Хазин Михаил: С капитализма постепенно сползает маска «цивилизованности»

 

Хазин Михаил Леонидович

«Умри ты сегодня, чтобы я мог умереть завтра» - именно по этому принципу действует сегодня Запад

Как я и предполагал, понедельник начался с падения фондовых рынков примерно на 2%. Впрочем, падают и другие спекулятивные рынки. Правда, пока еще не открылась Нью-Йоркская фондовая биржа, но считать, что она здесь станет исключением, в общем, скорее всего, не стоит. Хотя и тут есть варианты, о которых – чуть позже.

Не секрет, что последние 30 лет количество денег в экономике (ликвидность) росло быстрее, чем сама экономика. Капитализацию компаний считали на все больше и больше лет вперед, все чаще в качестве базы для капитализации брали даже не прибыль или доходы, а вложенные средства, и т. д., и т. п. Колоссальный объем средств крутился на рынке деривативов, многие из которых даже не продавались как самостоятельные продукты, но зато использовались как залоговые активы, имеющие высшие рейтинги.

В общем, иными словами, над растущим (в связи с растущим спросом) реальным сектором экономики раздувался все больший и больший «пузырь» экономики финансовой. В тот момент, когда начался кризис (незадолго до того, как главный механизм поддержания этой модели – постоянное снижение стоимости кредита – себя исчерпал), некоторые из финансовых «пузырей» «подсдулись» (хотя и не до конца), однако тут ситуацию спасла колоссальная эмиссия ФРС: нефтяные цены, например, снова стали расти, как и фондовые рынки. Однако тут встал серьезный вопрос.

Дело в том, что база всего этого финансового «пузыря», реальная экономика, стала сужаться. Не расти, а сужаться. А поскольку реальная прибыль образуется в экономике только от конечного спроса, который бывает только со стороны домохозяйств или государства, то встал вопрос, как быть дальше. Домохозяйства свой спрос сокращают (и будут сокращать его еще достаточно долго), государства свой спрос на время увеличили – но больше у них это не получается. Долговой кризис в Европе, проблемы дефицита бюджета в США не на пустом же месте взялись... При этом власти всех стран Запада категорически отказываются обсуждать то обстоятельство, что рост госрасходов категорически необходим для компенсации (пусть и частичной) падающего частного спроса. Альтернатива тут – быстрое падение ВВП.

Можно сделать достаточно грубую оценку. Падение частного спроса в начале 1930-х гг. в США составлял до 1% ВВП в месяц, и так продолжалось почти три года. Если исходить из аналогий, то частный спрос должен был бы упасть за эти годы (условно говоря, с осени 2008 года) где-то на треть, т. е. на $3-3,5 трлн в год. Но примерно половина этого спада была компенсирована за счет роста госрасходов, еще часть – за счет реструктуризации и компенсации ипотечных долгов и той части эмиссии, которая дошла до домохозяйств. Таким образом, суммарный спад составил не более $1 трлн, или менее 6-7% от ВВП; примерно так и получается, если посчитать ВВП США в рамках более или менее реальной инфляции и без учета других статистических «примочек» вроде гедонистических индексов.

А вот теперь пришло время вернуться к спекулятивным рынкам. Они по определению не могут существовать без постоянного притока капитала. Если экономика не растет, то источник притока – эмиссия, кредитная или денежная. Кредитной сегодня быть не может, т. к. банки не могут себе позволить наращивать кредитные портфели; значит – денежная, т. е. печатный станок ФРС. Но ФРС отвечает не за спекулятивные рынки, а за инфляцию и безработицу. В условиях программы QE2, которая действовала с сентября 2010 до июня 2011 гг., выяснилось, что позитивный эффект на ВВП практически уже к весне текущего года сошел на нет, безработица снова стала увеличиваться (ну, по крайней мере, перестала сокращаться), а инфляция стала расти.

Последний факт стал некоторой неожиданностью, поскольку куда большая эмиссия 2008-2009 гг. ее не вызвала, но этому есть простое объяснение: в этот период падал сильно завышенный кредитный мультипликатор, т. е. фактически происходило замещение кредитных денег наличными. А с осени 2010 года, когда на эффекте притока эмиссионной ликвидности на спекулятивные рынки последние стали расти, проявила себя и инфляция издержек: промышленные предприятия, для которых издержки росли, были вынуждены в конце концов начать перекладывать их на покупателей, даже несмотря на падение спроса.

В результате эмиссию остановили, но уровень спекулятивных рынков соответствует куда большему масштабу экономики, чем мы имеем сегодня. Они и тогда, на росте, опережали тенденции, а теперь реальный сектор упал, а они остались на прежнем уровне. Это значит, что нас неминуемо ждет достаточно существенное падение спекулятивных рынков, нравится это кому-то или нет.

Разумеется, этот спад не будет монотонным, да он и не может быть таким. В мире есть колоссальное количество денег (они же тоже никуда не делись по мере падения реальной экономики), которые их владельцы время от времени куда-то вкладывают, создавая иллюзии локального роста. Есть еще и колоссальная индустрия пиара и рекламы, так что временами возникает иллюзия, что «все хорошо, прекрасная маркиза». Но объективное течение экономических процессов таким способом остановить нельзя. Ну просто никак не получается.

И допустить масштабного падения спекулятивных рынков для западных стран никак нельзя: уж слишком они вплетены во всю экономическую ткань, нужно искать источники ликвидности. Я уже писал о том, что таковым может стать новая эмиссия, только сильно большая по масштабам, чем QE2, однако ненадолго, поскольку позитивный эффект влияния на экономику быстро накроет инфляционная волна. А альтернатива только одна: если нет общих источников ликвидности, значит, нужно их у кого-то взять.

О том, что, скорее всего, США будут этой осенью стимулировать финансовый кризис в Европе с целью перекачки ликвидности на свои рынки, я уже писал. Но после вышесказанного становится понятно, что это – не случайность, а абсолютная закономерность. «Умри ты сегодня, чтобы я мог умереть завтра» – именно этот лагерный принцип сегодня начинает исповедовать капитализм, с которого на наших глазах сползает маска «цивилизованности».