В начале нового десятилетия многие комментаторы сосредоточили внимание на состоянии здоровья глобальной экономики, что совершенно понятно. Темпы роста ВВП в этом десятилетии с высокой долей вероятности окажутся ниже, чем в 2010-х, если, конечно, не произойдёт заметного повышения производительности на Западе и в Китае или не начнётся устойчивое ускорение темпов роста в Индии и экономически крупнейших странах Африки.

Пока у нас нет окончательных данных за четвёртый квартал 2019 года, мы не в состоянии рассчитать темпы роста глобального ВВП для десятилетия 2010-2019. Тем не менее, скорее всего, они составят около 3,5% в год, что близко к темпам роста в 2000-х годах и выше, чем рост на уровне 3,3% в год в 1980-х и 1990-х. Чуть более высокие показатели последних двух десятилетий практически целиком обеспечил Китай, при этом умеренно повышалась роль Индии.

Среднегодовые темпы роста на уровне 3,5% в 2010-2019 годах означают, что многие страны так и не достигли своего потенциала. В принципе, глобальный ВВП мог бы расти более чем на 4%, если судить по двум ключевым драйверам роста: размер рабочей силы и производительность. Более того, 2010-е могли стать лучшим десятилетием первой половины века. Но этого не произошло. Для Евросоюза это был разочаровывающий период экономической слабости, а экономика Бразилии, равно как и России, росла намного меньшими темпами, чем в предыдущее десятилетие.

Перспективы наступающего десятилетия не настолько радужны. Рост размеров рабочей силы Китая приближается к пиковым значениям, а население Японии, Германии, Италии и других ключевых стран стареет и сокращается. Да, некоторые страны и регионы, показавшие недостаточно хорошие результаты в десятые годы, теперь имеют шанс догнать упущенное; но многое будет зависеть от нескольких позитивных событий, которые либо произойдут, либо нет.

Например, учитывая демографическую ситуацию в ЕС, Европе нужно значительно повысить производительность для ускорения темпов роста ВВП. Усиление экспансионистской бюджетной политики во многих странах, в том числе, возможно, в Германии, могло бы привести к временному ускорению роста уже в этом году и, вероятно, в 2021-м. Но трудно представить, как экономический подъём, опирающийся на эти стимулы, сможет быть устойчивым в дальнейшем. Европейцы могут сколько угодно рассуждать о «структурных реформах», но без эффективных мер по повышению производительности потенциальный рост ВВП в ЕС будет и дальше снижаться.

Что касается Бразилии и России, то будет большим разочарованием, если обе страны покажут такой же слабый рост, как и в минувшем десятилетии. Однако для повышения нынешних годовых темпов роста на уровне около 1% до 3,5-4%, вероятно, потребуется ещё один бум сырьевых цен — плюс значительное повышение производительности. Учитывая, что обе страны обычно уклоняются от реформ каждый раз, когда начинается бум цен на сырьё (классический симптом «сырьевого проклятия»), крайне сомнительно, что они смогут достигнуть этого потенциала в наступившем десятилетии (хотя, если надо делать ставки, то у Бразилии шансы выше, чем у России).

 

В Китае очень вероятно дальнейшее замедление темпов роста ВВП, что объясняется демографическими реалиями. Когда в начале века я проводил одну из первых оценок экономических перспектив стран БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай), уже было ясно, что к концу 2010-х Китай столкнётся со сдерживающим рост экономики эффектом пика размеров рабочей силы. Соответственно, я оценивал, что реальные (с учётом инфляции) годовые темпы роста ВВП Китая в 2020-х составят примерно 4,5-5,5%. Для достижения более высоких темпов роста потребуется значительно повысить производительность. Учитывая, что Китай инвестирует в технологии и переходит к увеличению внутреннего потребления, производительность определённо может повыситься. Но будет ли этого достаточно, чтобы преодолеть другие хорошо известные проблемы Китая, ещё предстоит увидеть.

 

Со своей стороны, Великобритания могла бы добиться более высоких темпов роста в новом десятилетии, но может и пострадать от их замедления. Всё зависит от того, как она справится с Брекситом и его последствиями. В любом случае, влияние страны на глобальный ВВП, скорее всего, будет умеренным.

Что касается США, то здесь потенциальные годовые темпы роста, судя по всему, чуть выше 2%. Трудно себе представить, как США смогут превысить этот уровень без новых бюджетных стимулов и бесконечного продолжения сверхмягкой монетарной политики. Кроме того, прошло уже более десяти лет, с тех пор как в США в последний раз наблюдалась рецессия. Если она начнётся в предстоящие месяцы или годы, у США будет ещё меньше шансов достичь потенциальных темпов роста в 2020-х годах.

И последнее (но не по значимости): существуют страны с пока ещё маленькой экономикой, но с огромным потенциалом роста. Хотя влияние на оценку глобального ВВП таких стран, как Индонезия (и, наверное, Мексика и Турция), повышается, самую большую роль в 2020-е и последующие годы обещает сыграть Индия. Демография страны ещё как минимум десятилетие будет оставаться в крайне благоприятном для экономики состоянии.

Если индийское правительство проведёт правильные реформы, способствующие росту экономики, тогда оно легко сможет достичь годовых темпов роста на уровне 8-10%. Индия уже близка к тому, что занять пятое место в мире по размерам экономики, поэтому такое ускорение окажет значительное влияние на рост глобального ВВП. Проблема, конечно, в том, что нынешнее правительство не демонстрирует никаких признаков готовности проводить позитивные реформы. Наоборот, оно развязало новую культурную войну, истощающую страну.

Остаётся Африка. На сегодня экономика ни одной африканской страны не является достаточно крупной, чтобы самостоятельно повлиять на глобальный ВВП. Но, если рассматривать Африку как регион, тогда её ВВП оказывается близок к ВВП Индии. При условии, что достаточное количество крупнейших стран континента сумеют добиться сильного роста экономики, эффект этого роста будет чувствоваться во всём мире. На мой взгляд, подъём Африки выглядит и желаемым, и неизбежным. И поэтому ключевой вопрос наступающего десятилетия — сумеет ли этот континент стать драйвером роста мирового ВВП.