Социально-экономические последствия возможных военных действий в Иране

Опасность агрессии

Из-за глобального характера американского и европейского бизнеса эти санкции (см. справки) также носят глобальный характер. Обойти их сложно, а на строительство ориентированного на нужды Ирана нефтеперерабатывающего завода в Армении, о котором немедленно договорился министр энергетики России Шматко со своими коллегами, уйдут годы.

Объявление Ирану экономической войны вызывает ощущение преддверия войны обычной.

"Давить на бензин", организовывать энергетические войны (в которых либералы привычно обвиняют Россию) — давний стиль США: еще в 1941 году они прекратили поставлять нефтепродукты не имевшей альтернативных источников императорской Японии, поставив ее перед выбором: подчинить свою внешнюю политику американским интересам или напасть, спровоцировав тем самым налет на Перл-Харбор.

Принципиальная несовместимость тихоокеанских (да и глобальных) интересов Японии и США в 1941 году сомнений не вызывала.

В чем несовместимость с Ираном?

Формально — в возможности создания им атомной бомбы: насколько можно судить, западные лидеры убеждены в возможности Тегерана создать ее уже в 2011—2012 годах. Абсолютная независимость Ирана от США делает его для Запада чужеродным, принципиально непонятным и вызывающим ужас, а следовательно, ужас вызывает и мысль о возможности появления у него своей атомной бомбы.

Дело не в приверженности Запада идее нераспространения: атомные бомбы Израиля, Индии, Пакистана и даже Северной Кореи желания развязать войну не вызвали.

Дело не в религиозности: Саудовская Аравия — тоже теократическое государство, причем даже по западным оценкам демократии и прав женщин там значительно меньше, чем в Иране.

Дело даже не во враждебности к Израилю: многие арабские государства длительное время не признавали его и даже воевали с ним, оставаясь при этом вполне приемлемыми для США партнерами.

Дело именно в независимости и непонятности.

И поскольку никакой риск здесь недопустим, а атомная бомба может появиться у Ирана уже в 2011 году, удар по нему должен быть нанесен до конца 2010 года.

Помимо стратегических интересов, продиктованных банальным страхом, США подталкивают в Иран и корыстные политические интересы.

Путь к победе на президентских выборах 2012 года лежит для Обамы через промежуточные выборы в начале этого ноября. В условиях общего разочарования демократами его финансовые преобразования, пусть даже правильные и подписанные в кратчайшие сроки, ему не помогут. Единственный способ — продемонстрировать избирателю всесокрушающую силу Америки. Помимо всплеска патриотизма, этот удар привлечет к Обаме симпатии израильского лобби, обиженного на него из-за его заигрываний с мусульманами.

Это уточняет время нанесения удара: поскольку до конца сентября высокоточное оружие неэффективно из-за жары, наиболее опасное с точки зрения вероятности нападения на Иран время — первые три недели октября.

Последствия понятны: Иран не Югославия и не Ирак, и, каким бы страшным ни был удар, он ответит.

Наиболее доступной и ненавидимой целью является Израиль, и удар по нему будет хотя и не смертелен, но серьезен, в отличие от удара Саддама Хусейна в 1991 году. Понимая это, Израиль не будет дожидаться ответного удара Ирана, а из страха нанесет упреждающий удар одновременно с США по объектам, представляющим для него наибольшую угрозу. Скорее всего, этот удар будет ядерным.

Помимо попыток нанесения ракетного удара по американским вооруженным силам и Израилю Иран, вероятно, подготовил серию операций возмездия на территории США, где в миллионной иранской диаспоре, скорее всего, имеется достаточное число его агентов.

Они не в силах нанести США существенный ущерб, но могут провести серию болезненных в психологическом отношении терактов (например, применение радиоактивных материалов для заражения деловых центров и транспортных узлов мегаполисов).

Возможно, американские спецслужбы взяли под контроль часть иранской агентуры для создания повода к войне в виде совершения ими теракта (например, в отместку за санкции) с четким иранским следом. После этого можно спокойно и открыто делать с иранским руководством то же, что сделали с Талибаном после отказа выдать Усаму бен Ладена.

Попробуем спрогнозировать воз­мож­ные социально-эко­но­ми­чес­кие последствия войны с Ираном, если таковая начнется.

Последствия для Ирана: дезорганизация

Для понимания характера удара по Ирану важно понимать, что его атомная программа приобрела масштабы, практически исключающие уничтожение ее собственно военными методами. Ракетно-бомбовыми ударами и операциями коммандос ее можно только затормозить — по оценкам, на три-пять лет, но она будет продолжаться.

Поэтому главной задачей США при нанесении удара будет провоцирование в Иране организационных и политических перемен, делающих ее принципиально невозможной.

Это означает, что удар по объектам атомной программы будет сопровождаться не менее, а возможно, и более мощным ударом по руководству и в целом по управляющей системе Ирана.

Программа-минимум, если исхо­дить из простой и неумолимой логики глобальной конкуренции, должна заключаться в обезглавливании страны и погружении ее в хаос — просто для того, чтобы как можно более долгое время Иран был занят восстановлением нормальной жизни и ему было не до атомной программы. Решение этой задачи требует также максимально возможного разрушения инфраструктуры Ирана, в первую очередь его энергетики и систем водоснабжения (к последнему особенно чувствительны все страны жаркого климата).

Программа-максимум — приход к власти проамериканского руководства, которое отказалось бы от атомной программы просто в силу желания США. Массовые волнения в Тегеране показали, что либеральные силы и настроения для реализации этой программы в иранском обществе (по крайней мере в столице) имеются. Существенным является и многонациональный характер Ирана, что позволяет американцам надеяться на успешное провоцирование серьезных национальных волнений прежде всего в иранском Азербайджане и Белуджистане.

Принципиально важно, что без российских зенитных комплексов С-300 (являющихся оборонительным оружием и потому не попадающим ни под какие санкции) Иран, насколько можно понять, не в состоянии в полной мере контролировать свое воздушное пространство. Для современной техники (количество которой у США и Израиля, правда, не стоит преувеличивать) он представляет собой одну большую мишень.

Весьма вероятно, что имеющее серьезный военный опыт руководство Ирана сможет обеспечить не только свою безопасность, но и надежное функционирование систем управления страной. Однако защитить инфраструктуру от классического "вбамбливания в каменный век" не удастся, что означает колоссальный экономический ущерб и подлинное социальное бедствие. Эти последствия будут качественно усугублены сохранением (а возможно, и ужесточением) режима американских и европейских санкций.

Наиболее серьезный удар нанесет сжатие внешней торговли из-за разрушения портовых мощностей. 80% иранского экспорта — нефть, при этом Иран импортирует около 40% потребляемых нефтепродуктов. Радикальное сокращение этих потоков в результате войны может привести к экономическому спаду примерно на 30%, а при длительном сохранении — и к подлинному экономическому коллапсу.

Последствия для мировой экономики: депрессия

Несмотря на шокирующие перспективы первой в истории человечества ядерной войны (пусть даже и ограниченной), наиболее значимыми представляются глобальные экономические последствия удара по Ирану.

Попытка достижения не только военных, но и политических целей США, описанных выше, приведет к хаотизации Ирана и прекращению поставок иранской нефти в Китай, жизненно важных для последнего. До начала 2010 года Иран поставлял в Китай 12% импортируемой там нефти и находился на третьем месте среди его поставщиков (после Саудовской Аравии, обеспечивавшей 14% импорта, и Омана, дававшего 13,3%). Вероятно, в связи с предвидением качественного ухудшения международного положения Ирана (или же в связи с крахом — из-за осложнения ситуации в Пакистане — проекта направить иранскую нефть через отстраиваемый китайцами пакистанский порт Гвадар) в январе — феврале поставки иранской нефти в Китай сократились, по китайским данным, на 37%. В результате этого Иран стал лишь четвертым по значимости ее поставщиком, уступив России. Китай же в марте 2010 года начал активные переговоры с ОАЭ о возможности быстрого наращивания "в случае необходимости" поставок нефти оттуда.

Кроме того, важно понимать, что значительная часть иранской нефти, поставляемой в Китай, затем возвращается обратно уже в виде нефтепродуктов. Потребность Ирана в бензине на 40% удовлетворяется за счет импорта, и не менее трети его идет из Китая (при этом значительная часть бензина, поступающая в Иран через Сингапур и затем Дубай, также является китайской).

Однако даже с учетом всех описанных факторов значимость иранской нефти для Китая остается исключительно высокой, и прекращение ее импорта (а также неминуемое в условиях войны удорожание нефти) нанесет по Китаю болезненный экономический удар.

Длительность прекращения иран­ско­го импорта зависит от глу­би­ны и продолжительности хаотизации ситуации в Иране, одна­ко, поскольку Китай, насколько можно понять, все более осознается руководством США в качестве главного стратегического противника, США могут рассматривать уничтожение иранской инфраструктуры экспорта нефти в качестве отдельной приоритетной задачи.

Однако даже и относительно недолгий перебой в поставке иранской нефти в Китай будет болезненным для последнего и существенно затормозит развитие его экономики. В результате Китай как минимум на некоторое время перестанет выполнять свою функцию генератора глобального спроса, обеспечивающего мировой экономике восстановление после первой волны кризиса и даже просто стабильность. А ведь сегодня именно спрос, предъявляемый Китаем, подобно Атланту, держит на своих плечах всю мировую экономику, не давая ей сорваться в пучину новой всеобъемлющей депрессии.

В результате сокращения китайского спроса исчезнет последний серьезный источник глобального прироста спроса, и мировая экономика окончательно скатится в глобальную депрессию — состояние, в котором отсутствие спроса надежно блокирует развитие, в результате чего, несмотря на все усилия, возникает самоподдерживающаяся стагнация.

Ситуация может быть качественно усугублена еще и тем, что торможение развития Китая (даже временное) неминуемо резко обострит его внутренние социальные и межрегиональные проблемы. Связанные с этим некоторая дезорганизация и вынужденный рост непроизводительных расходов государства станут самостоятельным внутренним фактором торможения развития Китая и, следовательно, удерживания мировой экономики в депрессии.

В принципе мировая депрессия, не говоря уже о резком усилении "глобальной турбулентности" из-за войны, должна качественно усилить конкурентные позиции США как психологического и управленческого лидера, как наиболее развитой страны мира и, следовательно, как "тихой гавани". Однако ответный удар Ирана может быть для них весьма болезненным и более разрушительным (прежде всего в психологическом и репутационном плане), чем полагают американские стратегические аналитики. Последние склонны недооценивать противника, пренебрегать интересами своего общества ради интересов глобального управляющего класса, к которому они принадлежат, а кроме того, у них просто нет выхода. Если ответный удар Ирана по территории США, каким бы незначительным он ни был, напугает инвесторов, инициатор войны не станет "тихой гаванью", а доллар ослабеет или по крайней мере вступит в зону серьезной флуктуации.

В зоне военного риска находится и английский фунт, ибо Великобритания традиционно поддержит США и, соответственно, также может попасть под ответный удар.

Повышение цен на нефть, общая нестабильность и сваливание мировой экономики в депрессию создаст существенные проблемы для экономики Европы, которая и так с трудом переживает долговой и общеэкономический кризис ее южных стран (а на этом фоне из поля зрения как-то выпали страны Восточной Европы, хотя некоторые из них находятся в еще более тяжелом положении). Новый виток ухудшения глобальной конъюнктуры может вынудить Германию и Францию отказаться от спонсирования неудачливых европейских экономик.

Это вряд ли приведет к распаду зоны евро, ибо правительства стран-неудачниц деградировали и не способны к самостоятельному денежному управлению как минимум организационно, а скорее всего, и интеллектуально. Кроме того, связанные с евроинтеграцией, евро и европейскими ценностями стереотипы остаются для европейских стран, даже слабо развитых, смыслообразующими и являются поэтому достаточно прочными (как минимум среди элит соответствующих стран).

Поэтому наиболее вероятно возникновение ситуации, при которой страны "расширенной Южной Европы" лишатся даже формальных прав влиять на денежную политику зоны евро и претендовать на существенную помощь, но при этом сохранятся в зоне евро, подобно современной Черногории. Однако и в этом случае общая уязвимость европейской экономики будет означать уязвимость и как минимум неустойчивость евро.

Его уничтожение возможно лишь в случае выхода из еврозоны Франции или Германии, что представляется малореальным. Ведь еврозона выгодна для них как для наиболее развитой ее части; европейская интеграция (а точнее, почти колониальная эксплуатация менее развитой части Евросоюза) каждый день приносит французскому и особенно немецкому крупному бизнесу колоссальные прибыли, благодаря которым он, собственно говоря, и не становится глубоко убыточным. Поэтому еврозона, скорее всего, сохранится, но удушающий страх перед ее разрушением будет подтачивать евро сам по себе.

В результате валютами-"убе­жи­щами", которые, вероятно, подорожают, следует признать швейцарский франк (а безопасной с точки зрения разного рода социальных катаклизмов территорией — зону в 300—600 километров, в зависимости от направления, вокруг границ Швейцарии) и норвежскую крону (в силу удорожания энергоносителей). Наибольший же прилив средств ожидает традиционный финансовый инструмент — золото, биржевые котировки которого в настоящее время припадают перед очередным прыжком.

Общеэкономическим же последствием нападения на Иран, помимо падения в глобальную депрессию, станет срыв ситуации в "многополярный мир", то есть хаотическую и беспринципную борьбу всех со всеми (по аналогии с межвоенным периодом). Понятно, что это качественно усилит и без того неприемлемо высокую "глобальную турбулентность". В частности, произойдет хаотизация экономической деятельности, качественное ускорение процесса разъединения глобального рыночного пространства на макрорегионы.

Последствия для России: дорогая нефть и активный сосед

Для России война в Иране с финансовой точки зрения выгодна, так как повысит цены на энергоносители и, соответственно, увеличит текущие доходы энергетических компаний, бюджета и в целом экономики.

Политическое влияние России в мире заметно вырастет — просто потому, что наличие нефтедолларов существенно повысит ее коммерческое значение (как и значение арабских нефтедобывающих стран) как рынка сбыта многообразной продукции, производимой развитыми странами.

Это обеспечит поддержку российских властей со стороны развитых стран, которые перестанут скорбеть об отсутствии в России демократии по западным образцам и начнут требовать от нее только стабильности (и относительной независимости от Китая).

Однако прекращение (пусть даже и временное) поставок иранской нефти в Китай создаст для него категорическую потребность любой ценой найти недостающие ресурсы. Этот поиск будет вестись не только в Персидском заливе, Африке и Латинской Америке, но и в более близких к нему странах и регионах. Сокращение поставок иранской нефти еще более актуализирует для китайского руководства тему ресурсной безопасности и вынудит его начать борьбу за значительно более серьезный и надежный, чем сейчас, доступ к ресурсам (отнюдь не только энергетическим) российской Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока.

Этот рост активности в условиях продолжающейся деградации основной части указанных территорий и впадения его населения в отчаяние от равнодушия Центра к его проблемам может создать на них массовые настроения, категорически неприемлемые с точки зрения сохранения территориальной целостности нашей страны. Как минимум качественный рост потенциального значения для Китая ресурсов Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока может привести к существенному изменению демографического баланса на этих территориях и даже к возникновению серьезной напряженности в двусторонних отношениях. (Существенно, что США будут всячески разжигать эту напряженность — собственно, они активно занимаются этим как минимум последние два года.)

Если же замедление развития Китая приведет не просто к обострению внутренних проблем, но к его внутренней дезорганизации и дестабилизации, последняя неминуемо выплеснется в Россию — как в силу стихийных процессов (в том числе неорганизованной массовой миграции), так и потому, что китайское руководство вполне рационально предпочтет снять или хотя бы ослабить внутренние проблемы за счет внешних факторов (в том числе России).

Второй проблемой России, связанной с угрозой иранской вой­ны, является недопустимость оказаться в глазах иранского руководства пособником агрессора. Это вполне реальная опасность, ибо длительные проволочки с вводом в действие Бушерской АЭС, невыполнение контракта по поставкам С-300 и поддержка санкций Совета Безопасности ООН (которые, какими бы беззубыми они ни были, стали моральным обоснованием введения смертельно опасных для Ирана санкций США и Евросоюза) выглядят как сознательная и довольно последовательная поддержка Россией США против Ирана.

С другой стороны, Россия оказывает существенную поддержку войне США в Афганистане. Это классический пример клинического либерального альтруизма, ибо в ответ на эту поддержку США не только не сделали никаких видимых шагов навстречу, но, более того, официально прекратили борьбу с производством наркотиков. Указанная борьба никогда не была эффективной и велась более на словах, чем на деле (ибо после прекращения прямого подкупа вождей афганских племен их лояльность надо было покупать правом развивать единственно возможный в Афганистане массовый бизнес — выращивание соответствующих культур), однако ее официальное сворачивание представляет собой предельно откровенный недружественный жест в адрес России, в наибольшей степени страдающей от афганских опиатов.

Сегодня значительная часть американского военного транзита идет в Афганистан через территорию России. Понятно, что удар по Ирану будет наноситься с использованием всех имеющихся у американцев ресурсов — и в том числе с расположенных в Афганистане баз.

В этом случае Россия окажется в предельно неприятном положении, так как объективно окажется соучастником агрессии и в военном отношении: вряд ли американцы настолько щепетильны, что не будут провозить по ее территории военные грузы, предназначенные для обеспечения удара по Ирану, ограничившись грузами, необходимыми исключительно для активности в пределах Афганистана.

Нельзя стать соучастниками США хотя бы в военном отношении, так как тогда мы сразу подставимся под удар и в дополнение к ваххабитскому террору получим террор шиитский.

Изложенное предельно ясно и однозначно свидетельствует о том, что нападение США на Иран качественно усилит пресловутую "глобальную турбулентность" и создаст как во всем мире, так и в нашей стране совершенно неприемлемые риски.

Соответственно, всемерное противодействие угрозе новой агрессии США объективно является не просто долгом гуманизма, но и важнейшей в настоящий момент из краткосрочных задач реализации национальных интересов нашей страны.

Новые экономические санкции США

Основополагающий антииранский закон 1996 го­да "О санкциях в отношении Ирана" (закон д’Амато) обязывает президента США принимать меры в отношении иностранных компаний, инвестирующих более 20 млн долл. в год в разработку топливно-энергетических ресурсов Ирана. При нарушении иностранной компанией этих условий американское правительство имеет право применить как минимум любые две из шести возможных санкций, включающие:

1. Отказ Экспортно-импортного банка США предоставлять займы, кредиты, аккредитивы компании, попавшей под действие санкций, для экспорта американских товаров.

2. Отзыв лицензии на экспорт военных технологий и технологий двойного назначения.

3. Отказ американских банков выдавать кредит на сумму более чем 10 млн долл. в год.

4. Запрет финансовым институтам быть дилером гособлигаций США и/ или лишение их права выступать в качестве хранителя правительственных средств.

5. Запрет на осуществление госзакупок у компании, попавшей под действие санкций.

6. Ограничение на импорт в США компаниями, попавшими под действие санкций.

Теперь минимальный набор применяемых санкций увеличивается с двух до трех, а их круг расширяется с шести до девяти. К мерам наказания добавлены:

1. Запрет на проведение валютных операций.

2. Запрет на любые финансовые транзакции.

3. Запрет на приобретение и владение американской собственностью.

Ужесточены условия снятия санкций, наложенных на иностранные компании, а также освобождения от оговоренных американским законом ограничений. Подписанный Б. Обамой документ подтверждает правило о 20 млн долл. как о максимальной сумме инвестиций в нефтегазовый сектор ИРИ, уточняя, что если компания имеет несколько проектов, то вкладываемые в течение года средства по каждому из них не должны превышать 5 млн долл., а их сумма — 20 млн долларов.

Американским и иностранным компаниям запрещается поставлять в Иран любые товары, услуги или технологии, необходимые для строительства новых или поддержания существующих нефтеперерабатывающих заводов, если стоимость разовой поставки превышает 1 млн долл., а за год — более 5 млн долларов.

Важный шаг — ограничение экспорта в Иран неф­тепродуктов: разовая поставка не может превышать 1 млн долл., а поставки за год – 5 млн долларов. Те же условия применяются к любой деятельности, обеспечивающей экспорт топлива в Иран (страхование, перевозка, финансирование, брокерские услуги и т. д.)

Отменяются сделанные в конце 90-х годов послабления на импорт в США товаров из Ирана зарегистрированным на территории третьих стран филиалам и дочерним предприятиям американских компаний, запрещается торговля с Ираном. Ужесточается режим лицензирования экспорта товаров в государства (в первую очередь ОАЭ и Малайзию), из которых продукция может попасть в Иран в обход санкций. Подтверждаются ограничения на деятельность финансовых институтов, если они ведут операции с иранскими банками, через которые якобы происходит финансирование ядерной программы Тегерана или поддерживаются террористы.

Единственный поощряемый новым законом американский экспорт — информационные технологии, позволяющие развивать Интернет, электронные СМИ, обходить устанавливаемые иранским правительством фильтры и в целом способствовать развитию свободы слова.

Строгим наказаниям планируется подвергать не только иранских физических и юридических лиц, связанных с иранской атомной программой и поддержкой терроризма, но и замеченных в нарушении прав человека.

В отличие от ранее действовавшего порядка данный закон распространяет санкции не только на вновь подписанные, но и на уже действующие соглашения.

Санкции Евросоюза

Европейские санкции ограничивают деятельность примерно 75 конкретных иранских банков, компаний, фирм и агентств, большинство из которых в той или иной степени контролируются руководством Корпуса стражей исламской революции (КСИР).

Страны — члены Евросоюза обязаны закрыть все аккредитованные в них иранские банки и запретить открытие их филиалов, "заморозить" государственные финансовые средства. Европейским банкам запрещается осуществлять финансовые транзакции с Ираном. Исключение допустимо только для физических лиц, которым позволяется без разрешения правительства европейского государства осуществлять переводы до 35 тыс. евро или 45 тыс. долларов США.

Запрещаются поставки европейскими фирмами Ирану не только технологий двойного назначения, но и технологий для добычи и разведки новых месторождений нефти и газа, их транспортировки и экспорта.

Европейским партнерам запрещаются любые капиталовложения в иранскую нефтяную и газовую промышленность, несмотря на ранее подписанные контракты и соглашения.

В Евросоюзе будет введен досмотр всех гражданских грузовых и пассажирских воздушных и морских судов иранских и европейских транспортных компаний (последних — на рейсах, связанных с Ираном).

Составлен черный список иранских граждан в количестве 41 человека, въезд которых в 27 стран ЕС запрещен. Большинство из них являются видными политиками и влиятельными функционерами КСИР.

Автор: Михаил ДЕЛЯГИН, директор Института проблем глобализации