Один из самых распространенных сегодня советов — "не надо истерик". Министр финансов России Алексей Кудрин, генератор широкого обсуждения второй волны кризиса и самый высокопоставленный вестник финансового апокалипсиса, через несколько дней после своего знаменитого мартовского выступления о "второй волне" и 50 годах грядущего застоя попытался смягчить эффект от своих слов. Директор управления финансирования строительных проектов Сбербанка Алексей Чувин уволен за свои высказывания о возможном обвале на рынке недвижимости. Экономист, ректор Российской экономической школы Сергей Гуриев на встрече в компании ФБК резюмировал: экспертам рекомендовано не сеять панику.
В самом деле, об опасности все предупреждены, созданы рабочие группы, объявлены меры — выручать банки будут с помощью облигаций федерального займа, субординированных кредитов и госгарантий. Шапкозакидательских настроений вроде бы нет. При сопоставлении ожидаемых проблем и подготовленных "затычек" они выглядят вполне соответствующими друг другу.
Но демонстрируемые банками цифры отчетности не соответствуют реальной ситуации — и все это знают. Оценки реальных просрочек и темпов их прироста различаются в разы. К тому же совершенно неясно, что будут делать власти, когда ситуация начнет развиваться не по заготовленному умеренно пессимистичному сценарию. На самом деле абсолютно всегда ситуация развивается не так, как она "должна" развиваться. США — наглядный тому пример, хотя там и профессиональных чиновников, и экономистов, и эффективных менеджеров поболе нашего будет. Прогнозов, впоследствии сбывшихся, было хоть отбавляй: Нуриэль Рубини, Роберт Шиллер, Брэд Делонг. Однако власти оказались не готовы к реальности.
Ясно, что от принимаемых сегодня решений будет зависеть то, как мы проживем очередное десятилетие — вплоть до следующего кризиса. Поэтому СФ решил заняться ненаучным сценарным планированием и показать, как могут развиваться события,— и как на них будут реагировать власти. Вышло, что отсутствие проблем — это не всегда выздоровление, оно может быть синонимом медленного загнивания. А развитие событий, которое кому-то кажется катастрофическим, может стать первым шагом в достаточно светлое будущее. И наконец, правительство, выбирающее вариант, который многим кажется коррупционным (как, например, создание банка "плохих долгов"), на самом деле лишь расчищает туда, в это будущее, дорогу.
Кошмар на Неглинной
В экономике сплошь и рядом все идет не так, как запланировано. Именно это случилось в России осенью 2009 года. Цепочка неожиданных провалов, ввергшая чиновников в ступор, привела к катастрофе.
23 октября 2009 года Сбервнешторгбанк обнародовал свою отчетность по международным стандартам. К этому времени напряжение, связанное с ожиданием второй волны кризиса, в прессе уже спало. Падения цен на недвижимость не произошло. Хотя, по данным IRN.ru, столичный метр стал стоить $3513, упав на 10% от уровня сентября. Но какой же это кризис?! На рост никто всерьез и не рассчитывал.
Просрочка по кредитам Сбервнешторгбанка оказалась 9,8% — хуже, чем ожидалось весной, но все-таки достаточно далеко от критических значений, зона которых начинается при "выходе" из 10%. Никто, кроме профессионалов, не обратил внимания на слова менеджмента банка, который объяснил ошибку в прогнозе "непопаданием" оценки просрочки по ипотечным кредитам. Так как Сбервнешторгбанк, акции которого давно торговались на бирже, никогда не форсировал развитие ипотеки, ему эта ошибка ничем не грозила. Курс его акций лишь чуть дрогнул, опустившись на доли процента.
В это же самое время, когда корреспонденты информагентств диктовали показатели банка в свои редакции, в кабинете главы Центрального банка России на Неглинной проходило уже не первое совещание, о котором агентства не сообщали. В совещании кроме главы Банка России участвовали первый зампред правительства, министр экономического развития и директор департамента банковского регулирования и надзора ЦБ. Корреспондентов на него просто не пригласили. Собственно, предавать огласке факт встречи никто не собирался: ЦБ и так достаточно много "полоскали" за отсутствие независимости от исполнительной власти.
По информации именно этого департамента, в третьем квартале неожиданно — на 30-35% — подскочили неплатежи "физиков". Глава ЦБ понимал, что дело плохо. Хотя на финансовые вливания ресурсов у ЦБ еще вполне хватало и машина по обмену гособлигаций на акции банков уже была запущена, но, возможно, это было лишь началом ухудшения ситуации. По поступающим данным выходило, что сезонный осенний рост расходов (школа, жилье, возвращение с дач) наложился на неафишируемую, но крупную волну сокращений в промышленности.
Данные с лондонского рынка торговли нефтью и рынка США тоже оказались неутешительными. Еще 18 сентября опять немного упала нефть — до $52 за баррель марки Brent, которая с середины августа болталась в районе $57. Все опережающие экономические индикаторы американской экономики говорили о том, что последние надежды на рост 2009 года не оправдались. Владельцы компаний, еще в декабре 2008-го разделившие весь бизнес на три части — "это мой основной бизнес", "пусть полежит до лучших времен" и "это я в 2007-м погорячился" (от третьей части тут же избавились), снова принялись за расчеты. Многие законсервированные проекты из второго раздела были тихо придушены, а персонал, поддерживавший их, сокращен.
Хотя каждый из этих проектов умер незаметно, эффект в масштабах экономики получился оглушительный. Теоретически подобные действия должны были дать оздоровительный эффект, ведь каждый из таких проектов или был убыточным, или болтался в точке окупаемости. Резкое прекращение финансовой активности в проектах, иногда составлявших 10-20% от оборотов целых отраслей, наложилось на сокращение расходов в семьях новых безработных. По пессимистичному сценарию развивался и рост просрочки по кредитам юридическим лицам.
В результате обсуждений в ЦБ бурную публичную деятельность решили пока не развивать: картины финансового апокалипсиса, который обязательно нарисовали бы СМИ, власти сейчас были абсолютно ни к чему. Документы о массовой дополнительной докапитализации (за пределами выделенных еще весной на эти цели 550 млрд руб.) нельзя было утаить. Активные действия отложили на ноябрь. Банкирам намекнули, что какое-то время ЦБ не будет педалировать темы манипуляций с данными о просроченных кредитах и "заметания мусора под коврик".
Должно было сработать, но подкузьмили иностранцы. Один из восточноевропейских банков, всегда испытывавший из-за "комплекса вечно второго" проблемы с просрочкой, не успел получить дополнительный капитал от своего акционера, который был занят разгребанием проблем в Словакии, где тряхнуло еще в сентябре. 10 ноября банк начал заваливаться, обсуждение ситуации стараниями конкурентов стало публичным. Сразу встал вопрос: "зачем России спасать этих иностранцев?", переросший в перебранку по поводу реального уровня просрочек в российских банках.
Плачевное состояние одного из входящих в первую двадцатку банков было обнародовано — не в последнюю очередь усилиями обиженного магната калиевых удобрений, с которым банк конфликтовал. Вкладчики, слабо понимавшие разницу между просрочкой 9% и 18%, но прочитавшие в интернете, что средств Ассоциации по страхованию вкладов может не хватить, все же устроили вялый bank run (изъятие средств) — ночной кошмар каждого банкира.
Банкиры по привычке впаяли многомиллионные иски паре сайтов и одному блогеру, публично осудили центробанковские власти за "волынку" с введением безотзывных вкладов и оценили требующиеся на докапитализацию средства (занизив их раза в два) в 40 млрд руб. Впоследствии так и осталось невыясненным, этот банк первым начал распродавать недвижимость или демпинговать стал банк из благополучных, но цены на коммерческую недвижимость съехали еще на 20%. Глава ЦБ потом, вторя своему американскому коллеге Гринспену, говорил про сценарий, который реализуется раз в сто лет.
Заготовленных 550 млрд руб. не хватило и на одну седьмую часть реально возникшего дефицита капитала банков. Так как механизм предоставления гарантий (второй механизм помощи банкам, заявленный весной 2009-го) и выплат по ним разработан не был, его реализация растянулась до глубокой осени 2010 года. Месяц перед Новым годом был потрачен на спасение системы страхования вкладов, чьи средства исчерпались еще в ноябре. Процедура банкротства 200 банков, спасать которые государство отказалось, закончилась лишь в 2013-м. Уровень ВВП 2008 года был снова достигнут лишь в 2016-м. Экономисты до сих пор спорят, смогла бы страна восстановиться быстрее, если бы президент все-таки отказался от проведения Олимпиады в Сочи.
Курс доллара — 35 руб./$
1 кв. м жилой недвижимости в Москве — $2800
1 л бензина А-92 — 22 руб.
1 кг свинины — 300 руб.
Вероятность сценария 15%
Экономический обморок
Жить спокойно не значит жить хорошо. Сейчас, через несколько лет после "черного октября" 2009 года, это понимают многие. Поколение, не успевшее побыть октябрятами и пионерами, теперь хорошо знает, что такое застой.
В сентябре 2009-го острый кризис с ликвидностью, то есть с живыми, короткими деньгами, пришел в Венгрию и Словакию. Восточная Европа была популярным местом паломничества западных банкиров с начала 1990-х. В большинстве стран, за исключением Словении, иностранный капитал играл ведущую роль в банковской системе (в среднем по Восточной Европе — 75%). В начале 2008 года финансовая система европейской периферии стала головной болью политиков и особенно банкиров. Восточная Европа в целом повторяла путь Восточной Азии конца 1990-х: много долгов и большая зависимость от иностранных инвесторов, от Европы западной. Но до сентября 2009-го удалось проскакивать.
Европейцы сильно переживали, что возможный восточноевропейский пожар через связи банков перекинется и на них. Российские эксперты вероятность такого влияния на Россию всерьез даже не рассматривали. Считалось, что резкого падения валюты (а в Азии 1997 года кризис перекидывался от страны к стране через последовательный "падеж" национальных валют — таиландского бата, индонезийской рупии и корейской воны) в России уже не будет. Но именно восточноевропейский финансовый шок предшествовал серьезному падению рубля осенью 2009 года. И атака спекулянтов на рубль была не самой главной причиной сложившейся ситуации, от рублей избавлялись и российские предприниматели.
Впрочем, ослабление рубля было выгодно многим. Девальвацию накопленных за годы роста социальных обязательств государство при таком раскладе могло теперь списать на внешние причины. Контроль за денежной массой был ослаблен, и рост инфляции стал неизбежен.
Падение национальной валюты, как правило, дает преимущество экспорту перед импортом, как это было в 1998-м. Но на сей раз полноценного "запуска" нового роста экономики не вышло. Стоимость нефти снижалась, а только ее рост является для российской экономики волшебным заводным ключиком. Цены на недвижимость после обрушения рубля падать перестали. Однако продажи шли очень вяло, хотя массового банкротства девелоперов удалось избежать. Скупка бюджетными организациями квартиру застройщиков, которые становились все более сговорчивыми, продолжалась. Рынок за пределами госскупки держался на продажах квартир, изъятых у "валютных ипотечников" — второго падения рубля очень многие из них не осилили. Банки, впрочем, не зарабатывали на этом почти ничего. Стараниями нескольких организованных банкирами компаний потихоньку начала распространяться аренда квартир в домах, отошедших за долги. Среди районов, которые в 2007 году объявлялись чуть ли не элитными зонами, появились ростки "российских Гарлемов".
В середине 2011 года был принят закон "О строительных сберегательных кассах". Россия окончательно отказалась от идеи ипотеки и перешла на немецкую систему финансирования приобретения жилья.
На падении валюты банкиры заработать толком не успели — в отличие от управляемой девальвации зимы 2008-2009-го, падение было быстрым. Зато заметно потяжелевшие (в пересчете на рубли) валютные вклады — хотя банки и старались по ним не обещать высокие проценты — стали еще одним источником головной боли для тех, кто сделал ставку на рост депозитов физических лиц.
Так что собственно второй волны кризиса, которую должен был спровоцировать невозврат выданных кредитов, не было. Проблемы загасили еще летом заготовленными способами: обменом привилегированных акций банков на облигации федерального займа, предоставлением субординированных кредитов на условиях софинансирования (на каждый рубль, вложенный в капитал акционерами банка, государство добавляло три) и госгарантиями.
Но банки, удержав капитал в требуемых рамках, от "токсичных активов" избавлялись медленно. В условиях стагфляции (инфляции на фоне отсутствия экономического роста) компании, создаваемые банками для управления активами, отобранными за долги, доходов не приносили, оставаясь обузой. Невозвраты кредитов нарастали и в 2010-м, и в 2011 годах.
Экономисты, предлагавшие в 2008 году создать банк "плохих" долгов, мрачно торжествовали: мы же предупреждали, что Россия, оставив плохие активы на балансах банков, повторит путь Японии. В этой стране после острого кризиса 1992 года, связанного со "схлопыванием" грандиозного пузыря на рынке недвижимости, правительство попыталось залить возникшую дефляцию грандиозными же вливаниями живых денег. Но без очистки балансов банков от зависших долгов это не помогло. Экономического роста в Японии так и не было до кризиса 2008 года.
В России же рост в 2010-2011 годах начался, но речь шла о 1-1,4% в год. Положительным моментом оказалось отмеченное экспертами Transparency International снижение коррупционности российской экономики — предприниматели активно сопротивлялись поборам. Еще одним абсолютно неожи-дан-ным результатом стало увеличение продолжительности жизни российских мужчин — нудное топтание на месте почему-то вызывало у них большую волю к жизни, чем стремительный экономичес-кий рост. Многие эксперты связывали увеличение числа желающих застраховать себя именно с этим фактом.
Себестоимость строительства неожиданно уложилась в $1200 за квадратный метр даже в Москве. Правда, произошло это уже после ухода в 2011 году Юрия Лужкова с поста мэра и объединения столицы в одну административную единицу с Московской областью.
К 2012 году стало понятно, что ставка Барака Обамы на создание значительного сектора "зеленой экономики", основанной на альтернативных источниках энергии, провалилась. Начавшийся рост экономики в США — при сохранении 6-процентного китайского роста — привел к увеличению цен на нефть. Уровень $120 за баррель Россию устраивал. Рост ВВП приблизился к 5%, Transparency International снова отметила рост коррупции, а девелоперы начали потихоньку увольнять специалистов в отделах сокращения издержек. Те, честно говоря, надоели им своими лекциями про lean construction хуже редьки.
Курс доллара США — 42 руб./$
1 кв. м жилой недвижимости в Москве — $3500
1 л бензина А-92 — 22 руб.
1 кг свинины — 380 руб.
Вероятность сценария 50%
Прекрасное далеко
Именно в кризисную осень 2009-го девелоперы стали любимыми героями анекдотов. А москвичи начали постепенно отвыкать от сомнительного звания жителей самого дорогого города мира.
В первую декаду сентября вернувшиеся из летних отпусков гендиректора сотен российских компаний активно изучали настроения на своих рынках. Руководители фирм по организации конференций потирали руки: им удалось вернуть цены за участие в мероприятиях на докризисный уровень — так велик оказался спрос.
Выступления докладчиков были умеренно оптимистичными — кто ж полезет на трибуну с похоронной тематикой? Но в кулуарах слушателям не удавалось найти success story о выходе из тупика. В унисон звучали и новости из США: данные по безработице и индексы деловой активности в производственном секторе и сфере услуг не обещали подъема. Не двигались и котировки нефти Brent на лондонской International Petroleum Exchange.
Алексей Чувин, бывший директор управления финансирования строительных проектов Сбербанка, как в воду глядел, выступая на конференции в начале лета: "Осенью, когда будет опубликована отчетность по суммам просроченных кредитов, у банков и девелоперов может наступить очень тяжелая ситуация. У некоторых банков будут большие проблемы, и они начнут сбрасывать недвижимость, как это делают владельцы недвижимости". Отчетность третьего квартала к 15 ноября была откровенно плоха. Даже официальные просрочки по кредитам юридическим лицам "уехали" к 13-15%. Эти цифры у пары крупных банков говорили о том, что они находятся в "красной зоне", явно не проходя по нормативам обеспеченности капиталом.
Алексей Чувин ошибся только в одном: в начавшейся в последний месяц осени гонке по снижению цен на недвижимость не участвовали девелоперы. Их, похоже, совсем расслабило поведение кредиторов, которые, хотя и общались с должниками максимально жестко, в реальности были готовы ждать до бесконечности. К декабрю, когда дым рассеялся, падение стоимости жилья и офисов составило 30-40%. Цены на квартиры остановились около нового уровня, по которому покупали жилье для социальных нужд муниципалитеты и министерства. В конце концов даже Сергей Польский признал реальность таких цен и слопал, улыбаясь в камеры, торт в виде галстука, не забыв ввернуть, что к весне все будет так, как он говорил. А чего было не улыбаться, если продажи впервые за год сдвинулись с мертвой точки.
Радость девелоперов очень хотели бы разделить и банкиры. Ведь пресловутый поиск дна, кажется, закончился. Рецессия, как нам популярно объясняет Пол Кругман, нобелевский лауреат по экономике, в своей новой книге (см. материал на стр. 136), "это обычно проблема, вызванная тем, что люди стараются в первую очередь накапливать средства, а не инвестировать". Никто не покупает, боясь оказаться "рыночным дураком" — человеком, купившим по завышенной цене. Ситуация, когда непонятно, сколько стоит самый надежный из существующих активов, выводит банкиров из себя — бизнес оказывается в подвешенном состоянии. Любая определенность с ценами лучше, чем ее отсутствие.
Но дыры в балансах банков были зияющими. Если товары в обороте для залога оценивались с дисконтом 50% и более, то недвижимость, как залог в буквальном смысле железобетонный, могла идти и с дисконтом 25%. Падение на 70% цен на основной вид залоговых активов становилось глобальной проблемой. У банков нехватка капитала составила бы сумму, приближающуюся к $120 млрд, в том случае, если бы они забрали все подешевевшие залоги. Понятно, что потенциал восстановления цены (recovery rate) у недвижимости очень большой, но Центробанк не имеет права дожидаться этого счастливого момента. Уровень банковских капиталов должен соответствовать нормативу достаточности здесь и сейчас. И этот потенциал восстановления цены возможен, только если есть бизнесмены, готовые ее с прибылью использовать. Повсеместное изъятие недвижимости, наоборот, грозило массовыми банкротствами среднего бизнеса.
Первоначальная концепция докапитализации банков (с помощью гособлигаций и госгарантий) не решала ключевой проблемы: что делать с ненужной банкам недвижимостью? Еще в момент падения цен публике представили план "Б". Судя по всему, он был разработан экспертами правительственной комиссии первого вице-премьера еще летом, но не афишировался. Как тогда никто из экспертов не проболтался, до сих остается загадкой.
Банк плохих долгов, который бы собирал так называемые токсичные активы (потерявшие стоимость, с неопределенной стоимостью или могущие потерять стоимость), правда, так и не появился. Создать его быстро оказалось просто нереально. Но ВЭБ обнародовал специальную программу выкупа проблемной недвижимости. Средства на нее были выделены специальным законом, который менял бюджет 2010 года и увеличивал его дефицит на $80 млрд. Денежный печатный станок снова был поставлен в строй. Дополнительные деньги стали нужны не только, чтобы выкупить недвижимость, но и для создания специального госагентства по выкупу и для найма управляющих компаний. Они должны были распоряжаться закрытыми фондами, куда государство внесло эту недвижимость.
Декабрь 2009-го и первую половину 2010 года пресса спорила, кто же наживется на всей этой истории — руководить агентством стал соратник главы "Ростехнологий", а цена, заплаченная за бывшие активы Сергея Польского, оказалась подозрительно привлекательной для банка, выкупившего его долги ранней осенью.
Российские управляющие компании воспряли было духом. Ведь им почти нечем было заняться с конца 2008 года — теперь же появился новый бизнес. Но они проиграли едва ли не все тендеры на управление фондами своим западным коллегам (по большей части из Скандинавии), которых публично приглашал первый зампред правительства на экономическом форуме в Санкт-Петербурге. Российская экономика фактически перезапустилась уже в начале 2011-го. Следующие пять лет она росла гораздо быстрее Восточной Европы и Бразилии (проигрывая, впрочем, Индии и Китаю). Такой ход событий нередко объясняют решением запустить печатный станок. Но чаще — мудростью приглашенных варягов, подобравших для огромного количества недвижимости эффективных арендаторов, не впав в грех коррупции.
Курс доллара США — 33 руб./$
1 кв. м жилой недвижимости в Москве — $2100
1 л бензина А-92 — 25 руб.
1 кг свинины — 350 руб.
Вероятность сценария 35%
Год и два месяца, превратившие Алексея Кудрина в главного пессимиста страны
Живые и мертвые
Потрепанный ураганом банковский сектор ждет новую волну дефолтов со стороны заемщиков. Вместе с банками могут кануть в Лету счета и депозиты предприятий-клиентов. "Секрет фирмы" составил свою классификацию банковских типажей и попытался выяснить, какой из них выстоит. "Поверьте, что сотни банков исчезнут до конца года",— заявил в июне президент Альфа-банка Петр Авен. И погубит их тяжкое бремя безнадежных ссуд. Предпосылки массового вымирания банков налицо: если в начале 2008 года убыточным был каждый сотый банк, то сегодня — каждый пятый. А вместе с банками в пламени кризиса могут сгореть и счета предприятий.
Статистика ЦБ по проблемным ссудам не трагична (3,9% просроченных ссуд в общем кредитном портфеле банков на 1 июня 2009 года). Но эта цифра столь же далека от действительности, как небо от земли. Все дело в чудесах учета: если предприятие не платит по кредиту полгода, то в просрочку попадает лишь сумма не уплаченных за эти полгода процентов, а не сам кредит, которого банк, скорее всего, никогда не увидит.
Развиваться банкам некуда — ну нет сейчас заемщика, которому они хотели бы дать денег, благонадежного и готового платить 22-25% годовых. Кредитовать клиентуру из отраслей-полутрупов (вроде строительства) иначе как самоубийством не назовешь. А компании, которые сейчас на коне, по нынешним ставкам брать ссуды никогда не будут.
На кредитовании населения сегодня тоже поставлен жирный крест. Ведь за дефолтами предприятий следуют неплатежи "физиков" — лишившегося работы персонала этих самых предприятий, сотрудников компаний из одной с обанкротившимися предприятиями производственной цепочки, а также их "родственников". Поэтому судьба специализированных розничных банков ("народников", по классификации СФ), еще год назад демонстрировавших фантастическую прибыль и темпы роста активов, сегодня плачевна.
Тем не менее существуют категории банков, которые вовсе не собираются на кладбище и даже, напротив, только здоровеют.
Второе дыхание в кризис обрели банки с высокой долей валютных операций ("искатели приключений"), изрядно заработавшие на девальвации. Не могут жаловаться на жизнь и кэптивные банки при зажиточных госкомпаниях вроде РЖД, различных бюджетных проектах или пенсионных деньгах (см. типаж "прилипала"). Но не все — большинство "прилипал" пошло ко дну вместе с бизнесом владельцев. Кризис расколол и армию иностранных банков ("гастролеры"): розничные показывают убытки и удручающее снижение кредитных портфелей, а вот конторы с корпоративным уклоном могут похвастаться умеренным ростом показателей. Своей нынешней стабильностью они обязаны хваленому западному консерватизму и развитости комиссионного направления, менее подверженного влиянию кризиса, нежели доходы от процентов по кредитам (см. материал о Юникредит банке).
Но самые главные кризисные герои — это госбанки ("большие кубышки"). Дефолт Сбербанка столь же маловероятен, как и прилет на Землю инопланетян. Кризис показал, что модель "старой школы" (которой доныне придерживается Сбербанк), когда банк тупо привлекает депозиты, тупо выдает кредиты, тупо проводит платежи и тупо получает свои проценты, хотя и не приносит столь больших прибылей, как игра на фондовом рынке или финансирование сделок M&A, но зато гораздо более устойчива.
Большая кубышка
Как показал последний год, в финансовое лихолетье гибнет плотва (мелкие банки), зато крупные рыбы (конторы из первой тридцатки) только жиреют. Речь прежде всего идет о госбанках во главе со Сбербанком, ВТБ и Газпромбанком. Именно к ним в качестве оплотов стабильности, как только пошли задержки платежей в мелких зашатавшихся банках, переметнулась корпоративная клиентура. "Физики" тоже поспешно перевели свои сбережения либо в наличные доллары, либо на депозиты в Сбербанке.
Процесс естественного отбора ускорило государство, которое, оставив мелочь на произвол судьбы, сегодня подкармливает сильнейших. Причем очень питательным кормом — дешевыми кредитами ЦБ. Так, с 1 июня 2008-го по 1 июня 2009 года объем кредитов ЦБ российским банкам вырос с 36,2 млрд до 2,2 трлн руб. 66,7% золотого дождя пролилось на тот же триумвират госбанков: ВТБ, Сбербанк и Газпромбанк. А Россельхозбанк получил 75,6 млрд руб. в капитал — на финансирование агропромышленного сектора.
Правда, банки получили не только деньги, но и рекомендации по кредитованию. То есть по спасению предприятий вроде группы ГАЗ, которым по своей воле никто из банкиров сегодня не дал бы ни копейки. К чему это приведет? К росту проблемных ссуд в портфелях госбанков. По подсчетам СФ, с начала года доля таковых у Сбербанка выросла с 6,9% до 10,3%. Но вряд ли это сильно испортит жизнь самым большим кубышкам российской финансовой системы: все дыры в их доходах наверняка заткнет государство.
Народник
За последние несколько тучных лет, когда индивидуальное потребление в стране росло головокружительными темпами, в стране появились банки, специализирующиеся на кредитовании физических лиц: "Русский стандарт", Хоум кредит энд финанс банк, "Дельтакредит", ВТБ 24, ДжиИ Мани банк и множество других. Осенью прошлого года они попали под каток кризиса. И в лучшие времена просрочка по розничным кредитам была хуже, чем показатель по предприятиям, а в кризис лишившиеся работы граждане дружно перестали возвращать ссуды.
В этом году банки попытались снизить кредитный риск, сократив выдачу ссуд, но поздно. По итогам первого квартала "Русский стандарт" занял восьмое место в двадцатке самых убыточных банков с минусом 1,44 млрд руб., ДжиИ Мани банк — 16-е (минус 392,7 млн руб.), "Ренессанс капитал" — 17-е с потерями 387 млн руб. Во втором квартале к клубу убыточных банков-ритейлеров присоединился и ВТБ 24.
Судя по доле проблемных ссуд (non-performing loans, NPL), по ритейлерам скоро прозвонит колокол. Например, у ДжиИ Мани банка, по подсчетам СФ, уровень NPL к июню достиг астрономических 46,2%, у "Русского стандарта" — 32,9%. Проблема в том, что многие "народники" не ограничивались выдачей кредитов, а привлекали деньги населения и даже юридических лиц. Так что нынешние проблемы "народников", безразличные большинству граждан, могут стать трагедией для вкладчиков этих банков.
Гастролер
Банки, контролируемые зарубежными финансовыми группами, всегда почитались в России как носители передовых банковских технологий. Они в разы превосходили отечественных конкурентов по показателям выработки на сотрудника и эффективности затрат. Поэтому все предполагали, что и в кризис инобанки не дадут слабины.
И эти ожидания иностранцы оправдали. Судя по отчету ЦБ за первый квартал 2009 года, 100-процентные "дочки" иностранцев, на которых к 1 апреля приходилось 12,8% совокупных активов и 12,3% собственного капитала в российском банковском секторе, заработали 32,2% всей прибыли. Причем по сравнению с 2008 годом их вклад в общую прибыль вырос в 2,2 раза. Благодаря западному консерватизму у иностранцев оказалась меньшая просрочка (меньше нужно резервов на возможные потери), их бизнес меньше зависел от операций на фондовом рынке, а ставки по кредитам в основном были плавающими.
Впрочем, в кризис инобанки разделились на счастливчиков и неудачников. Счастливчики — это универсальные банки с корпоративным уклоном и благополучной материнской структурой, которая в случае чего вливала деньги в капитал "дочки". Они-то продемонстрировали рост. Примеры — Юникредит банк и BNP Paribas.
А вот иностранцам, чьи материнские структуры испытывают серьезные финансовые проблемы, не повезло. Взять хотя бы убыточные JP Morgan или "Сосьете Женераль Восток". А иностранцы, специализировавшиеся на розничном кредитовании, такие как "ДжиИ Мани банк", сегодня находятся в столь же бедственном положении, как все "народники" в России. Так что перебороть мощный тренд они оказались не в силах.
Первый парень на деревне Кризис вмешался в противостояние местных и московских банков: отток клиентов из сохранивших независимость региональных контор в столичные банки в последний год усилился. Крупные клиенты сегодня предпочитают держать деньги не в региональных банках, а в местных отделениях Сбербанка или других крупных финансовых структур.
Защищены от кризисных проблем оказались "первые парни на деревне" в богатых регионах, имеющие поддержку местных властей. Например, Ханты-Мансийский банк, обслуживающий счета администрации Тюменской области. В первом квартале он поднялся на одну позицию в банковском рэнкинге и занял 31-е место по размеру активов. Не случайно им заинтересовались инвесторы — недавно 9,9-процентный пакет акций банка приобрела дочерняя структура чешской группы PPF. Предполагается, что банк будет объединен с Номос-банком, тоже входящим в группу PPF.
Но обстоятельства складываются не в пользу "первых парней на деревне" — они мельче, у них меньший запас прочности. Так, в топ-30 банков по размеру активов присутствуют лишь два петербургских (банк "Санкт-Петербург" и ВТБ, который региональным можно называть лишь условно), "АК Барс" из Татарстана и новосибирский УРСА банк. У двух последних налицо сокращение кредитных портфелей, прибыли и рост резервов под проблемные ссуды. Кстати, УРСА банк сейчас объединяется с МДМ-банком. Так что "первые парни на деревне", скорее всего, переедут в столицу — в общем, неплохой хэппи-энд для их клиентов.
Прилипала
Большинство российских банков можно назвать "прилипалами". Одни обслуживают бизнес предприятий-собственников, другие самостоятельны юридически, но их доходы зависят от нескольких крупных клиентов. Однако многих прежде благополучных хозяев — металлургов, строителей, машиностроителей — сильно потрепал кризис, и "прилипалы" лишились пропитания. Толстеют лишь "прилипалы", обслуживающие денежных экспортеров, например Сургутнефтегазбанк (опорный банк "Сургутнефтегаза"), "Петрокоммерц" (ЛУКОЙЛ), ВБРР ("Роснефть") и др. А также конторы, принадлежащие богатым госкомпаниям, например Транскредитбанк (РЖД), или крупным холдингам, умудряющимся сохранять неплохую рентабельность (МБРР при АФК "Система"). Все эти банки по итогам первого квартала остались прибыльными, продемонстрировав рост активов и капитала.
В последнее время пухнут на глазах и некоторые кэптивные банки, через которые проходят бюджетные средства. Яркий пример — московский ЗАТО-банк из пятой сотни, активы которого в первом квартале 2009 года выросли почти вдвое. 60% ЗАТО-банка, по данным СМИ, принадлежат структурам президента Чечни Рамзана Кадырова. Неудивительно, что открывшийся этим летом филиал ЗАТО-банка в Грозном стал первым коммерческим банком в республике и теперь будет привлекать там вклады населения.
Однако в целом количество сытых и благополучных "прилипал" сегодня исчисляется единицами.
Искатель приключений
Судьба узкоспециализированных банков, рассчитанных на один тип операций, незавидна — специализация всегда рискованнее диверсификации. Так, "карманные" банки инвесткомпаний бросало то в жар, то в холод — вслед за всплесками и падениями интереса к интернет-брокериджу. В 2006-м идея такого банка казалась новаторской и сулила заманчивые перспективы роста. Примеры — Мегаваттбанк (куплен "Финамом"), банк "Рось" (приобретен "Брокеркредитсервисом"), Щит-банк при ФК "Открытие", Обибанк и Международный акционерный банк (приобретены ИФК "Метрополь").
Все эти мелкие банки дружно росли до обвала фондового рынка, в результате которого их самочувствие резко ухудшилось. В последние месяцы, когда началась коррекция и на рынок вернулись тысячи энтузиастов биржевой игры, банки опять показали положительную динамику. Но зависимость от прихотей фондового рынка опасна для любого банка.
А вот специализированные банки, которые обслуживают системы денежных переводов, сегодня в глубокой депрессии. В эту довольно многочисленную группу входят банк "Анелик", Инкредбанк, Русславбанк, "Юнистрим" и др. До кризиса "переводной" бизнес рос как на дрожжах и потому казался очень привлекательным. Теперь трудовые мигранты, клиенты таких банков, из-за остановки строек или уехали домой, или перебиваются случайными заработками.
Банкам, заточенным на однотипные операции, сейчас трудно найти дополнительный источник дохода. А это делает их беззащитными в случае, если спад в экономике затянется.
Растратчик
Персонажи этой группы дружно банкротятся или попадают на санацию в Агентство по страхованию вкладов (АСВ). И в их разорении повинен не обвал финансовых рынков — он лишь подстегнул развитие событий. Причиной стал банальный вывод активов.
Наиболее известный "растратчик" — банк ВЕФК, который по итогам 2007 года входил в топ-50 российских банков по размеру активов (55,5 млрд руб). Он стал первым банком, взятым АСВ на оздоровление в конце ноября 2008-го по новому закону о санации. А в апреле 2009 года были арестованы владелец ВЭФК Александр Гительсон и два топ-менеджера. Они обвиняются в растрате в особо крупных размерах и в мошенничестве. По версии следствия, в 2007-2008 годах они выдали два сомнительных кредита на 900 млн руб., а сейчас идет расследование по более масштабному нарушению — выводу из банка 30 млрд руб. под видом кредитов аффилированным компаниям. Довершает картину загадочная пропажа из дочернего банка "ВЕФК-Урал" 955,8 млн руб. средств свердловского отделения Пенсионного фонда России.
Однако клиентам ВЕФК повезло — банк, занимавшийся выплатой пенсий и социальных пособий, попадал в категорию социально значимых: в случае его банкротства пенсий не получили бы более 1 млн граждан. Такие банки по закону о санации государство обязано спасать. И в конце ноября прошлого года АСВ прокредитовало банк на 40 млрд руб. Но этого оказалось недостаточно, и в феврале к спасательной операции подключились рыночные инвесторы Номос-банк и ФК "Открытие", выкупившие за 5 млрд руб. половину допэмиссии акций банка. Но они имеют право выйти из проекта через год, если вложения окажутся неэффективными.
Сомнительные сделки АСВ нашло и в ходе санации банка "Тарханы", как сообщил СФ генеральный директор АСВ Александр Турбанов. АСВ уже подало заявление о привлечении к уголовной ответственности основного владельца банка.
Получается, что "физикам", имевшим неосторожность доверить свои кровные недобросовестным банкирам, мало что угрожает — лишь бы банк был значимым, то есть имел много розничных клиентов или же его банкротство спровоцировало бы цепную реакцию банкротств банков-контрагентов. Вопрос в том, хватит ли у казны денег. На оздоровление 18 банков (ряд из которых оказался на грани банкротства по тем же причинам, что и ВЕФК) был выделен 301 млрд руб., из которых 204 млрд руб. уже израсходованы. Потребуется еще столько же: по прогнозам чиновников, до конца года на санацию могут попасть еще 20 банков.
Однако теперь привлечь к ответственности злонамеренных банкиров будет проще, радуется Александр Турбанов: недавно вступили в силу поправки к закону о банкротстве, позволяющие привлекать банковское руководство к ответственности за утрату документов. А это, по словам Турбанова, очень важный прогресс: "Часто в банке отсутствует не только большая часть активов, но и документы, позволяющие размотать цепочку их исчезновения".
Топ-10 самых убыточных банков по итогам I квартала 2009 года
Топ-10 самых прибыльных банков по итогам I квартала 2009 года
Искусство падать
Год назад Юникредит банк возглавил Михаил Алексеев. Прямо по ходу кризиса его банк поднялся с седьмого на третье место по размеру прибыли. Для такого результата Алексееву пришлось доказать, что он умеет резать по живому — сокращать издержки с той же скоростью, с какой падает рынок. В 1990-е годы у Михаила Алексеева (на фото) сложилась репутация "везунчика" и "финансового вундеркинда". В 1995-м его, в возрасте чуть за двадцать, но уже заместителя начальника одного из главков Минфина СССР, пригласили налаживать депозитарную деятельность в ОНЭКСИМ-банк Владимир Потанин и Михаил Прохоров. Они хотели ни много ни мало создать крупнейший в стране банк.
По одной из баек, Алексеев прочитал в финансовом справочнике, что признаваемые лицензии, подтверждающие надежность банковского депозитария, может выдавать только американская государственная комиссия (SEC). И он — попытка не пытка — отправил в Америку письмо, где изложил свою просьбу и сообщил, что уставный капитал ОНЭКСИМ-банка соответствует требованиям, которые американцы предъявляют к иностранным банкам. Никто не ожидал, что SEC даст "добро", но это произошло. И в ОНЭКСИМ-банк сразу же перекочевали западные клиенты российских банков, а также несколько сот российских брокеров. В результате депозитарий, руководимый Алексеевым, сосредоточил в своих сейфах около 50% всех выпусков российских ценных бумаг.
Гамбит
В июле 2008 года Алексеева, проработавшего в структурах "Интерроса" более 11 лет, пригласили в Юникредит банк на пост председателя правления. Это кресло пустовало больше восьми месяцев. Предшественник Алексеева Хельмут Бернкопф за это время так и не избавился от приставки "исполняющий обязанности". "Юникредит" вообще-то был долгие годы известен как Московский международный банк, один из самых успешных иностранных банков в России. Группа UniCredit, которая была одним из акционеров, в июле 2007-го консолидировала 100% этого банка и поменяла его название.
Когда Алексеев пришел в банк, довольно жесткий план по финансовым показателям, спущенный из материнской UniCredit Group, был недовыполнен на 11%. А по итогам года получилось перевыполнение более чем на четверть.
Пожалуй, самое большое достижение нового председателя правления — эффективный контроль за издержками. Соотношение операционных расходов и доходов (cost-to-income ratio) у "Юникредита" составляет сейчас 28,7%. Когда Алексеев пришел в банк, этот показатель был равен 36,6%. Надо сказать, что нормальным значением для западных банков является cost-to-income ratio между 50% и 60%. Российские банки загоняли его значение за 70%, объясняя его высокими расходами на экспансию в регионы.
Управлять издержками в период падения доходов — задача не из легких. Так, по 30 крупнейшим российским банкам cost-to-income ratio по итогам первого квартала 2009 года составил около 80%, а, например, у Ситибанка — 59,3%. Даже у материнской группы "Юникредита", активно инвестировавшей,— 58%. Судя по высказываниям Михаила Алексеева в прессе (тема издержек сегодня вошла в моду), банк все время ищет, какие косты можно срезать, не нанеся вреда бизнесу. Однако сотрудников Алексеев не увольнял, поскольку в банке сравнительно небольшой штат по сравнению с другими крупными банками (3,7 тыс. человек против 260 тыс. в Сбербанке). "Юникредит" придумал, как снизить административные расходы — в частности, централизовать бухучет, выведя всю бухгалтерию из регионов в центр.
Анализ отчетности показывает, что наиболее резко — почти вдвое — сокращена статья "другие административные расходы". Так, практически исчезли все маркетинговые статьи, до минимума сокращены командировки персонала и оплата консалтинговых услуг. На любые ИТ-инициативы надо получать разрешение в головном офисе. В первом квартале 2009-го расходы на оплату труда снизились по сравнению с четвертым кварталом прошлого года. Судя по документу, который опубликовали в Милане, потеряет в доходах и сам Алексеев. 108 топ-менеджеров группы лишаются 80% объема бонусов прошлого года.
В целом по группе расходы на оплату труда снижены на 60%. Но российское подразделение уникально. Показатели прибыли на одного сотрудника — около 112 тыс. евро — сопоставимы с результатами восточноевропейского лидера группы, Чехии, где он равен 125 тыс. евро. По западноевропейским подразделениям UniCredit цифра равна 121 тыс. евро. Но во многом это достижение прежней команды менеджеров тогда еще Московского международного банка во главе с Илккой Салоненом Ни за год, ни за три таких результатов не добиться. Для сравнения: на Украине, где UniCredit не нашла такого же эффективного объекта для приобретения, этот показатель равен жалким 20 тыс. евро, а в Польше — 56 тыс. евро.
Новой команде досталось хорошее наследство. Бизнес-модель преимущественно корпоративного банка — соотношение розницы и корпоратива 20% к 80%, с мощной иностранной группой за спиной, с консервативной кредитной политикой — оказалась устойчивой. Корпоративный уклон в кризис оказался предпочтительнее, говорит Алексеев: стоит только посмотреть на внушительную долю просроченных ссуд у "Российского стандарта", "ДжиИ Мани банка" или "Ренессанс Капитала", упиравших на розницу.
При этом Юникредит банк, например, не поддался всеобщему ажиотажу вокруг кредитования девелоперских проектов — это всего лишь 4,7% его корпоративного портфеля против 16,6% в среднем по России. И поэтому доля проблемных ссуд в кредитном портфеле (7,3%, по расчетам СФ) у "Юникредита" выглядит очень неплохо на фоне цифр, например, Альфа-банка, у которого на "плохие" кредиты приходится 19,5% портфеля.
Рокировка
В отличие от чиновников-оптимистов, Алексеев уверен, что нынешний кризис быстро не закончится. "В 1998 году кризис не носил глобального характера, коснувшись в основном Юго-Восточной Азии. К тому же у нас были огромные неиспользованные мощности, и когда произошла девальвация, экономика быстро восстановилась,— говорит он.— Сейчас все по-другому, нежели в 1998-м: новых мощностей мы за десять тучных лет не создали, и эффект 1998 года не работает. Нынешний кризис глобальный, снижение спроса наблюдается со всех сторон, поэтому выход будет не столь легким и плавным, как 10 лет назад. Тушим-тушим пожар, но никак не потушим". В то же время многие организации к этой ситуации адаптируются, учатся жить в новой реальности.
А то, что умрут в первую очередь неэффективные банки — ясно. Александр Турбанов, генеральный директор Агентства по страхованию вкладов (АСВ), добавляет еще одну причину: "Входя в банк в качестве конкурсного управляющего или санатора, мы часто обнаруживаем сомнительные сделки по выводу активов. Например, мы столкнулись с этим в банках ВЕФК и "Тарханы"".
Михаил Алексеев соглашается, что на кризис валить неправильно — ведь "Юникредит" в нынешних условиях существует нормально. А банковского продукта, который в кризис стал бы палочкой-выручалочкой для банков, нет: никому не удалось изобрести депозит, который приносил бы деньги всех вкладчиков, и недорого. Или кредит, называющийся "Кредит возвратный". Что же остается? Только тяжелая рутинная работа по управлению банком — лишь она, по мнению Алексеева, может дать положительный результат.
Эндшпиль
Собственно, и перед самим "Юникредитом" стоят вполне рутинные задачи. В ближайшее время Алексеев сосредоточится на повышении уровня комиссионных доходов. Они в "Юникредите" значительно меньше процентных доходов. А это недостаток, на устойчивость банка он влияет отрицательно. В общем доходе увеличение доли всевозможных комиссий от выпуска пластиковых карт, дистанционного банкинга и, конечно же, от обслуживания расчетных счетов предприятий и всеми любимой социалки (пенсий, коммунальных платежей), очень желательно. Ведь это гарантированный кусок хлеба с маслом, зависящий от роста или падения экономики гораздо меньше привязанных к объемам кредитов процентов. Комиссии хороши и тем, что для их получения не нужно никакого капитала (который может обесцениться или вообще не вернуться к банку). В прошлом году отношение чистых комиссионных доходов к чистым процентным доходам Юникредит банка составило 26,4% — против 49,5% у материнской группы.
Михаил Алексеев говорит, что кредитование сейчас уходит на второй план. Предправления "Юникредита" не знает никакого волшебного ключика в решении этой проблемы.
Просто за такие доходы банк будет бороться более настойчиво. Например, когда предприятие обращается за кредитом, банк будет более жестко ставить условие — чтобы оно перевело на обслуживание в "Юникредит" свои расчетные счета. Вот и весь секрет.
Тайские уроки
Побеждает тот, кто учится на ошибках — лучше, если это будут чужие ошибки. Анализ ситуации показывает, что нынешний кризис в России очень похож на восточноазиатский десятилетней давности. Из тогдашнего опыта, например, Таиланда можно многое почерпнуть.
Влюбленные в метры квадратные
Только для россиян 1998-й был годом дефолта. А для остального мира — это второй год азиатского кризиса. Во время того кризиса серьезно пострадали несколько стран Восточной Азии — Таиланд, Южная Корея, Индонезия. Среди причин тогдашнего провала чаще всего называют бум, вызванный огромным притоком иностранных инвестиций, помноженный на некомпетентность банков и финансовых властей. Ничего не напоминает? Средний россиянин категорически не похож, скажем, на среднего тайца. Таиландскую экономику кормит маниока, а российскую — нефть. Таиланд входил в число стран, которые назывались "азиатскими драконами", а мы — часть BRIC.
Но вставшие перед Россией и Таиландом с разницей в 10 лет проблемы — в Бангкоке 1998-го и Москве 2008 года — очень и очень похожи. К тому же в нынешней Москве есть еще что-то и от Сеула, и чуть-чуть от Джакарты.
Вот, скажем, недвижимость. В начале 1990-х бангкокские квартиры разлетались так же, как московские. И это очень роднит русского и тайца. Нигде в Азии приток "лишних" горячих денег не вызвал такого безумия, как в Таиланде. К 1996 году в строительство вкладывались не только девелоперы (что естественно), но и сами банки. Свою прибыль в девелопмент понесли производители. Причина ясна — таиландские банки брали деньги под 6%, а ссужали под 12%, а то и 20% (на ипотеку, между прочим). Такая маржа только в России никого не возбуждает, западных же банкиров это поражало.
Когда в конце 1996 года разорился из-за невозврата долгов Bangkok Bank of Commerce, в ходе расследования выяснилось, что огромные суммы задолжали ему несколько правительственных чиновников и Раджан Пиллай, местный олигарх (в отличие от российских магнатов, он не металлург и не нефтяник, а кондитер, его называли "бисквитный король"). Все они потеряли деньги на спекуляциях с недвижимостью.
В конце 1996 года в Бангкоке в деловом районе стояли пустые офисы на $20 млрд. Именно поэтому начали разоряться спекулянты — доходов, на которые они рассчитывали, не было. Хотя отсчет кризиса ведется от весны и лета 1997 года, когда рухнула под натиском спекулянтов национальная валюта — бат, проблемы стали появляться как минимум за год до этого.
Наверняка бангкокским девелоперам казались совсем не к месту рассуждения американского экономиста Лестера Туроу: "Производительность труда одного тайца в Бангкоке в 12 раз ниже производительности труда американца, живущего в Сан-Франциско. Поэтому земля в Бангкоке не может стоить больше, чем земля в Сан-Франциско. Однако же она именно так и стоит". Таиландские спекулянты не смогли остановиться, за что и поплатились.
Русские тоже осенью 2007-го, когда продажи стали тормозить, решили не останавливаться и пытались дальше раскручивать маховик цен. Но им простительно. О том, что американский строитель делает за день столько, сколько наш за неделю, консультанты McKinsey сообщили им только весной 2009 года (см. СФ N5/2009).
Уж в пятерку невтерпеж
А вот тогдашняя картинка из Южной Кореи. В январе 1997 года, за несколько месяцев до кризиса, разорился чеболь Hanbo. Чеболь — это боевая единица южнокорейского бизнеса до 1998 года, по-русски выражаясь, финансово-промышленная группа. Hanbo не являлась лидером, ее номер в списке был 14-й. Но задолжала она серьезно — $6 млрд, эта сумма в 16 раз превышала ее собственный капитал. Надорвалась Hanbo на строительстве сталеплавильного завода, который должен был стать пятым по объему производства в мире.
Очень уж главе чеболя Чун Те Су хотелось войти в число мировых лидеров.
Понятно, что нормальные кредитные учреждения не ссужают компаниям с таким соотношением долг/капитал. Но в Корее ссужали. Местные банки легко раздавали деньги, основываясь на указаниях правительства. И Чун Те Су щедро оплатил такие указания. Через несколько дней после разорения Hanbo по телевидению выступил тогдашний президент страны Ким Енг Сам и очень за коррумпированных чиновников извинялся (в этой истории оказался замешан его сын).
Российским олигархам повезло больше. В похожей ситуации Олега Дерипаску (цели которого были помасштабнее) защитили — не надо, мол, переделом собственности заниматься. Под переделом собственности российский президент имел в виду, по всей видимости, попытки кредитора — Альфа-банка — жестко разговаривать со структурами "Базэла".
На тайцев-корейцев рассчитайсь
Уж если Россия попала в похожую западню, имеет смысл посмотреть, как восточноазиатские экс-драконы справлялись со своими проблемами. Правда, после кризиса почти все азиатские страны перешли на ручное управление — по рекомендациям Международного валютного фонда. Советам МВФ российские чиновники перестали следовать еще в 1999 году, и сейчас этого делать, конечно, не собираются.
По невозвратам в Таиланде — стране, больше всего похожей на нынешнюю Россию,— резко выделялись три отрасли: промышленное производство (здесь зависли 26% выданных кредитов), девелопмент (17%) и ритейл (15%). Хотя сопоставимых российских цифр нет, по отзывам наших банкиров, эти отрасли "лидируют" и у нас.
Тайцы создали в 1997 году Property Loan Management Organization (PLMO). Она занималась скупкой просроченных долгов на недвижимость. Затея провалилась из-за кризиса ликвидности. Была организована Financial Restructuring Authority (FRA). В нее включили активы 58 разорившихся финансовых компаний, которые должны были продать на аукционах. Но и этот план провалился.
Были ужесточены правила определения просроченных долгов (в России сделали ровно наоборот — правила учета ослабили, и теперь уровень потерь, скажем, по некоторым ценным бумагам спрятан от глаз аналитиков). В Таиланде создали специальный комитет по реструктуризации корпоративных долгов. Он помогал кредиторам объединяться. При работе с должниками комитет руководствовался так называемым "лондонским подходом". Именно так сейчас работают кредиторы с "Базэлом" (не по-лондонски к компании подходит только Альфа-банк, он не присоединился к группе кредиторов): создается единый комитет кредиторов, вводится мораторий на взыскание долга, наложение ареста, на попытки забрать предмет залога на время разработки варианта реструктуризации, дается равный доступ всех к информации о должнике.
В августе 1998 года, за три дня до российского дефолта, таиландские власти предложили пострадавшим от неплатежей банкам план по обмену новых выпусков их акций на неторгуемые государственные облигации (такую меру наши чиновники воспроизвели один в один, а парламент в начале июля принял подобный закон сразу в трех чтениях). Этим предложением воспользовались лишь несколько банков. Остальные нашли капитал на рынке, продав там свои привилегированные акции. Российским банкам сейчас этот фокус повторить не удастся — таиландские акции в 1998 году выкупали иностранцы, сейчас же свободных денег на рынке нет.
Часть долгов банки Таиланда списали с баланса в свои компании по управлению активами. Но отрапортовать, что прирост "плохих долгов" остановился, они смогли лишь в 2001 году. И только тогда был создана корпорация по управлению активами, скупившая "плохих долгов" на $35 млрд (80% были приобретены у госбанков). Таким образом банки освобождались от долгов, а дебиторы, хотя бы на время,— от постоянного давления.
На этом борьба за выживание банков завершилась. Решение проблемы растянулось "всего" на четыре года. Но надо учитывать, что с деньгами в мире тогда проблем не было. Наоборот, начал надуваться пузырь, лопнувший год назад. Сейчас у санаторов российской банковской системы нет возможности привлекать ресурсы со стороны. Их может не быть и через четыре года.
Динамика макроэкономических индикаторов Таиланда
Опыт Азии
"Накануне кризиса конца 1990-х годов в Азии творилось неистовство: обремененные долгами бизнесмены брали новые кредиты и инвестировали в перегретые активы".
Франк-Юрген Рихтер, президент компании Horasis, экс-директор Всемирного экономического форума в Азии
Я видел азиатский кризис изнутри и могу подтвердить, что сегодняшняя ситуация в России весьма похожа на ту, что сложилась в Азии десять лет назад.
Во-первых, у азиатского кризиса конца 1990-х и нынешнего российского одинаковые причины. Страны Азии в предкризисный период делали ставку на инфраструктуру в ущерб другим отраслям экономики. Тогда предприниматели думали, что самый хороший бизнес — это купить офис или жилой дом, а потом перепродать его. Вскоре пузырь лопнул и стройки встали. Нечто похожее сейчас переживает Россия. Кроме того, тогда в Азии было слишком просто взять кредит. Индустрия росла как на дрожжах, было очень много агрессивных банков, которые сами навязывали клиентам кредиты. Случилось то, что должно было случиться: ликвидность кончились, а банки начали бегать за клиентами, требуя вернуть кредиты. Это тоже напоминает ситуацию в России, где еще вчера брать деньги в долг было легко и приятно. Сегодня их приходится отдавать с болью и слезами.
Во-вторых, страны Азии в 1997 году и Россия в 2008-м вступили в кризис, имея экспортную модель экономики. Россия жила, поставляя на зарубежные рынки нефть и металлы.
Похожим образом существовали и азиатские страны. Например, экономика Малайзии была основана на экспорте каучука. По экспортной модели жили даже японцы, только за рубеж они гнали не естественные ресурсы, а электронику. Япония просто делала телевизоры и отправляла их во все концы света.
Сходство нынешнего российского кризиса с азиатским 1997 года — это огромный плюс для вашей страны. Надеюсь, что Россия сможет извлечь урок из бед Азии.
Схожесть причин экономического спада — это повод для российских властей проанализировать конкретные решения, которые использовали страны Азии. Даже если Россия ничего у них и не позаимствует, то как минимум не наступит на азиатские грабли. Например, известно, что Таиланд, выполняя требования "сторожевых псов" из МВФ, потерял много рабочих мест и столкнулся с гражданской нестабильностью. А вот отказавшаяся от международной помощи и выбравшая свой путь Малайзия пережила кризис относительно мирно.
Опыт стран Азии по преодолению экспортной природы своих экономик поможет России разработать оптимальный сценарий посткризисного развития. Как известно, азиаты вышли из кризиса глобализованными. Я думаю, что Россия может преодолеть свою нефтяную зависимость, покупая западные технологические бизнесы. Подобные поглощения выгодны абсолютно всем. Для компании, которую покупают, автоматически открывается доступ к огромному российскому рынку. А покупатель получает возможность пользоваться западными технологиями и переносить производство или центры разработок в Россию. Если таких сделок будет много, количество рано или поздно перейдет в качество, и Россия сама научится создавать компании мирового класса. Первой ласточкой, которая запустит этот процесс, может стать покупка находящегося на грани банкротства немецкого автомобильного концерна Opel со стороны Magna (все прекрасно понимают, кто стоит за этой компанией). Я бы очень хотел, чтобы Opel достался русским.