Ровно триста лет назад, 4 февраля 1722 года, Петр Великий издал один из важнейших указов за всю историю Российской империи. Речь идет о документе под названием «Табель о рангах», который стал четким регламентом служебного роста для всех государственных служащих. Каким образом «Табель о рангах» помогла сделать Россию великой?
В массовом сознании общество XVIII или XIX веков рисуется очень консервативным, замкнутым, жестко зависящим от того, в каком сословии родился человек. Принято считать, что лишь в ХХ веке, после масштабных, порой революционных перемен стали по-настоящему работать «социальные лифты», гарантирующие возможность талантливому человеку из низов подняться на вершину социальной пирамиды.
Но на самом деле все было совсем не так. По крайней мере в России, где уже 4 февраля 1722 года по инициативе императора Петра I началась настоящая меритократическая революция, после которой старое сословное общество ушло в прошлое. В то время как прочие страны Европы долгое время оставались по сути средневековыми феодальными монархиями, где путь из низшего сословия в высшее был почти невозможен, в России старая система была самым решительным образом сломана. Право на вхождение в элиту теперь можно было заслужить. Причем сделать это было довольно легко. Был бы талант и старание.
Указ от 4 февраля 1722 года носил пространное название в духе XVIII столетия: «Табель о рангах всех чинов, воинских, статских и придворных, которые в котором классе чины и которые в одном классе, те имеют по старшинству времени вступления в чин между собою, однако ж воинские выше прочих, хотя б и старее кто в том классе пожалован был». Но оно исключительно точно отражало его суть. Государство получило исчерпывающий регламент, в котором регулировался порядок получения чинов на военной, государственной и придворной службах, а также устанавливалась четкая иерархия между носителями этих чинов.
\
Все служащие были разделены на четыре большие категории – военные, морские, придворные и различные чины гражданской службы, в которые впоследствии также вошли ученые, педагоги и люди искусства. Каждая категория делилась на несколько рангов: высшие (или генеральские) чины, средние (или штаб-офицерские) чины и низшие (или обер-офицерские) чины. Носитель любого чина независимо от места службы теперь точно знал, как именно его место в социальной иерархии соотносится с другими носителями чинов. Это была абсолютно четкая и логичная система, исключений из которой не было.
Провозглашалось (и строжайше соблюдалось), что даже дети самых знатных дворян должны начинать службу с нижних чинов, и только изучив предмет своей будущей деятельности, могут быть произведены в первый обер-офицерский чин. Затем это правило было скорректировано – такой чин автоматически получали те, кто окончил соответствующие профилю службы военные и гражданские высшие учебные заведения.
Постепенно требования при получении чина ужесточались. Так, при Александре I было введено требование к образованию и необходимость держать экзамен на чин. Это было сообразно времени – человек с плохим образованием, непросвещенный, не мог войти в ряды русской элиты.
Система «Табели о рангах» оказывала огромную помощь в начале карьеры. Ведь любой выпускник университета получал чин, причем в зависимости от того, какую успеваемость демонстрировал. Так первые ученики могли перескочить сразу несколько ступеней будущей службы. Да и принятие кандидатов на открытые вакансии зависело не от знакомств и личных рекомендаций (как это чаще всего происходит сейчас), а исключительно от знаний и заслуг кандидата.
И, разумеется, в Российской империи не могло произойти того, что случается в современной России сплошь и рядом – получения высокого государственного поста без соответствующего чина и выслуги лет. Сам процесс служебного роста был предельно понятен и минимально подвержен субъективным факторам. Возможно, именно тот факт, что продвигаться по службе более всего помогало не умение нравиться начальству, а заслуги, способствовал тем блестящим достижениям, что сопровождали Российскую империю в XVIII–XIX веках.
Но ведь подобные «табели» существовали и в других странах мира, в чем же была уникальность именно русского закона? Да в том, что Петр не просто упорядочил разряды служебных рангов, а самым тесным образом связал наличие служебного чина с самим понятием знатности. Отныне и до 1917 года знатность в Российской империи определялась не происхождением, а личными заслугами. В указе, утверждавшем «Табель о рангах», Петр I провозглашал целью нового закона «дабы охоту подать к службе, и оным [то есть выслужившим чины] честь, а не нахалам и тунеядцам получать».
Это означало приоритет заслуг над происхождением, которое до принятия закона определяло будущее любого человека. Но теперь определяющим стал принцип меритократии – решающую роль играли образование и достижения на службе. Так Петр I завершил свою реформу по модернизации русского государства, установив в нем преимущество талантливых над богатыми и родовитыми. Отныне знатные тунеядцы (как говорил сам император) стояли в государственной иерархии ниже выслужившихся простолюдинов. Можно было иметь родословную, восходящую хоть к самому Рюрику, но если ты не служил и не проявил себя на службе, то ты будешь стоять ниже потомка крепостного крестьянина, если тот своим трудом добился чинов и признания.
Разумеется, это не отменяло наличия старой знати со своими привилегиями, титулованной аристократии – князей и графов. Но богатство, земли и титулы были не более чем помощью на старте карьеры. Без сомнения, молодому чиновнику или офицеру из знатной семьи было проще пройти первые ступени «Табели о рангах». Не стоит забывать и о социальном капитале аристократии, который всегда помогал даже тем, чьи рода давно захирели и пришли в бедность.
Но никакие деньги, имения и титулы не могли в принципе гарантировать получение высоких чинов. Они давались лишь за личные отличия на службе. Ты храбрый офицер, сообразительный чиновник, талантливый ученый? Значит, твое будущее обеспечено.
Российская империя всегда нуждалась в умных и способных людях, отчего сделать карьеру было совсем не сложно. Так дети простых канцеляристов или даже крестьян своими трудами и талантами превращались в верхушку общества, становились генералами, получали ордена, высокие чины, звания и очень часто завершали службу уже в рядах самой приближенной к императору знати.
Типичный пример – Михаил Сперанский, который, будучи сыном простого сельского священника, быстро прошел весь путь по «Табели о рангах» от самого низшего чиновника до генерала статской службы, фактически возглавил правительство. И даже когда благодаря интригам недоброжелателей Сперанский попал в опалу, он вернулся на службу, занимал должность Сибирского генерал-губернатора, а затем руководил созданием Свода законов Российской империи. Сперанский был награжден высшим орденом Андрея Первозванного и получил титул графа. И таких примеров в истории России XVIII–XIX веков немало.
Возьмем уже ХХ век. Среди лидеров Белого движения (описываемых красной пропагандой как защитники интересов помещиков и буржуазии) мы увидим генералов Корнилова – сына простого казака, Деникина – сына крепостного крестьянина, и Алексеева – сына солдата. Для России такое было ничуть не ново.
Зато вызывало неизменное удивление европейцев, где даже в относительно демократической Франции после нескольких революций офицерство и чиновничество оставались замкнутыми корпорациями, куда посторонних старались не пускать. Вспомните про знаменитое «дело Дрейфуса» – его причиной был не столько антисемитизм, сколько желание разделаться с выскочкой, занявшим неподобающее положение.
Ну а для Германской империи, Австрии и Великобритании понятия «государственная или военная служба» и «благородное происхождение» были почти синонимами. Сделать там карьеру, занять более-менее значимую должность, не принадлежа к дворянству, было почти невозможно.
В России же на твое происхождение почти не смотрели. Но при этом ярлык «средневековая сословная монархия» повешен на Россию, а другие страны Европы предстают настоящими цитаделями равенства и свободы. Хотя на самом деле все обстояло с точностью до наоборот. Именно Россия была вплоть до ХХ века оплотом меритократии и социальной свободы.
Во многом именно простота и доступность социальных лифтов в Российской империи породили в XIX веке социальный слой разночинцев – людей низкого происхождения, перед которыми, однако же, открылись все перспективы карьеры. Многим этот факт по-настоящему «снес голову», так среди разночинцев возникли революционные настроения. Ведь если государство само открывает возможность для простых людей заслужить самые высокие чины и сравняться с аристократией, то многие просто не понимали, зачем вообще тогда нужна элита. Не лучше ли обойтись без нее, установив царство социальной справедливости и равенства.
Петр I совсем не собирался отменять элиту как таковую. Он прекрасно понимал, что возможность приобщиться к аристократическому сословию – это одна из самых важных наград, на которую может рассчитывать любой человек. Не просто заслужить роскошный мундир и ордена, но право основать новую знатную фамилию, сформировать собственный социальный капитал, который можно будет передать своим детям. Чтобы они пронесли славу твоего имени через столетия существования русского государства.
Сочетание этих двух факторов – меритократии и аристократии – делало Российскую империю необыкновенно сильным и успешным государством, которое всего за столетие после Петра I сумело войти в число ведущих стран мира и навсегда остаться в этом списке.
После 1917 года сложная социальная структура русского государства была разрушена. Большевики не понимали ценности всего того, что было создано гением Петра и его наследников. Более того, они на словах отрицали любую иерархию, провозглашая принципы эгалитаризма, но на деле создали куда более закрытую корпорацию коммунистической номенклатуры.