Доктор экономических наук Владимир Шемятенков: «Еврозона зашла в тупик из-за объёма денежной массы»

Лариса Синенко
Инвесторы засомневались в надёжности зоны евро. Последний аукцион по ценным бумагам правительства Германии называют провалом и даже катастрофой.

Что ждёт зону евро? Просчитывался ли раньше сценарий её уменьшения? Возможны ли банкротства стран еврозоны? Как проблемы Старого Света отражаются на российской экономике?

Комментирует Владимир ШЕМЯТЕНКОВ, доктор экономических наук, профессор, чрезвычайный и полномочный посол в отставке (в 1988–1991 годах – постоянный представитель СССР при Европейском Сообществе):

Владимир Шемятенков.

– Есть серьёзное противоречие между экономической стороной вопроса и политической. «Отец» единой европейской валюты, нобелевский лауреат Роберт Мунделл говорил, что его «детищу» должны предшествовать определённые фундаментальные предпосылки. Однако финансовая интеграция пошла иначе, политический интерес вступил в противоречие с экономической концепцией. В частности, согласно теории Мунделла, Италия не должна была быть принята в зону евро. Но кто бы смог отказать одной из основательниц ЕС?

Экономические обстоятельства существенно ограничивают процесс реальной интеграции. Именно с этой дилеммой сегодня столкнулись руководители ЕС. Что важнее: экономическая эффективность, повышение конкурентоспособности наиболее развитой части Европы или политические интересы – в частности, постепенная ликвидация отставания большинства членов сообщества? На какие траты готовы ради этого наиболее развитые члены ЕС – например, Германия? Важно ли сохранить ЕС или только еврозону? Как во втором случае быть с теми, кто в неё не входит: с Латвией, Литвой, Румынией, Болгарией? Они же имеют определённые права в отношении ЕС.

Лично я не вижу понимания всей глубины вопроса со стороны руководителей ведущих европейских стран. Представляют ли они, сколько времени потребуется, чтобы сделать еврозону однородной?

Пример Греции весьма показателен. Изначально эта страна не соответствовала маастрихтским критериям, её приняли в валютное сообщество позже. Но те изменения, которые греки попытались осуществить ради вхождения в зону евро, уже тогда представлялись сомнительными. Можно вспомнить и о том, как Германия в 2002 году растоптала свои обязательства по Пакту стабильности роста, превысив бюджетный дефицит и открыв тем самым дорогу более слабым экономикам.

Другое дело, что евро остаётся одним из самых замечательных достижений в мировой истории валютной интеграции. Тут ведь дело не только в монетах и бумажках, а в том, что за ними стоит весьма эффективная система управления кредитно-денежным обращением. Евро избавил страны своего хождения от валютных рисков и других угроз, вызываемых курсовыми скачками и спекуляциями, а самое важное – обеспечивает качественно иное положение в международных денежных отношениях.

В том, что евро сохранится, нет сомнений. Но оптимизм должен обрести конкретные научно-обоснованные формы. Необходимо выработать решения, которые помогут укрепить евро.

Если бы мы располагали машиной времени и попросили высказаться о развитии валютных отношений экономиста XIX века, он затребовал бы два статистических показателя. А именно: товарооборот и скорость обращения денежной единицы. Он бы разделил первое на второе и сказал, что современному миру для нормального функционирования нужно условно 100 миллиардов евро. Фактически же объём обращения на современном рынке не 100 миллиардов, а 60 триллионов евро. В 60 раз больше, чем необходимо! Что это означает? Миром правят деньги. Они определяют, где, чего и сколько производится, как идёт научный и технический прогресс, как решаются социальные проблемы. Но главное даже не это – а то, что создана фантастическая площадка для биржевых и финансовых спекуляций, для афер. Они и ставят в тупик правительства – и США, и Европейского союза. Как справиться с этим? Ясно, что Европа имеет свой шанс в том случае, если она будет обладать сильной коллективной валютой. Но для этого должны быть принесены определённые жертвы.

Мы в принципе заинтересованы в том, чтобы желать европейцам успеха. Но в то же время стали в каком-то смысле немцами – подходим к этой проблеме очень прагматично.