: этот общинный дух был удачно подвёрстан под потребности индустриализации. Буржуазного индивидуализма, борьбы за личный успех – всех этих западных паттернов эти народы не знали. Им было больше свойственно сотрудничество, чем конкуренция. 

И их индустриализация была осуществлена на наличной духовной базе. Не критиковать и разрушать народные верования и душевные потребности надо, а умело использовать. Любое заимствование, которое разрушает эти верования и пытается на их место поставить чуждые – не будет удачно. 

В Советском Союзе был силён трудовой коллектив – своего рода вторая семья. Там люди не просто работали, а – жили. Трудовой коллектив был тем местом, где можно было и получить поддержку, и нагоняй за неправильное поведение. Это был мощный инструмент социального контроля. Вся жизнь человека была организована вокруг предприятия: человек жил в заводском доме, лечился в заводской медсанчасти, упражнялся на заводском стадионе. Заводы несли ответственность за коммунальную инфраструктуру поселения. Часто дома отапливались «бросовым» теплом, которое выделялось в техпроцессе. Люди работали на одном месте десятилетиями. Русский (советский) трудящийся отличается тем, что наукообразно называют «перцептивной психологией» - стремлением получить блага извне, а не от собственной активности: мы любим, чтоб квартиру «дали», работу указали, что делать – велели. И советский образ жизни и организации производства отражал эту особенность народной психологии. Это был очень удачный способ организации жизни, подходящий именно нашему народу. Разумеется, он подходил не для всех, но для большинства – подходил. Со временем психология медленно меняется, но изменения эти очень медленны, а может быть что-то базовое не меняется вообще. При насильственном разрушении советской жизни в процессе приватизации разрушилась не только инфраструктура, особенно в моногородах, - разрушилась сама жизнь народа. Бывшие «совки» не сделались в одночасье суверенными, инициативными индивидуумами, готовыми к конкурентной борьбе – они массовым порядком превратились в растерянных босяков. Вполне возможно, в данном случае на это и был расчёт, но если намерения не разрушительные, а созидательные, надо понимать, что при копировании чьих-то достижений надо в первую очередь задаться вопросом, насколько эти достижения сочетаются с духовной и психологической подкладкой данного народа. 

Сейчас я нахожусь в Дубае вместе с большой группой моих продавцов – победителей соревнования. Многие из них зарабатывают достаточно, чтобы просто взять да и поехать, куда им хочется. Но им любо находиться в составе коллектива, среди своих, вместе трудиться – вместе и отдыхать. И они серьёзно напрягаются, чтобы выполнить довольно высокие нормативы и отправиться в такую коллективную поездку. 

Важно ещё вот что. Народы в разной степени склонны к капитализму. Конкурентный капитализм удаётся у тех народов, где люди в массовом порядке ценят заработок дороже свободного времени, развлечения, dolce far niente и т.п. Собственно знаменитый Макс Вебер написал свою знаменитую книжку про протестантскую этику, удивившись, что люди по-разному ведутся на денежную приманку. Наш человек, я это много раз отмечала, трудится пока не заработал того, что считает для себя нормальным уровнем достатка. А дальше для него отдых часто важнее дальнейшего роста дохода. Даже предприниматели очень часто прекращают всяческую активность после того, как достигнут того уровня жизни и дохода, который кажется им достаточным. При заимствовании производственных и жизненных структур это следует учитывать в первую очередь. 

Таковы в общих чертах факторы, которые следует учитывать при создании новой политэкономии – науки успеха народов.

Начало http://oko-planet.su/finances/financesnews/226480-kakaya-politekonomiya-nam-nuzhna-desiderata-k-novoy-polietkonomii.html