Запланированная стагнация

Joseph E. Stiglitz,
FEB 6, 2014


Запланированная стагнация

НЬЮ-ЙОРК – Вскоре после того, как мировой финансовый кризис разразился в 2008 году, я предупреждал, что если не будут приняты надлежащие политические меры, то может начаться стагнация экономики в японском стиле - медленный рост и застой доходов на долгие годы. Хотя лидеры с обеих сторон Атлантического океана утверждали, что они извлекли уроки из ситуации в Японии, они быстро приступили к повтору некоторых из её ошибок. Теперь, даже один из бывших ключевых чиновников США, экономист Ларри Саммерс, предупреждает о вековой стагнации.
Основной момент, о котором я говорил пол десятилетия тому назад заключался в том, что экономика США была фундаментально больна ещё до кризиса: лишь из-за пузыря на цены активов, созданный слабым регулированием и низкими процентными ставками, нам казалось, что экономика находится в надёжном состоянии. Под поверхностью бурлили многочисленные проблемы: растущее неравенство, неудовлетворённая необходимость в структурной реформе (переход от экономики на основе производства к услугам и адаптации к изменению глобальных сравнительных преимуществ), стойкие глобальные дисбалансы, и финансовая система более приспособленная к спекуляции, нежели к инвестициям, которые создавали бы рабочие места, повышали производство, и повторно использовали излишки от прибыли, чтобы максимизировать социальную пользу.
Ответ на кризис от высших должностных лиц не был в состоянии решить эти проблемы, а наоборот усугубил некоторые из них и создал новые - и не только в США. В результате была увеличена задолженность во многих странах, а крах ВВП подорвал доходы государства. Кроме того, недостаток инвестиций как в государственный, так и в частный сектор создал поколение молодых людей, которые потратили годы в безделье и стали более отчужденными в тот момент их жизни, когда они должны были изучать и совершенствовать своё мастерство для повышения их производительности.
Вероятно, что по обе стороны Атлантического океана, ВВП будет расти значительно быстрее в этом году, чем в 2013. Но, прежде чем те лидеры, которые проводили политику жёсткой экономии откроют шампанское и произнесут самим себе тост, они должны понять, где мы находимся в экономике и рассмотреть тот непоправимый ущерб, который нанесла эта политика.
Любой спад когда нибудь приходит к концу. Маркой хорошей политики является то, что она добивается, чтобы спад был мельче и короче, чем он был бы иначе. Марка той политики жесткой экономии, которую многие правительства проводили заключается в том, что они сделали спад гораздо глубже и дольше, чем было необходимо и с долгосрочными последствиями.
Реальный (с поправкой на инфляцию) ВВП на душу населения ниже в большинстве стран Северной Атлантики, чем он был в 2007 году, а в Греции экономика сократилась, по оценкам, на 23%. Германия, наиболее эффективная европейская страна, продвигалась лишь с 0,7% среднегодовым ростом в течение последних шести лет. Экономика США все ещё примерно на 15% меньше, чем она могла быть если бы рост продолжался даже с умеренной траекторией докризисных прогнозов.
Но даже эти цифры не дают полную картину того насколько дела запущены, потому что ВВП не является хорошим показателем успеха. Гораздо более актуальным является то, что происходит в доходах домохозяйств. Средние реальные доходы в США ниже чем в 1989 году - четверть века назад, а средний доход за полный рабочий день у мужчин ниже, чем 40 лет назад.
Некоторые, включая экономиста Роберта Гордона, предположили, что мы должны приспособиться к новой реальности, в которой долгосрочный прирост производства будет значительно ниже, чем он был в течение прошлого века. Учитывая неспособность экономистов сделать даже трехлетние предсказания, что стало ясно в преддверии кризиса, никто не должен быть абсолютно уверен даже в предсказаниях хрустального шара о будущем десятилетии. Но ясно лишь то, что если политика правительств не изменится, мы должны быть готовы к длительному периоду разочарований.
Рынки не подлежат самокорректировке. Фундаментальные проблемы, лежащие в основе этого, могут стать ещё острей. Неравенство приводит к слабому спросу; расширение неравенства ослабляет спрос ещё более и в большинстве стран, включая США, кризис только усугубил неравенство.
Торговые излишки северной Европы увеличились, хотя в Китае они стали более умеренными. Самое главное это то, что рынки никогда не достигали структурных преобразований быстро и самостоятельно: переход от сельского хозяйства к производству, например, не был гладким, а, наоборот, он сопровождался значительной социальной дислокацией и Великой депрессией.
На этот раз ситуация ничем не отличается, но в некоторых отношениях она хуже: те сектора, которые должны расти, отражая потребности и желания граждан, являются услугами (такими как образование и здравоохранение), которые должны быть публично финансируемы. Но вместо того, чтобы правительство содействовало переходу, жесткая экономия сдерживает его.
Стагнация – это лучше, чем рецессия, а спад - лучше, чем депрессия. Но трудности, с которыми мы сталкиваемся в настоящее время не являются результатом неумолимых законов экономики, к которым мы просто обязаны привыкнуть: как к стихийным бедствиям, таким как землетрясение или цунами. Они также не являются покаянием, которое нам суждено за прошлые грехи – хотя есть правда и в том, что неолиберальная политика, которая доминировала на протяжении последних трех десятилетий во многом определяет текущую ситуацию.
Вместо этого, наши нынешние трудности являются результатом несовершенной политики. Есть альтернативы. Но мы их не найдем в самодовольной самоуспокоенности элит, чьи доходы и портфели акций вновь растут. Кажется, что только некоторые люди должны приспособиться к постоянно низкому уровню жизни. К сожалению получается, что этими людьми становится большинство.

Источник