Сегодня, в эпоху всеобщей цифровизации, мир становится всё более транспарентным. Но примечательно, что вершина мировой финансовой системы по-прежнему остаётся затянутой облаками секретности, её плохо видно. Но кое-что всё-таки можно увидеть. Расскажу о том, что удалось рассмотреть в 2020 году.
Безусловно, на мировую финансовую систему оказал мощное воздействие фактор COVID-19. Он спровоцировал так называемый lockdown в экономике: предприятия разных отраслей на время прекратили свою работу или стали переходить на особый режим функционирования, большая часть сотрудников была переведена на дистанционную работу. При этом спрос на многие товары и услуги со стороны физических лиц упал, продажи и доходы обвалились, начала расти безработица и т. д. Для поддержания бизнеса на плаву и амортизации падения доходов населения многие государства стали предоставлять масштабную помощь и компаниям, и гражданам.
Наверное, в абсолютном выражении наибольшие масштабы помощи были предоставлены бизнесу и населению в США. В марте этого года денежные власти США по согласованию с Конгрессом и президентом объявили о программе помощи на несколько триллионов долларов. ФРС США обещала напечатать в короткий срок около 4 трлн долл., а Казначейство США – предоставить бюджетную помощь на сумму 2,2 трлн долл. Из 4 триллионов долларов денежной эмиссии Федерального резерва предполагалось, что примерно половина будет предоставлена Казначейству в виде займа, а другая половина будет направлена напрямую для кредитной поддержки наиболее пострадавших отраслей и компаний. Большинство наблюдателей обратили внимание на количественную сторону вопроса – гигантские масштабы денежных вливаний. Но, наверное, ещё более интересна качественная сторона. А именно то, что весной этого года были запущены новые механизмы финансирования американской экономики.
Если традиционно ФРС США кредитовала американскую экономику по классической схеме, т. е. выдавая кредиты компаниям не напрямую, а через коммерческие банки, то в 2020 году родилась новая схема поддержки американским Центробанком компаний. Были созданы специальные компании, получившие название Special Purpose Vehicle – SPV. Учредителем таких компаний выступило Министерство финансов США, которое сформировало их уставной капитал. А американский Центробанк предоставляет кредит этим минфиновским компаниям, причём у последних неплохое кредитное плечо. Условно говоря, на 1 доллар уставного капитала SPV может получить от Федерального резерва 10 долларов кредита. Я в детали договорённостей между ФРС и Минфином не вникал, но надо полагать, что Минфин обеспечивает возврат кредитов Федеральному резерву не только уставным капиталом SPV, но при необходимости и своей гарантией на сумму непокрытых обязательств.
В принятом в марте этого года законе CARES (The Coronavirus Aid, Relief, and Economic Security Act) предусмотрено, что из общего пакета бюджетной помощи 454 млрд долл. предназначены для капитализации SPV; следовательно, можно предположить, что максимальный объём кредитов, которые могут получить новые компании, превысит 4,5 триллиона долларов. Примерно такой величиной измерялись все активы Федеральной резервной системы США накануне начала lockdown в американской экономике.
Деньги, которые пошли и продолжают идти в экономику от ФРС США через SPV, дешёвые, почти бесплатные. Ведь ключевая ставка ФРС США находится в этом году на уровне плинтуса – 0-0,25%. SPV не работают напрямую с отдельными компаниями американской экономики. Они помогают экономике через покупку бумаг биржевых инвестиционных фондов (ETF – Exchange Traded Funds), а уже последние формируют свои портфели из корпоративных бумаг конкретных компаний. В настоящее время учреждено 11 SPV.
Но самое интересное заключается в следующем: официальные денежные власти США (Федеральный резерв и Казначейство) приняли решение: управление деятельностью SPV будет осуществлять организация под названием BlackRock. Это международная инвестиционная компания со штаб-квартирой в Нью-Йорке. Одна из крупнейших инвестиционных компаний мира и крупнейшая в мире по размеру активов под управлением. Её собственные активы приближаются к 170 млрд долл., что очень немало даже по американским стандартам. Скажем, примерно такие же активы у банка Уолл-стрит Morgan Stanley.
Но BlackRock делает основной свой бизнес не за счёт собственных активов, а за счёт того, что берёт в трастовое управление активы корпоративных клиентов и богатых физических лиц. Клиентура из США и десятков стран мира. Согласно последнему годовому отчёту, на 31 декабря 2019 года активы, находившиеся под управлением BlackRock, составили 7,43 трлн долл. BlackRock входит в состав «большой четвёрки» инвестиционных компаний, причём все они зарегистрированы и имеют штаб-квартиры в США. Другие члены «большой четвёрки»: The Vanguard Group, Fidelity Investments, State Street Corporation.
The Vanguard Group имела активы под управлением на сумму 6,41 трлн долл. на конец прошлого года. Fidelity Investments – 3,20 трлн долл. State Street Corporation – 2,51 трлн долл. Плюс к этому последняя компания как имеющая статус банка, входящего в ФРС США, оказывает услуги по администрированию и хранению активов (Administration and Custodial Services). Объём активов, по которым State Street оказывает подобные услуги, составил в конце прошлого года 31,62 трлн долл. Уже давно «большая четвёрка» накрыла всю американскую экономику своим участием в капиталах компаний разных отраслей. Ещё к середине текущего десятилетия она стала акционером почти 90% компаний, включённых в S&P 500 (фондовый индекс 500 крупнейших корпораций США) и владела крупными пакетами акций почти всех банков Уолл-стрит, крупных СМИ, IT-корпораций («Силиконовая мафия»), компаний Big Pharma и др.
Уже в течение нескольких лет BlackRock считается лидером в «большой четвёрке» (если судить по показателю «активы под управлением»). Второе место закрепилось за Vanguard Group. Fidelity Investments и State Street Corporation делят третье-четвёртое места.
BlackRock захватила не только значительную часть американского, но также мирового рынка услуг по управлению активами. Так, на 2015 год под её управлением находились активы на сумму 4,65 трлн долл. из 76,7 трлн долл. активов под управлением всех инвестиционных компаний мира (т. е. примерно 6%). Чтобы понять масштаб операций по управлению активами BlackRock, отмечу, что они превышают активы всей ФРС США. На конец прошлого года активы Федерального резерва лишь немного превышали 4 трлн долл.
Что примечательно: инвестиционная компания BlackRock по любым меркам молодая (например, Fidelity Investments родилась в 1946 году, Vanguard Group – в 1975 году, а State Street Corporation – аж в 1792 году). А BlackRock была учреждена всего 32 года назад – в 1988 году, первоначально входила в состав Blackstone Group. Её основателями стали восемь человек во главе с Лоренсом Финком, нынешним председателем и главным исполнительным директором компании. В 1992 году компания стала именоваться BlackRock. Уже к концу этого года размер активов под управлением составил 17 млрд долл., а к концу 1994 года – 53 млрд долл. В 1999 году BlackRock стала публичной корпорацией, после чего к концу того же года активы под управлением выросли до 165 млрд, а в конце 2004 года – до 342 млрд долл. В сентябре 2006 года BlackRock объединилась с Merrill Lynch Investment Managers. Как отмечают эксперты, BlackRock очень способствовала разогреву рынка ипотечных бумаг США в нулевые годы, что привело к финансовому кризису 2007–2009 годов. В декабре 2009 года BlackRock приобрела компанию Barclays Global Investors, что очень укрепило позиции BlackRock. Прошло менее четверти века с момента рождения BlackRock до момента, когда она стала компанией №1 в бизнесе по управлению активами. Образно выражаясь, почти вертикальный взлёт!
И вот теперь я возвращаюсь к тому событию, которое произошло в этом году – приглашению денежными властями США компании BlackRock к управлению компаниями SPV, через которые уже прокачиваются и будут прокачиваться миллиардные и даже триллионные суммы денег, сходящих с печатного станка ФРС США. Мало того, что на этих операциях BlackRock заработает колоссальные деньги. Она фактически будет управлять денежными потоками. А это означает, что компания не простой посредник BlackRock, она получает власть, становится частью денежных властей США. Денежный дуумвират (ФРС плюс Казначейство) преобразуется в триумвират (ФРС плюс Казначейство плюс BlackRock). Некоторые эксперты вообще не исключают такого сценария развития событий, при котором ФРС США превратится в технический придаток компании BlackRock: первая будет лишь эмитировать деньги, а вторая будет решать, кому и на каких условиях давать.
Вы скажете, что, мол, это фантазия, что такого быть не может. Но я так не считаю. По той причине, что у BlackRock наполеоновские планы, она откровенно хочет участвовать в проекте под названием «Великая перезагрузка» (The Great Reset). Проект анонсирован Всемирным экономическим форумом (ВЭФ) и поддерживается многими известными политическими и государственными деятелями, представителями большого бизнеса. Достаточно подробное обоснование и детализация указанного проекта изложены в книге президента ВЭФ Клауса Шваба «COVID-19: The Great Reset», увидевшей свет в июле этого года. Но подготовка проекта велась долгие годы (это тема отдельного разговора). Что примечательно: большой интерес к проекту стала проявлять корпорация BlackRock.
По крайней мере, следы это интереса можно зафиксировать в 2017 году. Тогда по инициативе дамы с очень многозначительным именем – Линн де Ротшильд (жена известного банкира и финансиста Эвелина Роберта де Ротшильда) – была учреждена организация «Коалиция за инклюзивный капитализм» (Coalition for Inclusive Capitalism – CIC). Цель Коалиции – как раз проведение упомянутой «Великой перезагрузки» с целью создания нового капитализма, называемого «инклюзивным». Линн де Ротшильд давно уже контактировала с профессором Клаусом Швабом, у них сложился своеобразный дуумвират. В нём профессор Шваб отвечал за идеологическое обоснование и пропаганду проекта, а госпожа Ротшильд – за мобилизацию лучших представителей мирового бизнеса, готовых практически реализовывать проект. На сайте Коалиции можно узнать, кто вошёл в эту Коалицию: компании «Юнилевер», «Джонсон&Джонсон», «Нестле», «Пепсико», «Доу Кемикл», «Дюпон» и др. А также крупнейшие в мире финансовые холдинги, занимающиеся трастовым управлением активами: Amundi Asset Management, Schroders, Barings, JPMorgan Chase & Co и др. В этом списке фигурируют и три инвестиционные компании из «большой четвёрки»: State Street (подразделение Global Advisors), Vanguard и, конечно же, BlackRock.
BlackRock отнюдь не свадебный генерал, молчаливо присутствующий на «свадьбе», называемой «Великая перезагрузка». Большой резонанс приобрело опубликованное в 2018 году открытое письмо руководителя BlackRock Лоренса Финка, в котором он обращался к бизнесу с призывом переходить на «новую модель корпоративного управления». Эта модель в изложении Финка буквально повторяет то, что записано в документах «Коалиции за инклюзивный капитализм»: отказ от прибыли как главного приоритета бизнеса, «социальная ответственность» корпораций, инвестирование в экологию, цифровые технологии и т. п. Лоренс Финк как руководитель компании, управляющей активами своих клиентов на многие триллионы долларов, обещал, что будет оказывать помощь клиентам в выстраивании правильных приоритетов инвестирования.
Очень авторитетным институтом в США является некоммерческая организация Business Roundtable – BRT («Круглый стол бизнеса»), членами которой являются крупнейшие американские компании и банки, в том числе BlackRock. В августе 2019 года 181 член BRT, включая BlackRock, подписали декларацию о пересмотре целей и приоритетов деятельности корпораций. Слоганом движения за радикальное реформирование капитализма стало выражение «инвестиции ESG». Упомянутая аббревиатура означает: Environmental, Social, and Governance. Т. е. приоритетом должно стать инвестирование в защиту окружающей среды, решение социальных проблем и улучшение корпоративного управления. BRT прямо заявила, что отныне интересы акционеров и их желание получать максимальную прибыль отодвигаются на второй или даже третий план.
Для многих представителей бизнеса и в Америке, и даже в мире открытое письмо Лоренса Финка и декларация BRT вызвали самый настоящий шок. Однако многие предприниматели оценили письмо Финка как серьёзный сигнал.
Не все согласились с письмом Ларри [Финка], – признался на страницах Financial Times Дэвид Эбни, гендиректор логистической компании UPS. – Но я бы сказал, что всё больше людей склоняются в его сторону или по крайней мере говорят, что склоняются.
Сделанные в этом году заявления Клауса Шваба о «Великой перезагрузке» не оставляют никаких сомнений в том, что старый капитализм уже заканчивается. Как неустанно повторяет профессор Шваб, начавшаяся «пандемия COVID-19» поставила точку на «нормальной жизни», и возврата к «нормальной жизни» уже не будет. Впереди маячит т. н. «инклюзивный капитализм», который будет полным отрицанием нынешнего.
За красивыми словами о «социальной ответственности» бизнеса скрываются истинные цели мировой элиты: сокращение численности населения планеты, выстраивание цифрового концлагеря, помещение туда 99% оставшихся в живых людей, уничтожение малого и среднего бизнеса, передача управления экономикой глобальным корпорациям, ликвидация остатков национальных государств, выстраивание на их обломках мирового государства с мировым правительством.
Одним словом, захват нынешней элитой мировой власти и переход к мировому рабовладельческому строю.
Некоторые историки и философы распад и уничтожение Советского Союза описывают очень простой формулой: «партийно-государственная элита СССР решила конвертировать свою власть в капиталы». А вот «Великую перезагрузку» Клауса Шваба и его единомышленников можно описать противоположной формулой: «конвертация капиталов в мировую власть». Руководители инвестиционного холдинга BlackRock давно уже уловили этот тренд и хотят занять ключевые позиции в управлении упомянутым процессом «конвертации капиталов в мировую власть». Впрочем, глава BlackRock Ларри Финк сам считает себя уже частью этой мировой власти. Особенно после того как ему доверили управлять деньгами Федерального резерва.
Автор — ученый-экономист, преподаватель, публицист, профессор кафедры международных финансов МГИМО, доктор экономических наук