Не рано ли прощаться с госкапитализмом?

Июньские инвестиционные форумы в России стали, помимо прочего, площадкой для оглашения важных перемен в экономической политике. Государственный капитализм, похоже, отправлен на свалку. Поможет ли это привлечь долгожданных инвесторов? Улучшить климат и повысить рейтинг? Совершить инновационный прорыв? Начать модернизацию?

Не думаю. Низкая эффективность российского госкапитализма не порок этой модели, а результат её непоследовательной реализации в нашей стране. Отказ же от госкапитализма может быть следствием двух причин. Первую причину стоит обозначить как узкий или устаревший взгляд на современную мировую экономику. Вторую – как попытку оказания внешнего воздействия на российскую политику.

Начну со второй причины.Не так давно, в начале 2011 года, был опубликован переведённый на русский язык доклад Национального разведывательного совета США, в котором «государственный капитализм» трактовался как одна из угроз сложившемуся международному порядку и либеральной модели развития… Приведу цитату из доклада: «По большей части Китай, Индия и Россия не следуют либеральной западной модели в вопросе саморазвития, а, напротив, используют иную модель, «государственный капитализм»» (1). Беспокоит авторов доклада и ещё одно обстоятельство: «Сегодня богатство не только перемещается с Запада на Восток, но и сосредотачивается под государственным контролем» (2).

При этом авторы доклада вынуждены сделать довольно важное признание. Упомянув среди неправедно разбогатевших государств страны Персидского залива, они обращаются к относительно недавней истории экономического восхождения стран и территорий Восточной Азии: «Прочие – такие как Южная Корея, Тайвань и Сингапур – также выбрали государственный капитализм, изначально строя на нём свою экономику. Однако влияние России и особенно Китая, пошедших по этому пути, имеет больший потенциал, учитывая их вес на мировой арене. По иронии судьбы, значительное усиление роли государства, происходящее сейчас в западных экономиках в результате текущего финансового кризиса, может ещё больше склонить поднимающиеся страны к усилению государственного контроля и усилить недоверие к нерегулируемому рынку» (3).         

Авторы доклада Национального разведывательного совета США, отдадим им должное, высказываются просто и откровенно. «Руки прочь от либеральной модели – она и нам-то надоела, но на ней зиждется наше доминирование».

Остаётся лишь добавить, что список удачных примеров использования государственного капитализма в современной Азии значительно шире: в него, например, вполне допустимо включить Казахстан, Малайзию и Вьетнам. Сильны традиции государственного капитализма при всех достижениях либерализации в Турции и Израиле, Индонезии и Таиланде. Иначе говоря, добрая половина человечества сумела использовать эту модель для преодоления отсталости и сокращения разрыва с развитыми странами. И, наоборот, среди безуспешных «переходных экономик» в той же Восточной Европе немало последовательных приверженцев либеральной доктрины.

Замечу, что последние тридцать лет более чем наглядно показали ряд фундаментальных преимуществ современного азиатского пути развития. Его общее направление – модернизация, а способ движения – государственный капитализм. Именно этот способ движения, первоначально давший превосходные примеры решения проблем отсталости и бедности в Республике Корея, на Тайване и в Сингапуре, а впоследствии подхваченный новыми индустриальными странами второй волны и Китаем, продолжает оказывать решающее воздействие на формирование экономических стратегий в «запаздывающих» странах. Именно этот способ позволил направить рыночные силы в русло целенаправленного строительства современных государств, последовательно добиваясь улучшения их внешнеэкономических и международных позиций.

В кратком виде можно выделить ряд характерных компонентов государственного капитализма азиатского образца.Политическая стабильность обеспечивается благодаря просвещенной авторитарной власти, постепенной демократизации, преемственности общего курса. Национализм, составляющий идеологию многих азиатских государств, ориентирован на перемены и использование внешних ресурсов в интересах народного хозяйства. Экономический динамизм достигается путем сочетания рынка с государственным регулированием и стимулированием ведущих промышленных концернов. Капитал встроен в планы развития и лоялен государству. Банки очень активны, причем объемы доступных кредитов производству много превышают потребительское кредитование (в отличие от России).

Существуют и некоторые другие общие черты: в структуре экономики заметна повышенная по сравнению со среднемировым уровнем доля накопления и промышленности в ВВП. Не менее важная черта –выборочное заимствование зарубежного опыта, дозированная открытость, успешный синтез своего и чужого. Обновление при этом в растущей мере опирается на собственный потенциал, что, помимо прочего, доказано и сравнительно успешным преодолением всей этой группой стран кризисных явлений 2008-2009 годов.

Стоит отметить ещё одно немаловажное обстоятельство – если уж разговор идет об иностранных инвестициях. Делая ставку на зарубежных инвесторов в качестве ведущей силы модернизации, не следует забывать о том, что именно страны государственного капитализма добились и наибольших успехов в выборочном и потому результативном привлечении прямых инвестиций. Такие капиталы, направляемые преимущественно в реальный сектор, как известно, склонны «прилипать» к местной экономике и не склонны покидать страну размещения при неблагоприятных колебаниях конъюнктуры – в отличие от чересчур мобильных средств спекулянтов. Поэтому-то в ещё неокрепших рыночных экономиках не стоит делать ставку на финансовые рынки, а развивать их вслед за нормальным кредитованием хозяйства (а не вместо него). В России же кредит в значительной мере сложился под воздействием потерпевшего крах американского образца, в котором чрезмерна доля потребительского и ипотечного кредитования. Его завышенная доля в настоящее время препятствует активизации спроса, поскольку он в значительной мере выбран неистовым банковским кредитованием физических лиц перед кризисом. 

Вернёмся теперь – в связи с теми же инвестициями – к первой причине несвоевременности отказа от государственного капитализма. Узость и устарелость взгляда на современную мировую экономику, озвученного на российских инвестиционных форумах, заключается в игнорировании того факта, что именно страны государственного капитализма постепенно становятся и наиболее желанными внешними инвесторами для развивающихся хозяйств. Тяготение «государственных капиталистов» к реальному сектору и прямым инвестициям, наличие в этих странах крупных суверенных фондов, надолго и всерьёз инвестирующих в ценные бумаги, повышают привлекательность капитала из Китая, Индии и т.д. Наконец, относительно дешёвый банковский кредит, предоставляемый собственным инвесторам, позволяет выстраивать продуктивные и прочные отношения с принимающими капитал странами. Но очень важным для инвесторов из этих государств факторов является, помимо прочего, понятность и последовательность экономического стратегии принимающей капитал страны. Нынешние шараханья от государственного капитализма способны лишь отпугнуть эту категорию инвесторов.

Сколь ни неприглядны нынешние контуры государственного регулирования хозяйства в России (в основном сложившиеся в 90-е годы), данное обстоятельство не может служить достаточным основанием для отказа от хорошо зарекомендовавших себя экономических моделей. Плохо работающий и даже «коррумпированный» водопровод не означает необходимости отказа от этого удобства. Даже если есть советы это сделать.

______________________________

(1) Мир после кризиса. Глобальные тенденции – 2025: меняющийся мир. Доклад Национального разведывательного совета США. М.: «Европа», 2011. С.14.

(2) Там же. С. 38.

(3) Там же.

Не рано ли прощаться с госкапитализмом? (II)

Александр САЛИЦКИЙ

Развивая тему преждевременного отказа России от госкапитализма, нужно отметить ещё один срез такой политики. Расширение сферы госкапитализма в мировой экономике не только даёт некоторые дополнительные возможности странам, опирающимся на госкапиталистическую модель (и их партнёрам), но и ставит российское хозяйство и общество перед целым рядом внутренних и внешних угроз – в случае нового приступа либеральной горячки… «Азиатский клуб развития» принципиально отличается от так называемых переходных экономик Европы и отчасти Центральной Азии. Стремительно набирая вес в мировом хозяйстве и международной политике, этот клуб, так же как и Запад, различает «своих» и «чужих» в современном мире. А повышенная конкурентоспособность «клуба» в обрабатывающей промышленности (достигнутая в том числе и с помощью западных ТНК) взывает к самому тщательному взвешиванию последствий дальнейших шагов по «более глубокой интеграции в мировую экономику», которая обычно сопровождает либеральную горячку в России. И если западные тяжеловесы могут оказывать на страны государственного капитализма достаточное давление в силу объема собственных рынков, то у России такой рычаг отсутствует – ещё и потому, что немалая часть импорта с Востока идёт через западных посредников. По этой причине вновь встаёт вопрос о своевременности форсированного вступления в ВТО, «не считаясь с мелочами». (1) Госкапитализм, даже если полагать его прелюдией к экономике современного западного типа (которая проигрывает Востоку), ещё не выполнил в России своих задач в силу, повторю, своей недостаточности и непоследовательности. Дело во многом упирается в качество и эффективность госсектора – и здесь есть достаточно места для  взвешенного компромисса между «государственниками» и «либералами». Замечу, что совершенно несправедливо применительно, например, к современному Китаю отождествлять госсектор с некой архаикой, заведомо неэффективной, коррумпированной сферой и т.п.  Нынешнее состояние, эффективность и перспективы госсектора в Китае можно оценивать по-разному. Приведу для начала один, возможно, не вполне стандартный критерий. В Шанхае наших дней свыше 80% выпускников вузов, судя по опросам, предпочли бы работать в госсекторе. Говоря другими словами, в не самом бедном городе планеты, международном финансовом центре и коммерческом ядре старого Китая, где объём спроса на выпускников вузов со стороны частного национального и иностранного капитала сегодня существенно превосходит потребности госсектора, последний, с точки зрения молодежи, выглядит намного привлекательнее. Особых материальных благ, заметим, работа в госсекторе на старте карьеры не сулит. По-видимому, дело в другом.    Предположу, что работа в госсекторе привлекает шанхайскую молодежь не только стабильностью и возможностью терпеливого строительства собственного будущего (в традиционном китайском или японском духе), сколько, без всякого преувеличения, глобальным масштабом свершений, производимых этой частью хозяйства Китая и возможностью лично приобщиться к «сильной команде» (уже в духе спортивно-американском). Реформы госсектора и госбанков в КНР можно считать успешно завершившимися в том смысле, что это теперь уже преимущественно акционерные корпорации. Акционирование предприятий госсектора в Китае при некоторых издержках определялось, как считают исследователи, интересами государства.(2) В целом современные китайские корпорации представляют собой эффективные (прибыльные) предприятия с высокой капиталовооруженностью, мощной базой НИОКР и крепнущими мирохозяйственными позициями. На внутреннем рынке Китая, действуя в относительно конкурентной среде, ведущие промышленные и коммуникационные компании, контролируемые государством, удерживают ключевые и наиболее технологичные отрасли. Госбанки просто доминируют на внутреннем рынке. При этом значительное сокращение персонала в госсекторе на рубеже веков, а затем изменение имущественного статуса госпредприятий и их частичная приватизация последовали за двадцатилетним периодом развития рыночных отношений и активного привлечения иностранного капитала. В результате окрепший и быстро росший частный сектор в некоторой степени амортизировал негативные социальные и политические последствия резкого уменьшения занятости на госпредприятиях во время их реформы на рубеже веков, а также обеспечивал достаточно удачное размещение акций в дальнейшем – в ходе «народных IPO». В результате грубое деление хозяйства современного Китая на частный и государственный сектор (не вполне корректное из-за наличия акционерного массива и других смешанных экономических форм) выявляет несколько непривычную для «переходных» стран картину: эффективность, масштаб, новации, творчество оказываются сосредоточенными скорее в госсекторе. В частном же секторе много стандартного, мелкого, несложного и вдобавок неустойчивого. В этой инверсии (с привычной западной точки зрения), быть может, и часть ответа на вопрос, почему многим Китай представляется наиболее последовательным «модернизатором» экономики. Помимо прочего, ведущим предприятиям госсектора нет нужды в коррупционных связях внутри страны: чиновники и так «берут под козырек». Есть, понятное дело, известные противоречия между интересами центра и провинций, но и здесь процедуры согласований не содержат значительного «теневого» компонента. Совсем другая ситуация в отношениях частников и чиновничества. В связях госсектора с общественностью появляются новые проблемы. Так, весной-летом 2010 г. на несколько месяцев были заморожены работы на одном из трубопроводов Китайской национальной нефтегазовой корпорации – из-за протестов населения и экологических организаций. Хватает критики корпораций и в печати. Однако в целом их имидж в стране – позитивный. Китайские корпорации привлекают симпатии и своей активной зарубежной деятельностью – ведь внешнеэкономическая экспансия КНР, бурно развернувшаяся в новом веке, преимущественно опирается на госсектор. Хорошо координируется инвестиционная и подрядная деятельность за рубежом, «пакетное» сотрудничество с иностранными государствами включает кредиты банков развития и суверенных фондов, крупные программы обменов в сфере образования, науки, культуры и здравоохранения, а нередко дополняется и усилиями косвенно контролируемых Пекином частных структур Гонконга. При этом китайские корпорации действуют напористо и агрессивно, что обеспечивает дополнительную притягательность госсектора как «сильной команды». Зарубежные приобретения с одобрением воспринимаются публикой. Добавлю, что главную роль в амортизации последствий глобального финансового кризиса в ходе освоения китайской экономикой гигантского инвестиционного пакета опять-таки сыграл госсектор. Иначе говоря, сильный госсектор продолжает оставаться ключевым игроком в модернизации, прямо и косвенно поддерживая остальную часть экономики, которая такому соседству только рада. Поэтому не видно и системных угроз постепенной политической эволюции страны, преемственности власти и её дальнейшей демократизации. Устойчивость развитию придаёт в этом случае именно госкапитализм и, в частности, госсектор. Он же выступает в отставших странах одним из важнейших рычагов защиты общества от экологических рисков, природных катастроф и т.п. Вернусь к началу статьи. Торопливый демонтаж госсектора в России может оставить страну ещё и без достаточной защиты от набирающего силу азиатского госкапитализма. Ему не чужды агрессивность, чувство превосходства по отношению к плохо организованным странам, и сама неизбежность взаимодействия с этим организмом диктует нам осторожное и последовательное государственное строительство. _______________ (1) Выражение А. Дворковича на инвестиционном форуме Ренесанс-капитала. (2) Buchelhofer Ch. Corporate Control and Enterprise Reform in China. An Econometric Analysis of Block Share Trades. Heidelberg: Physica-Verlag, 2008 _______________ Александр САЛИЦКИЙ – доктор экономических наук.