Миф о конце промышленности и наступлении «постиндустриальной эпохи» оказался преждевременным. В последней колонке для Project Syndicate Дани Родрик отмечает, что хотя развивающиеся страны с низкими доходами могут поддерживать умеренные темпы роста производительности (благодаря инвестициям в человеческий капитал и управление), им очень сложно осуществить выход на мировые промышленные рынки и воспроизвести опыт азиатских суперзвезд. Родрик утверждает, что развивающиеся страны сегодня деиндустриализуются себе во вред, так как именно промышленность остается мощным эскалатором экономического развития.
70% мировой торговли экспортных товаров относятся к промышленной продукции, промышленные товары составляют 60% экспорта США. Промышленность остаётся главным инвестором в науку и инновации, так как до 89% инвестиций в R&D (исследования и разработки) Германии и Южной Кореи приходятся на промышленность, Японии и Китая — 87%.
Почему важно сохранять и развивать промышленность? Во-первых, сегодняшняя промышленность использует сложные технологии, часто импортируемые, и создает высокопроизводительные рабочие места. Во-вторых, эти рабочие места достаточно гибки по требованиям квалификации: фермеров можно было превратить в рабочих с небольшими инвестициями в дополнительное обучение. И, в-третьих, спрос на производство не ограничивается низкими внутренними доходами и может расширяться за счет экспорта.
Кроме того, технологическая важность промышленности заключена в её способности порождать множество отраслей по соседству, в результате синергии производственных компонентов и многозадачности множества элементов. Помимо способности порождать инновации, реально изменяющие жизнь человечества, именно от промышленности и передового производства зависит уровень развития сферы услуг.
Промышленность и инвестиции в технологии
Одной из главных работ, проливающей свет на важность современной индустриализации, стал доклад консалтингового агентства McKinsey Manufacturing the future. The next era of global growth and innovation, 2012. Доклад утверждал, что промышленность никак не растеряла своей главенствующей позиции в мировой экономике: 70% мировой торговли экспортных товаров относятся к промышленной продукции, промышленные товары составляют 60% экспорта США. Промышленность остаётся главным инвестором в науку и инновации, так как до 89% инвестиций в R&D (исследования и разработки) Германии и Южной Кореи приходятся на промышленность, Японии и Китая — 87%. Несмотря на то, что доля промышленности в ВВП США составляет всего 11% (относительно развитого сектора услуг, включающего финансовый сектор), промышленность здесь вкладывает 70% всех инвестиций в R&D.
Мультипликатор промышленности
Говард Вайэл и Элизабет Скотт работе для чикагского Center for Urban Economic Development посчитали, что в среднем одно новое рабочее место в промышленности в США в 2011 году создает 5,6 рабочих мест, при этом 1 новое одно рабочее место в нефтепереработке в целом создаёт 31 рабочее место в сопутствующих отраслях и сфере услуг, а пищевая промышленность создаёт около 6 рабочих мест. Нужно заметить, что это достаточно скромная оценка — Кейт Нозбуш и Джон Бернаден из Rockwell Automation в работе «Эффект мультипликатора», посвящённой промышленности, подмечают: «По мере того, как заводы становятся «умнее» и более продвинутыми, множитель увеличивается значительно. В некоторых передовых отраслях производства, таких как производство компьютеров, эффект мультипликатора может достигать 16 к одному».
Как подмечают авторы, задача №1 промышленного сектора — это укрепление и создание как можно более крепких связей со сферой услуг: логистика, транспорт, техперсонал, гарантийное обслуживание, складирование, дистрибуция, финансовые консультанты, оптовая торговля. Две трети стоимости в промышленности создаётся услугами, но именно промышленные товары дают начало бизнес-диверсификации и укреплению сектора услуг.
Историческая лестница к мощным финансовым услугам в Японии, Великобритании и Сингапуре началась с того, что эти страны стали важными промышленными площадками в своих регионах. Джерри Ясиновски, президент Национальной промышленной ассоциации США, пишет: «Boston Consulting ожидает, что в промышленности США к середине десятилетия появится до 800 000 новых рабочих мест, и, используя 4-кратный множитель, можно ожидать, что они создадут еще 2,4 млн. рабочих мест. Если Нозбуж и Бернаден правы, и я считаю, что они в чём-то правы, общее воздействие занятости будет гораздо больше».
Промышленность и услуги
Технические специальности и научные сотрудники значат для страны намного больше чем любые другие профессии в сфере услуг – олицетворяя производительные силы страны, именно они решают, каким будет заработок «обслуживающих» их секторов. Чем сильнее и крупнее производительные силы страны, тем больше заработок обслуживающих секторов, и тем больше доля услуг в ВВП страны.
Промышленные отрасли множат услуги — cтраны с экономикой знаний, все без исключения проходили через индустриальную трансформацию. Более того, чем выше уровень промышленной диверсификации региона, тем логичнее предположить и повышенный уровень развития сектора услуг.
Развитая сфера услуг – это следствие (!), а не причина экономического роста, считает Энрико Моретти – производительность труда в сфере услуг не растёт, потому что время, которое мы затрачиваем на поездку в такси, стрижку в парикмахерской или обучению математике у репетитора, — одинаково – сфера услуг «обслуживает» реальный сектор экономики.
Наукоёмкие профессии в хай-теке или промышленности обладают эффектом мультипликатора – именно наличие инженеров и программистов мирового класса в Силиконовой Долине сделала юристов и финансистов этого округа лидерами по карьерным заработкам во всём регионе. Технические специальности и научные сотрудники значат для страны намного больше чем любые другие профессии в сфере услуг – олицетворяя производительные силы страны, именно они решают, каким будет заработок «обслуживающих» их секторов. Чем сильнее и крупнее производительные силы страны, тем больше заработок обслуживающих секторов, и тем больше доля услуг в ВВП страны.
«Привлечение нового учёного, программиста или математика в город повышает спрос на локальные услуги… представители кластера локальных услуг окружают хай-тек работников, поддерживая их личные нужды», — пишет Моретти, приводя цитату Рона Блума, промышленного советника в администрации Обамы: «Если вы строите автомобильный завод, Walmart (крупнейшая торговая розничная сеть) следует за ним; но если вы получили Walmart, это не значит, что появится и автозавод». 12 000 тысяч рабочих мест в хай-теке от компании Apple в Купертино привлекли 60 000 рабочих мест в локальный кластер услуг. Microsoft, по подсчётам Моретти, создал 200 000 рабочих мест в сфере услуг Сиэтла.(Moretti,2012)
Неоиндустриальная эпоха
Невозможно быть пионером в Интернете Вещей, глобальном тренде промышленности XXI века, если вы неспособны эти вещи произвести.
Современная экономическая эпоха вряд ли может быть названа постиндустриальной, наоборот, в силу нового качества промышленности наше время полноправно можно назвать неоиндустриальным, которое как нельзя лучше подходит к описанию современности. Сегодня автоматизация труда, интернет вещей (соединения онлайн-технологий с бытовыми товарами), самоуправляемые автомобили, 3D-печать (революция в станкостроении), смарт-материалы, робототехника — все эти научные тренды теснейшим образом связаны с производством. Даже генная инженерия, как пишет McKinsey, позволит создавать биотопливо из кишечной палочки (агропромышленность), а углеродные нанотрубки станут основой новых типов дисплеев.
Опасность использования термина «постиндустриальная экономика» заключается в экономической иллюзии допустимости преждевременной деиндустриализации для развивающейся страны. Более того, как показывают данные Всемирного банка, доля промышленных товаров в общем экспорте товаров выросла с 54,36% в 1963 году до 71,35% в 2016 — экспортная важность промышленного сектора всё это время только возрастала, замещая сельскохозяйственные товары.
Развивающиеся страны делают меньший упор на индустриализации, считая заранее, что гонка за лидерами будет безнадежно проиграна. Такие экономические чудеса за счёт массового экспорта на примере Японии, Кореи, Китая, Тайваня и Сингапура, — уже вряд ли возможны. Азиатские страны росли через инвестиции в производство и обратный инжиниринг (процесс копирования технологий: от корейских Adibas до китайских копий BMW). Если уж и говорить о деиндустриализации — то только не в Южной Корее, где на 2016 год, по данным Всемирного банка, 38% ВВП приходится на промышленность.
Более того, доля промышленности в ВВП этой экономики выросла — в 2008 году эта доля составляла 36,2%. Премьер-министр Японии Синдзо Абэ на десятом собрании Совета по науке, технологиям и инновациям заявил: «За последние десять лет, с тех пор как молодые учёные встретились с трудностями, передовые японских исследовательских областей ослабели, став заметной причиной отставания нашего научного потенциала от других стран.
Одновременно с ускорением инновационного процесса и эволюции создания стоимости мир входит в очень важный период, который в полной мере можно назвать четвёртой индустриальной революцией». Вполне возможно, что ожидание наступления «постиндустриальной эпохи» в Европе было результатом резкой индустриализации Северо-Восточной Азии. Доля промышленности в ВВП страны будет снижаться за счёт появления виртуальных технологий и развития сферы услуг, но критикам реиндустриализации надо помнить, что software (программное обеспечение) невозможно без hardware (аппаратура).
IT-сектор и сфера услуг сами по себе не дают такой же диверсификации знаний, как промышленность. Как пишет Рикардо Хаусман, глава Центра международного развития при Гарвардском университете: «Основная проблема заключается в том, что эти примеры являются специфическими для отрасли программного обеспечения, которая обеспечивает крайне недостаточный эффект для остальной части экономики». Хаусман считает, что попытки правительства Чили развивать страну только через программу «Старт-ап Чили» или онлайн-сектор, будут недостаточны.
Невозможно быть пионером в Интернете Вещей, глобальном тренде промышленности XXI века, если вы неспособны эти вещи произвести. Достаточную ограниченность связей IT-сектора со всей экономикой, отмеченную Хаусманом, можно заметить на примере связей IT-сектора с четырьмя блоками – это медприборы, торговля и дистрибуция, коммуникации и освещение. (Данные clustermapping.us) Для сравнения — производство медприборов в кластере уже организует связь с кластерами фармацевтики, производственных технологий, пластика и металлов. IT-сектор единолично не может заменить диверсификацию всей экономики.
Реиндустриализация, по мнению Джо Студвелла, всё ещё остаётся в повестке развивающихся стран — сегодня в IT-секторе Индии задействован всего один процент населения, намного меньше, чем в развитом промышленном секторе Китая. Стабильная и развитая сфера услуг, подобно сельскому хозяйству, нуждается в реальном материальном секторе. Мотором неоиндустриальной экономики будут креативные и динамичные промышленные компании, действующие в тесной связи с дизайнерами и инноваторами программного обеспечения.
Неоиндустриальная эпоха оставит экономическую власть в руках инженеров и программистов, хоть полная автоматизация труда и навредит занятости обычных рабочих. Поиск новых технических областей, новых производств, развитие технологического дизайна и смешения разнообразных научных дисциплин (результат диверсификации) — вот повестка современной неоиндустриальной эпохи.
Как насчет сельского хозяйства?
Ещё более явной выглядит связь сельского хозяйства и сферы услуг с промышленным развитием. Как писал Дэвид Юм в 1767 году в своём труде «История Англии»: «Сельское хозяйство… никогда ничем так не поддерживается, как повышением производства в промышленности» (цитируется по Рейнарту).
«Тирания географии» (термин Лоуренса Саммерса) является серьёзным препятствием для центральноазиатских стран на пути к раскрытию своего утраченного технологического начала. Доставка груза по земле обходится в 7 раз дороже морской
Oшибку совершали и Адам Смит, и классическая школа экономики в анализе ВВП Англии XVIII века — преобладающая доля земельного капитала, жилищного фонда и ренты была возможна благодаря наличию рядом с ней развитой мануфактурной отрасли, но Адам Смит и его последователи уверовали в большую прибыльность именно земельного бизнеса (Адам Смит также рекомендовал североамериканским колониям оставаться аграрными и не пытаться строить свою промышленность); однако Фридрих Лист замечает, что в Польше тот же самый жилищный фонд в отсутствие промышленности стоил в 20 раз дешевле своего аналога в Англии.
Как пишет Элис Эмсден: «Чили было самым успешным государством с фокусом на сельском хозяйстве, экспортируя тропические фрукты и овощи в США контрсезонно – когда в США была зима, в Чили было лето… В послевоенный период ВВП на душу населения Чили был примерно в два раза выше, чем Тайвань (китайская провинция, с такой же территорией и влажностью), но к концу столетия ВВП на душу населения снизилось до значений, еле дотягивающих до половины Тайваня, который в свою очередь целеустремленно развивал промышленность. Промышленность была в центре современного экономического роста, потому что она обладала силой создавать новые навыки». Промышленная диверсификация и передовое «хай-тек» производство создают сплочённость производственных процессов (синергию) и становятся генераторами знаний в экономике.
Возвращение рабочих мест
На руку идеям реиндустриализации в малых странах играет и новая революция в способах производства — 3D-печать. Возможность распечатать новый и нишевой товар для своего рынка уничтожает необходимость в аутсорсинге. Анализ Панос Мурдукутоса, главы факультета экономики университета Лонг-Айленда весьма интересен: «В эпоху 3D-принтеров большинство преимуществ аутсорсинга можно исключить…
Добавьте экономию от перевозки, стоимость и преимущества настройки, и бинго! Аутсорсинг уходит в историю, и рабочие места возвращаются в США из Мексики, Индии, Китая и т.д. Это удар по глобализации производства». Kommerskolegium, национальный совет по торговле Швеции, пришёл на базе исследований шведских секторальных экспертов к такому же выводу.
Результатом 3D-революции станет исчезновение эффекта масштаба производства, нивелирование его сложности, уничтожение аутсорсинга и возможный триумф локальных и нишевых рынков. Главный товар в 3D-производстве — это файлы CAD (computer-aided-design), производственные чертежи для принтера. Komerskolegium задаётся вопросом, не приведёт ли данная революция к исчезновению торговли как таковой: «Теоретически если 3DP делает все производство локальным, то никакая торговля товарами не будет происходить за пределами сырья и «чернил»… 3DP приведет к снижению уровня торговли промышленными товарами и меньшему пониманию тому, где торговля будет происходить. Торговля не исчезнет. Тем не менее, торговые уровни могут пойти вниз, и торговую структуру будет труднее идентифицировать».
Новым трендом, по мнению Совета, будет nearshoring (near — близкий, shore — берег), когда товар будет производиться и потребляться в границах одной страны, а главным торговым элементом останутся сырьё и «чертежи» CAD. Расцвет торговли «чертежами» приведёт к доминированию сектора услуг в мировой экономике, но услуги эти будут тесно связаны с инженерными направлениями и отталкиваться от промышленности — вполне возможно выделение сферы «промышленных услуг», тесно связанных с инженерными направлениями в данной ситуации. Промышленность и наукоёмкие услуги сольются воедино, а на смену «глобализация» придёт «глокализация», глобальное распространение производственных мощностей на локальных рынках.
Малые нации
Пятимиллионная Чехия стала родиной автомобильного брэнда Skoda, трехмиллионная Словения — родина успешного производителя бытовой техники Gorenje и фармацевтической компании KRKA — причём обе страны лишены прямого выхода к морю. Сингапур сегодня 20-ый в мире экспортёр своего вооружения. Автоматизация труда и робототехника — это два технологических направления, которые уравнивают малые страны с крупными.
Машиностроение, металлы, химикаты, пищевая промышленность, электроника, нефтепереработка — это отрасли, в которых малые нации Европы добились серьёзной конкурентоспособности, в сравнении с остальными мировыми гигантами. Герман Даемс пишет, что «размер страны не является важным фактором в определении позиций крупных предприятий Европы». Конечно, у гигантов — больше размеры домашнего рынка, но фактор технологической креативности малых наций, наподобие Швеции, Израиля, Финляндии и Швейцарии, компенсирует это.
Пятимиллионная Чехия стала родиной автомобильного брэнда Skoda, трехмиллионная Словения — родина успешного производителя бытовой техники Gorenje и фармацевтической компании KRKA — причём обе страны лишены прямого выхода к морю. Сингапур сегодня 20-ый в мире экспортёр своего вооружения. Автоматизация труда и робототехника — это два технологических направления, которые уравнивают малые страны с крупными. Наличие роботов делает фактор избыточного предложения труда в Китае обузой, но для малонаселённых стран — это способность начать трудоёмкое производство самим.
Клейтон М. Кристенсен пишет о сталелитейных мини-заводах в США, которые, перерабатывая уже имеющуюся сталь в новые формы, стали главным конкурентом US Steel и Bethleem Steel. Юраж Вацулик и Стефан Кляйн из Словении недавно успешно протестировали у себя в стране прототип летающего автомобиля Aeromobil 3.0. Голландский аналог летающего автомобиля PAL-V представляет собой двухместный автомобиль, легко трансформирующийся в вертолёт. Вполне возможно, что следующий инновационный успех малых стран, подобный успеху финских телефонов Nokia, придётся на летающие автомобили.
Английский машиностроитель Джозеф Уитворз, будучи британским представителем на международной выставке 1854 года в Нью-Йорке, замечал, как относительная малость населения США того времени не мешала людям оставаться весьма изобретательными: «Трудящегося класса сравнительно мало, но это уравновешивается, и в самом деле может быть одной из причин рвения, с помощью которого они стараются использовать машины почти в каждом отделе промышленности. Везде, где машины могут быть применены в качестве замены ручного труда, они (американцы. — Прим. автора) всегда и охотно прибегают к ним… Именно этому состоянию рынка труда и тому, что они охотно прибегают к технике везде, где она может быть применена, под руководством высшего образования и таланта, Соединенные Штаты обязаны своим процветанием».
Сингапур и Швейцария, известные нам как одни из важных мировых финансовых центров, также фигурируют в рейтингах по выпуску промышленной продукции на душу населения. Швейцария, страна с 8-миллионным населением, представляет большое количество конгломератов, действующих на всей мировой арене: в пищевой промышленности — Nestle, производстве промышленных химикатов — SikaAG, фармацевтике — Novartis и Roche, сфере электроники и энергетики — ABB, Schindler — один из трёх мировых производителей лифтов. Lafarge Holcim — крупнейший в мире производитель конструкционных материалов. Швейцарец Харм Шрётер показывает, что малые страны Европы зачастую выступали прорывными точками роста для промышленности.
Начиная со Швейцарии и промышленной Венеции, малые нации в итоге создали достаточное количество промышленных компаний мирового уровня. Бельгия и Люксембург: Arbed, Cockerill, Esperance-Longdoz, Gaevert, Hadir, Petrofina, La Providence, Solvay, Tubize, Vielle Montagne. Финляндия: Nokia, Neste, Outokumpu, Nokian Tyres. Нидерланды: AKU, DSM, Hoogovens, Philips, Royal Dutch Shell, Unilever. Швеция: AGA, Tetra Pak, Asea, Electrolux, Granges, Ericsson, Saab-Scania, SCA, SKF, Stora, Volvo.
Среди стран СНГ большим примером может являться и сама Беларусь – БелАЗ (самосвалы и грузоподьёмники), МАЗ (тягачи, шасси, грузовики), MilaVitsa (женское бельё) и десятки крепких позиций в пищевой и фармацевтической промышленности.
Географическая закрытость Центральной Азии
«Тирания географии» (термин Лоуренса Саммерса) является серьёзным препятствием для центральноазиатских стран на пути к раскрытию своего утраченного технологического начала. Доставка груза по земле обходится в 7 раз дороже морской, замечает Хаусман в работе «Пленники географии». Центральная Азия, как закрытый от мирового океана регион, встречаются с тяжёлыми последствиями отсутствия доступа к мировому рынку. Достаточно упомянуть, что 9 из 12 стран с самым низким уровнем развития человеческого капитала на планете лишены доступа к морю, как замечают в своей работе Файе, Мак-Артур, Сноу и Сакс. В среднем уровень затрат на перевозку товара в «закрытых» странах наполовину выше, чем в «морских», за исключением Бутана, Лаоса и Свазиленда, экспортирующих товары внутри своего региона и Казахстана и Туркменистана, за счёт экспорта энергоресурсов.
Четыре важных фактора замедляют развитие LLC (landlocked countries – географически закрытых стран от моря): это стоимость транзитной инфраструктуры, зависимость от политических отношений с соседями, зависимость от мира и стабильности транзитных стран и зависимость от административных процедур в процессе транзита. Всё это очень плохо сказывается на потенциале индустриализации для региона, делая практически невозможным экстенсивный рост экспорта за пределами своего таможенного объединения.
Торговля была важным фактором развития промышленности в Северо-Восточной Азии. Пока, что единственным путём развития остаётся тесная региональная интеграция по примеру COMESA (Common Market for Eastern and Southern Africa – Общего рынка Восточною и Южной Африки) и SADC (South Africa Development Community – Сообщества Развития Южной Африки).
Среди всех регионов планеты именно Центральная Азия является наиболее пострадавшей от «закрытости», зачастую из-за политических разногласий между странами региона и таможенной бюрократии. Если тысячу лет назад нахождение Центральной Азии в центре континента делало этот регион центром Просвещения и сердцем Шёлкового пути, сегодня это местоположение обрекает регион на многие сложности географической изоляции.
Раскрытие технологической креативности (термин Джоэля Мокира) и постепенное повышение экономической сложности региона, тем не менее, остаётся на повестке дня. Вполне возможно, что триумф проекта Hyperloop, поездов в вакуумных каналах на магнитной подушке, мог бы решить эту проблему, но это лишь остаётся мечтой о далёком будущем.
К сожалению, недавно исследовательский проект Google X, посвящённый воздушным суднам легче воздуха, с переменной плавучестью, был закрыт в связи с огромными средствами, потребовавшимися на конструкцию первого судна, признаётся Астро Теллер. Остаётся верить, что неумолимое движение технологического прогресса и развития мировой инфраструктуры поможет решить эту проблему. В любом случае, у Центральной Азии нет другого пути, как продолжать осваивать производство всё более сложных технологических товаров. Тем более, что это когда-то было в прошлом.