Пороемся в мусорных банках

 

Отзыв лицензии у банка средней руки «Пушкино» вызвал тектонические сдвиги в макрофинансовых процессах. На неопределенный срок отложено повышение размера госгарантий по вкладам. Обострился вопрос о финансовом потенциале Агентства по страхованию вкладов (АСВ). Но главное — вероятно, в недалеком будущем убытки обанкротившихся банков будут покрываться за счет наших сбережений.

Оставим в стороне версии краха «Пушкино», включая, несомненно, заслуживающую рассмотрения криминальную. Разорение банка, вероятно, станет крупнейшим страховым случаем за все время существования Агентства по страхованию вкладов. По первоначальным прикидкам, общая сумма страхового возмещения составит 20,2 млрд рублей, притом что размер Фонда обязательного страхования вкладов АСВ на 9 октября 2013 года (за вычетом резерва по наступившим страховым случаям) — 212,2 млрд рублей. Только из-за «Пушкино» фонд дополнительно «похудеет» на 9,5%. Еще с десяток подобных эксцессов — и нагрузка окажется непосильной.

 

Дай миллион

На сегодняшний день максимальный размер страхового возмещения по вкладам составляет 700 тысяч рублей. В начале июня правительство одобрило повышение планки до 1 миллиона, однако «урожайный» сентябрь (за месяц страховые случаи были зафиксированы по 5 банкам, включая «Пушкино», а всего с начала этого года обанкротилось 14 кредитных организаций) спугнул радужные перспективы. Причем против изменений в законодательстве выступили и депутаты, и чиновники, и независимые эксперты.

Финансовым властям (да и нам тоже) известны еще несколько банков, в последние месяцы «пылесосивших» рынок вкладов и проводивших «рискованную» кредитную политику, проще говоря, завуалированно выводивших активы. Все обо всем знают, но Центробанк, по обычаю, лишь грозно «надзирает и контролирует»: как сказал недавно первый зампред ЦБ А. Симановский, «либо вводится более жесткое ограничение на привлечение вкладов, либо вводится запрет на него. Ставится вопрос о смене руководства банка, и начинается работа, связанная с отзывом лицензии».

К слову, замороженный законопроект о повышении предела возмещения до 1 миллиона содержал еще несколько разумных новелл. Например, снижение порога выплат по депозитам (сверх которых начинается налогообложение процентных выплат) с пяти до трех процентных пунктов свыше ставки рефинансирования или введение повышенных страховых взносов для банков, ведущих агрессивную процентную политику. В то же время в законопроекте почему-то не предусматривалось дифференцированное уменьшение взносов для финансово устойчивых лидеров, коими традиционно являются банки с институциональным участием: Сбербанка (доля рынка вкладов на 1 июля 2013 года — 44,7%) и банков группы ВТБ (9,3%). Ближайшие преследователи — Альфа-Банк и Газпромбанк — клубились вокруг отметки 2,2%.

Еще один «незачет». Уже много лет в мире ведутся дискуссии об ужесточении наказания виновных в банковских разорениях. Еще в 2010 году в США был принят Закон Додда—Франка, одной из норм которого стало вменение обязанности собственникам обанкротившейся финансовой организации полностью возместить государству понесенные в процессе ликвидации расходы (оказывать государственную помощь для упреждения банкротства в США нынче законодательно запрещено). Для этого введено требование о предоставлении так называемых «прижизненных завещаний» — информации о структуре собственности, активах и обязательствах, а также способах, посредством которых эта финансовая структура может противостоять угрозе банкротства.

Другая норма предусматривала принудительный возврат активов банкрота, если они были переданы третьим лицам (выведены из банка) незадолго до наступления несостоятельности. Наконец, законом предусматривалась персональная ответственность руководства банка-банкрота: это не только отстранение от должности или запрет на занятие руководящих постов в других финансовых структурах, но также взыскание ущерба.

Впрочем, эти доводы справедливы в период устойчивого экономического роста, когда основные проблемы, кажется, решены и осталось лишь немного «подкрутить» исправно работающий механизм. Кризис рождает иные подходы, даже отрывочная информация о содержании которых вызывает оторопь.

 

Готовьтесь

Кипрская «стрижка» депозитов, предпринятая весной этого года, была отнюдь не спонтанной реакцией островного правительства и тройки европейских кредиторов (ЕС, ЕЦБ и МВФ) на фактическое банкротство банковской системы страны. «Стрижка», по сути, обмен денег клиентов на акции несостоятельных банков — часть глобальной финансовой стратегии.

Нормативным застрельщиком нового порядка выступил Совет по финансовой стабильности (СФС) — международная организация, созданная странами G20 на Лондонском саммите 1 апреля 2009 года. Во исполнение рекомендаций СФС и был принят тот самый Закон Додда—Франка, предусматривавший создание в США межведомственного Совета по надзору за финансовой стабильностью. Вновь созданный страновый мегарегулятор получил право применять процедуры так называемой «упорядоченной» ликвидации (orderly liquidation) к системно значимым финансовым институтам («слишком большим, чтобы обанкротиться» или too big to fail), неуправляемое банкротство которых может привести к катастрофическим последствиям для экономики. Причем порядок отнесения банков к системно значимым определяется самим мегарегулятором. И так в каждой стране из G20.

Что означает «упорядоченная» ликвидация в условиях, когда бюджетными деньгами оказывать помощь законодательно запрещено, а задача состоит в «самооздоровлении» банков? Правильно: перенос убытков на акционеров и кредиторов. А кто у банков главные кредиторы? И здесь все верно: клиенты («физики» и организации, осуществляющие через эти банки платежи). В докладе СФС «Ключевые атрибуты эффективных режимов урегулирования несостоятельности финансовых институтов» (одобренного лидерами G20 на саммите 3—4 ноября 2011 года в Каннах) об этом говорится прямо и откровенно:«Конвертировать в капитал или иные инструменты владения фирмой, находящейся в процессе урегулирования несостоятельности…, все или части необеспеченных и незастрахованных требований кредиторов».

А теперь выдержка из Санкт-Петербургской декларации лидеров «Группы двадцати» (сентябрь 2013 года), принятой в том числе Россией: «Мы вновь подтверждаем нашу готовность провести любые необходимые реформы для полного внедрения разработанных СФС ключевых атрибутов эффективных режимов урегулирования несостоятельности во всех частях финансового сектора, в которых могут возникать системные проблемы».

У кого-нибудь еще остались сомнения, что за «ошибки» наших банкиров будем расплачиваться все мы? Причем предлог более чем благовидный — как записано в Докладе о прогрессе в области финансовых реформ, подготовленном к Петербургскому саммиту G20, — «исключение необходимости использования средств налогоплательщиков». Бюджета, если кто не понял.

Сухой остаток. Повышение предельного размера госгарантий по вкладам пока отменяется. В случае банкротства банка государство будет отвечать лишь по частным вкладам и процентам по ним в сумме до 700 тысяч рублей включительно. Часть депозитов граждан свыше 700 тысяч рублей, а также «зависшие» средства компаний будут конвертироваться в «мусорные» акции «самооздоравливающихся» банков-банкротов, в которых волшебным образом появится новое «сверхкомпетентное» руководство. Никаких дополнительных мер ответственности к менеджменту и собственникам обанкротившихся кредитных организаций Банк России не предлагает. Банкиры рукоплещут.

 

Народ хочет знать

Руководители созданного в России в сентябре этого года на базе Центробанка мегарегулятора резонно возразят, что одобренные «ключевые атрибуты» направлены в первую очередь на недопущение банковских банкротств: проведение стресс-тестирования, изменение правовых и операционных режимов работы, совершенствование практик раскрытия информации, улучшение стандартов бухгалтерского учета, снижение потенциальных системных рисков и прочее, прочее. Мы и не спорим.

Но о каком порядке в российской банковской системе можно говорить, когда значительная часть российских «системно значимых» банков оформлена на офшоры и/или до сих пор косвенно контролируется организованными преступными группировками. Когда вопиющие нарушения нормативных требований часто вскрываются лишь после вынужденного внешнего аудита, как это было, например, с Банком Москвы.

Наконец, какой смысл повышать планку максимального возмещения по вкладам, если часть потерь «в случае чего» будет делегирована от АСВ «кредиторам» (компаниям и вкладчикам) путем обмена на «мусорные» акции «самооздоравливающихся» банков, как это случилось на Кипре?

 

 

Никита Кричевский

доктор экономических наук, профессор, главный научный сотрудник Института экономики РАН