На прошлой неделе на конференции в Принстоне у меня состоялся важный разговор с моим другом Маркусом Бруннермайером (Markus Brunnermaier) на тему финансовых технологий и будущего финансов. Маркус привлек мое внимание к некоторым аспектам финансовых технологий, о которых я прежде всерьез не задумывался.

Вот главные выводы, которые я извлек из этой беседы. В конечном счете финансовые технологии направлены на то, чтобы устранять трения. Могу привести примеры таких трений, которые стали настоящим потрясением в 21-м веке. Это огромные премии при страховании правового титула, которые люди выплачивают всякий раз, когда хотят рефинансировать ипотечный кредит; это неспособность больших банков дать возможность клиентам даже крупных частных банков автоматически погашать свои кредиты, когда у них появляются деньги; и это ежегодный обмен кредитными и дебетовыми картами на 40 с лишним миллиардов долларов. Как мне кажется, существует 25- или 30-процентный шанс на то, что лет через десять появится 25-процентный шанс на возникновение компании финансовых технологий с рыночной капитализацией в 250 миллиардов долларов, как у некоторых крупных американских банков. Я не думаю, что в обозримом будущем финансовые технологии будут оказывать на банки такое же огромное воздействие, какое компания Netflix оказала на своего обанкротившегося конкурента Blockbuster. Но в некоторых областях финансово-технологические компании могут оказать такое же влияние, какое Skype оказал на крупные телефонные фирмы, вынудив их пойти на радикальное уменьшение цен и прибылей по некоторым ключевым продуктам.

 

Я немного удивил Маркуса своим скептическим отношением к идее о том, что один из крупных игроков из сферы информационных технологий типа Apple, Google, Facebook или Amazon также станет крупным игроком в сфере финансовых услуг. Я отметил традиционную американскую нелюбовь к сочетанию банковского дела и коммерции, а также высказал мнение, что правила конфиденциальности информации помешают им использовать свои огромные массивы данных для налаживания кредитной деятельности. У меня не вызывает особых опасений воздействие финансово-технологических компаний на финансовую стабильность.

В целом мне кажется, что в господствующих представлениях о финансовых кризисах слишком большой упор делается на финансовые инновации, и слишком мало внимания уделяется быстрым маятниковым колебаниям от страха к алчности и наоборот; кредитованию недвижимости и возникающим от этого пузырям; чрезмерному привлечению заемных средств, особенно связанных с государственными гарантиями, а также явлению неликвидности. Обладая большей прозрачностью и диверсификацией, возможностью быстрее проводить расчеты, компании финансовых технологий будут оказывать как дестабилизирующее, так и стабилизирующее воздействие. Если сегодняшние крупные банки будут не такими крупными лет через 5-10, то, как мне кажется, причина этого будет заключаться в неудовлетворительном кредитовании, в жестком регулировании и в центробежном давлении рынка, потому что из-за подрывного воздействия компаний финансовых технологий целое ценится меньше, чем сумма его составляющих. Я говорю об этом, потому что деятельность таких компаний во многом зависит от банковской системы, и потому что я сомневаюсь в полном подрыве банков в ближайшей и отдаленной перспективе. Я выдвигал аргументы о том, что финансовое регулирование должно быть направлено на функции и на институты, а не на какие-то конкретные финансовые инструменты. Я отмечал, что большинство инструментов можно по-разному синтезировать, а эффект при этом будет одинаков. Мой общий вывод состоит в том, что финансово-технологические компании скорее всего будут вносить существенный вклад, устраняя трения. Политикам не следует торопиться уступать требованиям действующих компаний об ужесточении регулирования для новичков на рынке финансовых технологий. В то же время они должны делать так, чтобы финансово-технологические компании добивались успеха благодаря настоящей эффективности, а не уклонению от норм регулирования.