Михаил Хазин: Рогофф и кризис: экс-главный экономист Мирового банка начинает что-то подозревать

Родился в 1962 г. В Москве. Окончил Механико-математический факультет МГУ. Экономист, публицист. Президент компании экспертного консультирования «Неокон». В 1997 – 2001 гг. совместно с Олегом Григорьевым и Андреем Кобяковым разработал теорию современного экономического кризиса.

Видимо, пост главного экономиста Мирового банка предполагает некоторый доступ к какому-то сакральному знанию, потому что именно люди, занимавшие ранее этот пост, наиболее склонны к фронде по отношению к мэйнстримовскому экономическому учению. Сначала Стиглиц, сейчас высказался Рогофф. Давайте разберем его слова подробнее, поскольку они того заслуживают.

Начинается интервью с обсуждения темпов роста. Рогофф честно говорит о том, что поддерживать темпы роста более невозможно. Но в реальности он говорит и о другом, поскольку начинает свой ответ с рассуждений о том, что научно-технический прогресс стал источником богатства населения. Иными словами, неявно он говорит о том, что до сих пор было категорическим табу для власти: что жизненный уровень населения, в том числе и в странах «золотого миллиарда», -- будет падать. Для тех, кто знаком с нашей теорией кризиса, это не является каким-то откровением, но встретить такой пассаж в рассуждениях представителей экономического «мэйнстрима»... Напомню, что буквально несколько недель назад такой же представитель этого «мэйнстрима», лишь незначительно уступающий Рогоффу по формальным чинам, Леонид Григорьев, в передаче В.Третьякова «Что делать» буквально с бешенством набросился на меня за упоминание тезиса о падении жизненного уровня в Западных странах. Надо думать, скоро он изменит свое мнение?

Впрочем, это неочевидно. Еще раз повторю: хотя Рогофф сначала сказал о причинах роста жизненного уровня населения, а затем объяснил, что эти причины больше не работают -- формально он два эти обстоятельства причинно-следственной цепочкой не связал. Так что не исключено, что это мнение ещё не стало общепризнанным, скорее оно проходит по линии «имеющий уши да услышит». Но в любом случае, тенденция к увеличению адекватности радует.

Далее Рогофф начинает рассуждать о необходимости новых механизмов экономического роста. Это замечательно – поскольку мы об этом талдычим уже лет 10, и всегда приятно, когда наконец до людей что-то начинает доходить. Однако намеки на то, что последние десятилетия экономика США росла за счет частного спроса, а теперь, быть может, пришло время для участия государства (Рогофф говорит о медицине, образовании, инфраструктуре) – это удивительная наивность, показывающая, что бывший главный экономист Мирового банка до конца в механизмах кризиса так и не разобрался. Поскольку именно государство в последние годы все свои резервы (в том числе за счет резкого увеличения госдолга) направляет на поддержание частного спроса, попытки эти ресурсы перенаправить на спрос государственный интегрально ничего не изменят – совокупный конечный спрос будет падать.

Кстати, то, что жизненный уровень населения по мере развития кризиса будет падать, сам Рогофф отлично понимает. И чуть дальше он говорит о том, что нужны меры по улучшению бюджетной дисциплины, в том числе у домохозяйств. И здесь он ставит в пример Евросоюз (точнее, зону евро), объясняя, что и властям США придется пойти на жесткие финансовые ограничения. Здесь он показывает себя типичным либерал-монетаристом, для которого спрос – это психологическая, субъективная, а не объективная характеристика, он не понимает (или не хочет понять), что сокращение стимулирования спроса неминуемо вызовет жёсткий спад в экономике.

Далее Рогофф говорит об отличии «развитых» стран от всех остальных, о том, что последние могут пока не искать новую модель роста, а ограничиться старой. Хотя и предупреждает, что, например, Китаю это может грозить экологической катастрофой. Здесь я не буду ничего комментировать, поскольку представлений Рогоффа о посткризисном мире не знаю, более того, не уверен, что они вообще есть. Во всяком случае, он вполне чётко показал, что по доброй воле ограничения роста быть не может, поскольку это поставит под угрозу политическую власть существующих элит. А это значит, что на самом деле по причине политических ограничений никто эту самую новую парадигму развития до того, как кризис случится на практике, искать не станет.

А вот дальше начинается самое интересное! Рогофф начинает разрушать миф о современной «мэйнстримовской» экономической науке! Он говорит о том, что «главное» - это не математические модели! Послушали бы его представители РЭШ или другие российские экономические сектанты! Он говорит о том, что эти модели не описывают реальность, а, скорее, должны предсказывать будущее, что, кстати, тоже противоречит мнению экономического «мэйнстрима» о самих себе. Для этого достаточно посмотреть на результаты прогноза его представителями экономического кризиса – они до сих пор так и не дали разумного объяснения его причин. Даже сегодня, когда он идет уже несколько лет, а его теории, созданной вне рамок «мэйнстрима», уже более 10 лет!

Кроме того, Рогофф сказал еще одну крамольную для современного «мэйнстрима» вещь, я ее прямо процитирую: «Экономика не просто наука, а наука социальная. Для того чтобы находить действительно приемлемые решения, ей необходимо учитывать такие факторы, как политика и история». Просто в качестве комментария отмечу, что развитие нашей теории кризиса, которую мы назвали «неокономика», во многом шло по пути создания экономической истории мира последних двух тысячелетий.

В любом случае то, что Рогофф сказал о неэффективности современных математических моделей экономики, дело чрезвычайно позитивное, поскольку не так часто можно услышать опровержение чисто сектантского мировосприятия из уст одного из бывших лидеров этих самых сектантов. И это значит, что кризисные дела зашли уже так далеко, что даже сектанты поняли, что возвращение назад невозможно.

В общем, мне кажется, что это очень важное интервью, которое в некотором смысле демонстрирует тот глубокий перелом, который у нас на глазах наступает в умах мировой финансовой элиты. Другое дело, что пока не очень ясно, как он скажется на дальнейшем развитии ситуации.