Прошло уже 20 лет с момента, когда в Европе появилась единая валюта — евро. Тремя годами позднее, в начале 2002 года, начался наличный оборот. С тех пор выросло уже целое поколение, в жизни которого есть только единая европейская валюта. Политические элиты превратили общую денежную единицу в мирный проект для континента, призванный ускорить развитие политического союза и продемонстрировать простым жителям Европы, которых, конечно же, никто никогда не спрашивал об их мнении, евро в качестве морального символа «единства, суверенитета и стабильности» (Еврокомиссия). Но очень многие испытали разочарование. Последней каплей стал мировой финансовый кризис 2008 года, показавший, что попытка создать эффективную валюту на основе политики обречена на провал.

Задача стать валютой в главном смысле этого слова оказалась евро не по плечу. Валюта должна быть эффективной и поддерживать стабильность. Ни с той, ни с другой задачей евро не справился. Он не смог доказать собственную эффективность, потому что без обошедшихся в миллиарды и миллиарды операций по спасению со стороны ЕЦБ и правительств соответствующих стран единая валюта давно уже утонула бы. А средство обмена на политическом операционном столе, выживание которого зависит от фискально-монетарного искусственного дыхания, — это не валюта, а болезнь.

С поддержкой чего-либо у евро тоже не клеится: с момента его введения в качестве платежного средства покупательная способность населения снижалась в среднем на 1,7% в год. Сегодня на евро можно купить почти на треть меньше, чем прежде на ту же сумму. С учетом претензий в отношении эффективности и поддержания стабильности приходится констатировать, что евро провалился. Да и план его создателей по объединению Европы воплотить в жизнь не удалось. Во время «еврокризиса» спор о спасении единой валюты обострил в Европе и чисто политические разногласия.

Критики обычно объясняют функциональную несостоятельность евро тем, что уровни благосостояния в странах — членах валютного союза слишком различны для того, чтобы эти страны могли хорошо сосуществовать под крышей единой валюты. Но это слишком простое объяснение. Ведь нет принципиальных факторов, которые мешали бы экономикам с различными уровнями материального благополучия населения пользоваться одной и той же валютой. Миллионер оплачивает услуги няни своих детей в евро: и он, и няня пользуются одной и той же валютой, несмотря на различный уровень доходов, и это не влечет за собой никаких экономических последствий. Точно так же бедные и богатые страны могут пользоваться одними и теми же деньгами для финансирования своих транзакций.

Больше того, им даже выгодно пользоваться одной и той же валютой. Деньги — своего рода «сетевое имущество». В данном случае речь идет об имуществе, тем более ценном для отдельно взятого человека, чем большее количество людей им пользуется. Когда все люди пользуются одними и теми же деньгами, отдельно взятый человек извлекает из этого максимальную выгоду. Ведь в таком случае он может пользоваться одной и той же валютой по всему миру, избегая расходов и рисков, связанных с обменом валют. Если отдать выбор валют на откуп свободного рынка, на чем настаивал лауреат Нобелевской премии Фридрих Август фон Хайек (Friedrich August von Hayek) (1899-1992), то тогда, вероятно, осталась бы всего одна валюта, которую принимали бы во всем мире. Многое говорит в пользу того, что это была бы некая «товарная валюта» вроде золота или другого драгоценного металла.

Вот почему общую валюту с точки зрения эффективности можно назвать экономическим прогрессом. Так что сторонники евро небезосновательно указывают на то, что общая валюта облегчает экономические транзакции, позволяя избегать расходов и рисков, связанных с обменом. Люди, выросшие во времена евро, даже представить себе не могут, что в отпуске за границей в пределах Европы им пришлось бы менять деньги.

Таким образом, главной проблемой валютного союза является не единая валюта как таковая. Главная проблема — это единый налог, которым ЕЦБ облагает евро. Представьте себе свободную рыночную экономику без манипуляций со ставками со стороны центробанков разных стран. Тогда рыночная ставка соответствовала бы временным предпочтениям людей, и это отражало бы их склонность к потреблению. Чем больше людей предпочитают быстрое потребление, тем выше должна быть ставка в качестве компенсации за то, что людям придется отказаться от незамедлительного потребления и экономить. На свободном рынке ставка установилась бы на таком уровне, который соответствовал бы средним временным предпочтениям людей и сбалансировал бы экономию и инвестиции.