«Нас ждут вилы» ( “Politico”, США )

Миллиардер Ник Ханауэр (Nick Hanauer) обратился к своим собратьям по капиталистическому Олимпу с красноречивым программным предостережением: если мы будем и дальше вскармливать неравенство, итогом станет бунт.

Меморандум
От: Ника Ханауэра
Кому: моим приятелям-мультимиллионерам

Вы, вероятно, не знаете меня, однако, как и вы, я один из тех самых однопроцентников, гордый и ни перед кем не извиняющийся капиталист. Я основал, соосновал и финансировал более тридцати компаний в самых разных сферах: от крошечных, как ночной клуб, который я завел, разменяв второй десяток лет, до гигантских, таких как Amazon.com, для которого я был первым несемейным инвестором. Потом я основал aQuantive, виртуальное рекламное агентство, которое было продано Microsoft в 2007 за $6,4 миллиардов. Наличными. Мне с друзьями принадлежит банк.

Я рассказываю вам всё это, дабы продемонстрировать, что, во многих отношениях, я не отличаюсь от вас. Как и у вас, у меня широкий взгляд на бизнес и капитализм. И так же как вы, я был неприлично вознагражден за свой успех – жизнью, которую не могут даже вообразить остальные 99,99 процентов американцев. Многочисленные дома, собственный самолет, и т.д., и т.д. Вы знаете, о чем я.

В 1992 я продавал розничным магазинам по всей стране подушки, сделанные фирмой моей семьи, Pacific Coast Feather Co. Интернет тогда был неуклюжей новинкой, к которой подсоединялись с громким пронзительным скрежетом на скорости 300 бод. Но даже тогда я довольно быстро разглядел, что многие из моих клиентов – больших сетей универмагов – уже обречены. Я знал, что как только интернет наберет скорость и заслужит  достаточно доверия – а до этого оставалось недолго, – люди будут делать онлайн-покупки, как сумасшедшие. До свидания, Caldor. И Filene’s. И Borders. И т.д. и т.д.

Понимая это, я заглядывал за горизонт немного быстрее, чем следующий парень, – что стало стратегической частью моего успеха. А удачной частью стали два моих друга, оба очень талантливые, также усматривавшие большой потенциал в Сети. Один – парень, о котором вы, вероятно, никогда не слышали, по имени Джефф Таубер (Jeff Tauber). Другим был приятель по имени Джефф Бэзос (Jeff Bezos).

Я был столь взволнован потенциалом Сети, что заявил обоим Джеффам о желании по-крупному инвестировать в любое их начинание. Случилось так, что второй Джефф – Бэзос – первым перезвонил мне, чтобы принять мое инвестиционное предложение. Таким образом, я помог с гарантиями для его крошечного стартапа по продаже книг.

Другой Джефф затеял веб-универмаг под названием Cybershop, но в то время, когда вера в интернет-продажи все еще оставалась низкой, было слишком рано для его высококлассной онлайн-идеи. Люди еще не были готовы покупать дорогие товары, лично не проверяя их (в отличие от таких предметов первой необходимости как книги, которые не разнятся по качеству – это было большой догадкой Безоса). Cybershop не добился успеха, оставшись еще одним дот-комовским провалом. У Amazon получилось несколько лучше. Теперь мне принадлежит очень большая яхта.

Но давайте поговорим друг с другом откровенно. Я не самый умный и не самый трудолюбивый парень, которого вы когда-либо встречали. Я был посредственным студентом. Я совсем не технарь – не могу написать ни слова кода. Что меня выделяет, думаю, это толерантность к риску и интуиция относительно того, что произойдет в будущем. Видеть, куда идет дело, – это сущность предпринимательства. И что же я вижу теперь в нашем будущем?

Я вижу вилы.

В то самое время, когда люди, подобные вам и мне, процветают сверх мечтаний любых плутократов в истории, остальная часть страны – 99,99 процентов – отстают далеко позади. Водораздел между имущими и неимущими усугубляется очень-очень быстро. В 1980-м лучший один процент контролировал приблизительно восемь процентов американского национального дохода, а нижние 50 процентов разделяли приблизительно 18 процентов дохода. Сегодня же высший процент делит приблизительно 20 процентов, а нижние 50 процентов – только 12 процентов.

Но проблема не в том, что у нас есть неравенство. Некоторое неравенство свойственно любой капиталистической экономике с высоким функционалом. Проблема состоит в том, что неравенство находится на исторически высоких уровнях и усугубляется с каждым днем. Наша страна быстро становится не столько капиталистическим, сколько феодальным обществом. Если наша политика резко не изменится, то средний класс исчезнет, и мы вернемся к Франции конца 18-го столетия. Перед революцией.

Таким образом, у меня есть послание для моих отвратительно богатых приятелей, для всех нас, кто живет в своих закрытых мирах-пузырях: «Проснитесь, люди. Это не продлится вечно».

Если мы не сделаем чего-то, чтобы исправить явную несправедливость этой экономики, нас ждут вилы. Никакое общество не может выдержать столь высокого неравенства. Фактически, нет примера в истории человечества, когда благосостояние, накопленное подобным образом, не заканчивалось, в конечном счете, вилами. Покажите мне общество с высоким неравенством, и я покажу вам полицейское государство. Или восстание. Нет контрпримеров. Никаких. Это вопрос не если, а когда.

Многие из нас думают, что мы особенные, потому что «это – Америка». Мы думаем, что мы неуязвимы перед теми силами, которые начали Арабскую весну или революции: французскую и русскую, если уж на то пошло. Я знаю, что вы, приятели-однопроцентники склонны отклонять этот вид доказательств. Многие из вас говорили мне в лицо, что я совершенно спятил. И да, я знаю, что многие из вас убеждены, что поскольку как-то раз вы видели бедного ребенка с Айфоном, постольку неравенство – фикция.

И вот что я вам скажу: вы живете в придуманном мире. Все хотят верить в то, что когда дело дойдет до переломного момента, когда ситуация из просто дрянной для масс превратится в опасную и социально дестабилизирующую, – мы, так или иначе, узнáем об этом изменении заранее.

Любой студент, изучающий историю, знает, что всё случается не так. Революции, как банкротства, наступают постепенно, а затем внезапно. Однажды кто-то поджигает себя, затем тысячи людей оказываются на улицах, и прежде чем вы узнаете об этом, страна уже в огне. И тогда у нас нет времени, чтобы добраться до аэропорта, вскочить в свой Gulfstream Vs и улететь в Новую Зеландию.

Так это происходит всегда. Если неравенство продолжит расти, как и раньше, – в конечном счете, это произойдет. Мы будем не в состоянии предсказать, когда именно, и это будет ужасно для всех. Но в особенности для нас.

* * *

Самое ироническое в растущем неравенстве – это то, насколько оно абсолютно ненужно и пагубно. Если мы сделаем с ним что-то, если скорректируем нашу политику так, как, скажем, Франклин Д. Рузвельт сделал во время Великой Депрессии – так, чтобы помочь 99 процентам и упредить революционеров и фанатиков, тех, что с вилами, – это будет наилучшим исходом и для нас, богатых людей. Тогда мы не только спасем свои жизни, но и наверняка станем еще богаче.

Здесь моделью для нас, богатых ребят, должен быть Генри Форд, который понял, что все его автомобилестроители в Мичигане являются не только дешевыми рабочими руками для использования, но и также и потребителями. Форд полагал, что, если он повысит их заработную плату к непомерным тогда 5$ в день, то они смогут позволить себе его модель Ts.

Какая прекрасная идея. Мое предложение вам: давайте проделаем всё это снова. Мы должны попробовать что-то. Эта идиотская политика просачивания капитала вниз разрушает мою клиентскую базу. И вашу тоже. Именно поняв это, я решил, что должен оставить свой изолированный мир супербогатеев и заняться политикой. Не напрямую баллотируясь на должность или становясь одним из миллиардеров-толстосуов, которые поддерживают кандидатов на выборах. Вместо этого я захотел попытаться сменить обсуждалово идеями – продвигая то, что мой соавтор Эрик Луи и я называем «экономикой изнутри наружу» (“middle-out economics”). Это – запоздалое опровержение экономической концепции просачивания, которая стала общепринятой линией партии, серьезно ударив по американскому среднему классу и нашей экономике в целом. «Экономика изнутри наружу» отвергает старое неправильное представление о об экономике как идеально эффективной механистической системе и содержит намного более точное представление об экономике как сложной экосистеме, составленной из настоящих людей, которые зависят от друг друга. А значит, основной закон капитализма должен быть таким: если у работников больше денег – у фирм больше клиентов. А значит, потребители из среднего класса, а не богатые деловые люди, как мы, являются истинными создателями рабочих мест. А значит, процветающий средний класс есть источник американского процветания, а не его следствие. Средний класс создает нас, богатых людей, а не наоборот.

19 июня 2013 Bloomberg опубликовал мою статью под названием «Казус капиталиста из-за минимальной зарплаты в 15$». Форбс маркировал ее как «почти невменяемое» предложение Ника Ханауэра. И все же, спустя всего лишь несколько недель после того, как она была опубликована, мой друг Дэвид Рольф, организатор Международного союза работников сферы обслуживания, подвиг работников быстрого питания на забастовку по всей стране за прожиточный минимум в размере 15$.

А почти год спустя город Сиэтл перешел на минимальную зарплату в 15$. Спустя лишь 350 дней после того, как моя статья была опубликована, сиэтлский мэр Эд Мюррей утвердил это постановление. Как это могло произойти? – спросите вы.

Это произошло, потому что мы напомнили массам, что именно они – источник роста и процветания, а не мы, богатые парни. Мы напомнили им, что когда у работников больше денег, фирмы имеют больше клиентов – и нуждаются в большем количестве сотрудников. Мы напомнили им, что, если бы фирмы платили работникам прожиточный минимум, а не жалование бедноты, налогоплательщикам не пришлось бы возмещать разницу. И когда мы закончили, 74% вероятных сиэтлских избирателей согласились в недавнем опросе, что минимальная зарплата в размере 15$ – это превосходная идея.

Стандартный ответ в дебатах о минимальной зарплате, данный республиканцами и их деловыми поручителями, а также большим количеством демократов, состоит в том, что подъем минимальной зарплаты стоит рабочих мест. «Бизнес должен будет увольнять работников». Этот аргумент отражает ортодоксальную экономику, которую большинство людей изучало в колледже. Если Вы проходили курс “Econ 101”, то вам буквально излагали, что если заработная плата повышается, то занятость должна понизиться. Закон спроса и предложения, и всё такое. Именно поэтому у вас есть Джон Бонер (John Boehner) и другие республиканцы в Конгрессе, настаивающие на том, чтобы, если вы платите рабочей силе больше, то получает от этого меньше. В самом деле?

Вот ведь странная вещь. В течение прошлых трех десятилетий вознаграждение генеральных директоров (CEO) росло в 127 раз быстрее, чем вознаграждение работников. С 1950 соотношение между гендиректором и работником увеличилось на 1000 процентов, и это не опечатка. Раньше гендиректоры зарабатывали в 30 раз больше средней зарплаты, а теперь они загребают в 500 раз больше.

И все же ни одна из известных мне компаний не устранила своих старших менеджеров, не привлекла их аутсорсингом в Китае и не автоматизировала их работу. Вместо этого у нас теперь больше исполнительных директоров и высших руководителей, чем когда-либо прежде.

То же касается работников сферы финансовых услуг и технологии. Эти парни зарабатывают в разы выше средней зарплаты, и все же, каким-то образом, у нас их становится всё больше.

Мы, деловые люди, любим наших клиентов богатыми, а наших сотрудников бедными. До сих пор, сколько существовал капитализм, капиталисты говорили то же самое о любых попытках повысить заработную плату. Большой бизнес жаловался 75 лет жалоб, с тех пор как была установлена минимальная зарплата, с тех пор как женщинам пришлось платить равноценные суммы, с тех пор как были созданы законы о детском труде. Каждый раз капиталисты говорили в точности то же самое тем же манером: «Мы все обанкротимся. Я вынужден буду закрыть дело. Я вынужден буду уволить всех». Этого не произошло. Фактически, данные показывают, что, когда с работниками лучше обращаются, бизнесу только лучше. Отрицающие это просто-напросто неправы. Большинство из вас, вероятно, полагает, что минимальная зарплата в размере 15$ в Сиэтле – невменяемый отход от рациональной политики, подвергающий нашу экономику большому риску. Однако в Сиэтле, наша текущая минимальная зарплата в 9,32$ уже почти на 30% выше, чем федеральная минимальная зарплата. Ни у как, разрушило ли это нашу экономику?

Что ж, поборники просачиваемости, взгляните на эти данные: два города в стране с самим высоким уровнем роста рабочих мест на предприятиях малого бизнеса – Сан-Франциско и Сиэтл. Угадайте, в каких городах самая высокая минимальная зарплата? В Сан-Франциско и Сиэтле. Наиболее быстрорастущий большой город в Америке? Сиэтл.

Пятнадцать долларов для нас – вовсе не опасная, неопробованная политика. Нет, это двойная ставка в стратегии, которая уже позволяет нашему городу пинать ваш город в задницу.

Это совершенно осмысленно, коль скоро вы пораскинете мозгами: если работник зарабатывает 7,25$ в час, что является теперь национальной минимальной зарплатой, какая доля дохода этого человека, по вашему, попадает в кассовые аппараты местных предприятий малого бизнеса? Едва ли хоть какая-то. Ведь человек этот платит за аренду и, в идеале, ходит в Safeway, чтобы обеспечить себе пропитание бакалейными товарами. При большой удаче у него есть автобусный проездной (bus pass). Но он не ходит по ресторанам. Не ищет в интернете новую одежду. Не покупает цветы в День матери.

Является ли эта проблема более сложной, чем я здесь показываю? Конечно. Имеется ли множество факторов в игре, определяющей динамику занятости? Да. Но пожалуйста, пожалуйста, прекратите настаивать на том, что если мы платим низкооплачиваемым работникам больше, безработица стремительно вырастет и разрушит экономику. Это полная чепуха.

Самая коварная вещь в экономике просачивания – не вера в то, что, если богатые становятся более богатыми, это хорошо для экономики. Это вера в то, что, если бедные становятся более богатыми, это плохо для экономики.

Знаю: фактически, все вы чувствуете, что принуждение наших фирм платить работникам больше, так или иначе, несправедливо либо представляет собой слишком большое правительственное вмешательство. Большинство из вас полагает, что мы должны ставить во главе лишь такие хорошие примеры как Costco или Gap. «Или же дайте рынку устанавливать свою цену».

Но вот в чем дело. Когда те, кто подавал плохие примеры, как например владельцы Wal-Mart или McDonald’s, платят своим работникам близко к минимальной зарплате, в действительности они говорят, что платили бы даже меньше, если бы это не было незаконно (к счастью, обе компании недавно заявили, что не возражали бы против повышения минимальной зарплаты). В любой большой группе некоторые люди абсолютно не готовы поступать правильно. Вот почему наша экономика может быть безопасной и эффективной, только если ею управляют такие же правила, что скажем, в правила дорожного движения с их ограничениями скорости и знаками Стоп.

Wal-Mart – наш самый большой национальный работодатель с приблизительно 1.4 миллионами сотрудников в Соединенных Штатах и больше чем $25 миллиардов в прибыли до уплаты налогов. Тогда почему сотрудники Wal-Mart – самая многочисленная группа получателей медпомощи во многих штатах?

Wal-Mart мог бы, скажем, оплачивать каждому из его миллиона самых низкооплачиваемых работников дополнительные 10,000$ ежегодно, что вызволило бы всех их из бедности и позволило бы им, подумать только, делать покупки в Wal-Mart. Мало того, это также сэкономило бы нам все расходы на продовольственные талоны, медпомощь и помощь в аренде, которая им в настоящее время требуется. А Wal-Mart все еще зарабатывал бы больше чем $15 миллиардов, до вычета налогов ежегодно.

Но Wal-Mart не станет (и не стал бы) добровольно платить своим работникам больше, чем конкуренты. Чтобы иметь экономику, которая работает на всех, мы должны заставить всех ритейлеров платить прожиточный минимум, а не только вежливо просить их об этом.

Мы, богатые люди, были ложно убеждены школьной программой и общественными заверениями и убедили себя, что мы – главные создатели рабочих мест. Это просто неверно. Никогда супербогатых американцев не может быть достаточно, чтобы приводить в действие огромную экономику.

Я зарабатываю приблизительно в тысячу раз больше среднего американца ежегодно, но я не покупаю в тысячи раз больше вещей. Моя семья купила три автомобиля за прошлые несколько лет, а не 3000. Я покупаю несколько пар штанов и несколько рубашек в год, точно так же как большинство американских мужчин. Я купил две пары необычных шерстяных штанов, которые надеваю, когда пишу. Мой партнер Майк называет их моими «менеджерскими штанами». Предполагаю, я мог бы купить тысячу пар. Но с какой стати? Вместо этого я коплю свои дополнительные деньги в сбережениях, где они не приносят стране большой пользы.

Так забудьте всю эти риторику о том, что Америка велика благодаря таким людям как вы, я и Стив Джобс. Вы знаете правду, даже если не признаёте ее: если бы кто-то из нас родился в Сомали или Конго, всё, чем мы были бы, это парень, стоящий босиком у грунтовой дороги и продающий фрукты. Это не значит, что в Сомали и Конго нет хороших предпринимателей. Это значит лишь, что лучшие из них продают свои товары в корзинках у дороги, поскольку это всё, что могут позволить себе их клиенты.

Итак, почему бы нам не поговорить о другом виде «Нового курса» для американского народа, таком, который мог привлечь правых так же, как и левых – либертарианцев так же, как либералов?

Прежде всего, я попросил бы моих республиканских друзей вернуться к реальности в том, что касается сокращения размеров правительства. Да, да и да, ребята, вы все правы: федеральное правительство является, в некотором смысле, слишком большим. Но вы никак не сможете существенно сократить правительство, учитывая нынешнее положение дел. У Рональда Рейгана и Джорджа У. Буша было по восемь лет, чтобы сделать это, и они потерпели жалкое фиаско.

Республиканцы и демократы в Конгрессе не могут сократить правительство, принимая желаемое за действительное. Единственный способ по-настоящему урезать правительство состоит в том, чтобы вернуться к основным экономическим принципам: вы должны сократить требования к правительству. Если люди получают 15$ в час или больше, они не нуждаются в продовольственных талонах. Им не нужна помощь с арендой. Они не нуждаются в вас и мне, чтобы заплатить за медицинское обслуживание. Если вернется потребительский средний класс, покупающий и затаривающийся в магазинах, тогда, по логике вещей, вам не так уж понадобится государство всеобщего вэлфера. И в то же время доходы от налогов на заработную плату и налогов с продаж повысятся, сокращая дефицит.

Иными словами, такой экономический подход может объединить левых и правых. Возможно, здесь кроется одна причина того, что правые сами начинают неумолимо осознавать эту действительность. Даже столь разные республиканцы как Митт Ромни и Рик Санторум недавно выступили в пользу повышения минимальной зарплаты, вопреки республиканцам в Конгрессе.

* * *

Уверен, в одном мы можем согласиться: перемены начнутся не в Вашингтоне. Мнения избиты, аргументы – даже более того. С обеих сторон.

Но, на мой взгляд, это нормально. Большинство основных общественных движений добивалось своих самых ранних победы на уровне отдельных штатов и муниципальной власти. Борьба за восьмичасовой рабочий день, завершившаяся в Вашингтоне в 1938-м, началась в таких местах как Иллинойс и Массачусетс в конце 1800-х. Движение за социальное обеспечение началось в Калифорнии в 1930-х. Даже Акт о доступном здравоохранении – Obamacare – было бы трудно вообразить без предварившей его модели Митта Ромни в Массачусетсе.

К сожалению, это непонятно республиканцам и понятно лишь немногим демократам. Президенту Обаме – видимо, тоже нет, хотя сердце его лежит к этому. В своем докладе о положении в стране за текущий год он упомянул о необходимости в более высокой минимальной зарплате, но не смог доказать, что меньшее неравенство и возрожденный средний класс поспособствуют ускорению экономического роста.

Вместо этого мы слышим от большинства демократов аргументы, представляющие те же самые старые требования социальной справедливости. «Единственный резон помогать работникам – в том, что мы испытываем к ним жалость». Эти прекрасные доводы подпитывают все стереотипы о сердобольности Обамы и демократов. Республиканцы говорят: рост. Демократы говорят: справедливость – и каждый раз проигрывают. Но если две партии в Вашингтоне не поняли этого, это еще не значит, что мы, богатые люди, можем действовать как и раньше. Дискурс уже меняется, даже если миллиардеры не в курсе.

Я знаю, чтó вы думаете. Вы думаете, что «Оккупируй Уолл-стрит», и все другие протестующие, которые считают капитализм проблемой, исчезли без следа. Но это не так. Конечно, трудно побудить людей ночевать в парке ради социальной справедливости. Но протесты, которые произошли вслед за финансовым кризисом 2008 года, действительно помогли перевести дебаты в этой стране от «смертельных коллегий» и пределов долга к неравенству.

Этого послания многие из вас, плутократов, не разглядели.

Уважаемые однопроцентники, многие из наших сограждан начинают полагать, что капитализм сам по себе – проблема. Я не согласен, и уверен, вы тоже. Капитализм, при хорошем управлении – это величайшая социальная технология, когда-либо изобретенная, чтобы генерировать процветание в человеческих обществах. Но капитализм, оставленный без удил, имеет тенденцию к концентрации и краху. Им можно управлять, чтобы нести выгоду немногим в близкой перспективе или многим в долгосрочной перспективе. Работа демократий должна склонить его к последнему.

Именно поэтому инвестиции в рабочие места для среднего класса срабатывают. А налоговые льготы для богатых людей, как мы, – нет. Выравнивание сил работников и миллиардеров путем повышения минимальной зарплаты не плохо для капитализма. Это – обязательный инструмент, который умные капиталисты используют, чтобы делать капитализм устойчивым и жизнеспособным. И ни у кого нет большего интереса в этом, чем у мультимиллионеров, как мы.

Старейший и важнейший конфликт в человеческих обществах – битва за концентрацию богатства и власти. Такие ребята, как мы на верхушке, всегда говорили тем, внизу, что наши позиции в этом отношении справедливы и хороши для всех. Исторически мы называли это «божественным правом». А сегодня у нас есть «экономика просачивания».

Какая же это чушь. Неужели я действительно – такое высокопоставленное лицо? Неужели я – само средоточие морали, как и экономической вселенной? А вы?

Моя семья, Ханауэры, начинала в Германии, продавая перья и подушки. Они были выгнаны из Германии Гитлером и осели в Сиэтле, владея другой компанией подушек. Три поколения спустя я получил благодаря этому преимущества. Тогда мне повезло так же, как в эпоху интернета могло повезти человеку, имеющему приятеля в Сиэтле по имени Бэзос. Я смотрю на среднего Джо на улице, и говорю: «Туда же, не будь милости Джеффа, пошел бы и я». Даже лучшие из нас, при худших обстоятельствах, босыми стоят у грунтовой дороги, продавая фрукты. Хорошо бы нам никогда не забывать об этом или о том, что Соединенные Штаты Америки и их средний класс сделали нас, а не наоборот.

Либо же мы можем расслабляться в бездействии, наслаждаясь своими яхтами. И ждать вил.

Ник Хэнауер – предприниматель из Сиэтла

источник