Границы китайской нормальности

7% в год. Для Китая такой рост экономики еще не катастрофа, но уже серьезная проблема, которую он пытается решить внешнеэкономической экспансией, резким расширением инфраструктурных инвестиций в Центральной Азии и России. Это поможет справиться с кризисом перепроизводства и обеспечить сбыт китайским товарам.

"Новая нормальность" — главный термин сегодняшней китайской политической риторики, обобщение корректировки курса экономической политики. Если проще, без типичной китайской образности, речь идет о существенном замедлении экономического роста. Совпадение это или нет, термин "новая нормальность" экономистами уже использовался: эксперт Pimco Мохаммед эль-Эриан предложил его для описания слабого послекризисного роста в США и Европе. Председатель КНР, генсек КПК Си Цзиньпин употребляет его в ином контексте — не столько в смысле замедления экономики, сколько имея в виду переориентацию развития на более устойчивое (рост потребления, снижение инвестиций).

Тем временем статистика, поступающая из КНР, с каждым кварталом все тревожнее. В первом квартале 2015 года ВВП увеличился лишь на 7% в годовом исчислении, это самый медленный рост с 2009-го (за 30 лет до 2011 года средние темпы роста ВВП Китая составляли 10,2%). Промышленное производство выросло на 4,4%, потребление энергии в промышленности упало на 1,9%. Экспорт в апреле сократился на 6,4% год к году, импорт — на 16,2%. Падения доли инвестиций, кстати, еще нет, она по-прежнему аномально высока — 45% ВВП (В России — меньше 20%).

"Мягкие" опросные данные тоже плохи. Так, публикуемый HSBC индекс менеджеров по закупкам производственного сектора Китая PMI Manufacturing (хорошо коррелирующий с темпами роста ВВП) демонстрирует спад: 48,9 (показатель ниже 50 сигнализирует о снижении деловой активности). При этом уменьшаются все компоненты PMI — индексы новых заказов в промышленности, занятости, производства.

Впрочем, даже к невеселой китайской статистике экономисты относятся со скепсисом. Сам нынешний премьер КНР Ли Кэцян, если верить Wikileaks, называл в свое время цифры ВВП "рукотворными и недостоверными".

"Только сумасшедшие верят государственной статистике. После того как власти поняли, что аналитики не доверяют цифрам ВВП и проверяют их по косвенным данным вроде потребления электроэнергии и загрузке железных дорог, они стали приукрашивать и эти цифры. Реальный рост, скорее всего, на треть ниже официального",— считает директор китайской консалтинговой компании J Capital Энн Стивенсон-Янг.

На этом фоне постепенно растут проблемы с долгами. Совокупный долг государства, бизнеса и домохозяйств достиг 282% ВВП, это больше, чем в США (269%) и в Германии (258%). "Проблема китайского долга даже не в объеме, а в его естественной невозвратности: многие активы, профинансированные этими долгами,— это пустые новые районы, торговые центры без покупателей, аэропорты без полетов, мегапроекты вроде Олимпиады и прочие грезы Озимандии. Они никогда не будут ценными коммерчески или социально, мало кто из заемщиков представляет себе, как они будут генерировать прибыль для оправдания этих заимствований",— пишет Стивенсон-Янг.

Охлаждение в промышленности отражается на спросе на инвестиционное сырье. На 10% с начала года упала в цене железная руда (основной мировой потребитель, 66% мирового спроса,— Китай), на 20% — коксующийся уголь, цены на цветные металлы пока держатся, но прогнозы уже предрекают снижение.

Квартиры не в норме

"Новая нормальность" сопровождается кризисом на рынке недвижимости. В марте 2015 года во всех 70 крупнейших городах отмечалось падение цен год к году (в феврале — в 69 городах; спад наблюдается уже больше года). Снижение цен составило 5,8% в марте против 1,1% полгода назад — процесс ускоряется.

Неудивительно — в отрасли огромное перепроизводство. По данным Nomura, на городского жителя в Китае приходится 36 кв. м площади против 35 в Японии, 33 — в Великобритании и 22 — в России. При этом 75,6% всего жилого фонда построено совсем недавно, позднее 2000 года.

Множество квартир покупалось с целью инвестиций — так надувался спекулятивный пузырь. 21% семей имеет более одной квартиры, доля собственников жилья в Китае — 89% (примерно столько же в России, в Великобритании — 67%, в США — 65%, в Японии — 61%, в Корее — 54%). Цены же на жилье в китайских городах — одни из самых высоких в мире. По данным numbeo.com, квадратный метр жилья в Пекине стоит $10,8 тыс. в центре города и $5,8 тыс. вне центра.

Жилищное строительство было в последние годы мощным драйвером роста экономики. Nomura оценивает его долю в инвестициях с учетом смежных отраслей (сталелитейной, цементной, химической, транспортной и др.) в 33%, в ВВП — в 16%. Реализация негативного сценария (спад строительства на 45%) может уронить рост ВВП с нынешних 7% до 3%.

Из пузыря в пузыри

Вместо сдувающегося пузыря недвижимости быстро надулся другой, еще более феерический. Шанхайский индекс акций CSI300 composite вырос в два раза с прошлого июля, при этом 85% всего роста пришлось на последние полгода, а треть — на последние шесть недель. Объемы торговли выросли еще больше, втрое. В апреле среднедневной торговый оборот по 100 самым ликвидным китайским акциям достиг в совокупности 400 млрд юаней ($65 млрд), что равно объему торгов по 100 самым ликвидным акциям США.

Еще в декабре прошлого года дневной оборот в Шанхае и Шэньжене впервые превысил 1 трлн юаней ($161 млрд). В апреле был взят новый рубеж — 1,5 трлн юаней ($241 млрд). Из 26 публичных компаний в мире, имеющих среднедневной оборот за последний месяц больше $1 млрд в день, 14 — китайские, 12 — американские (для сравнения, среднедневной торговый оборот наиболее ликвидных в России бумаг Сбербанка — $186 млн за последние 30 дней, акций "Газпрома" — $100 млн). Неудивительно, ведь только за последнюю неделю апреля было открыто 4,1 млн новых брокерских счетов. В 2014 году их открывалось в среднем по 100 тыс. в неделю, всего в стране 163 млн активных брокерских счетов. Для сравнения: среднемесячное количество активных клиентов ММВБ — чуть больше 60 тыс.

Многие играют с плечом, на заемные деньги, так что объем задолженности клиентов перед брокерами дошел до 1,6 трлн юаней ($257 млрд). "Учитывая брокерскую ставку 8,35%, нетрудно подсчитать, что процент, уплачиваемый клиентами брокерам, составляет один из крупнейших источников дохода во всей экономике",— отмечает экономист Cobden Center Син Корриган.

Толпы новичков ломятся на уже переоцененный рынок. Простейший критерий оценки акций: отношение P/E (цена/годовая выручка), выросшее до 15, обычно указывает на переоцененность. P/E уже дошло до 20,5 для шанхайской площадки и до 49,7 для шэньженьской. Акции в китайском высокотехнологичном индексе ChiNext (аналог американского Nasdaq) дороже, среднее P/E здесь 95,7. Впрочем, многие указывают, что на деле акции переоценены сильнее. Например, по подсчетам аналитика Yingda Securities Ли Дацяо, 43% всех компаний в листингах имеют трехзначное P/E, а медианное P/E составляет 83.

Однако, по словам экономиста BNP Paribas Ричарда Айли, игроков все это не смущает. Они предпочитают традиционным методам оценки акций вроде цена/годовая выручка эмоциональные "цена/мечта" или "цена/все, что угодно". Неудивительно, ведь две трети новичков на бирже, открывших счета за последний год, не имеют высшего образования, а треть не закончили даже школы.

"Умные деньги", наоборот, посматривают на выход. Приток спекулятивного капитала в Китай для игры на разнице ставок (кэрри-трейд) составил, по данным UBS, более $1 трлн с 2008 года. Теперь аналитики UBS предупреждают о возможном масштабном развороте и выходе инвесторов из китайских активов (как это было в 1997 году с азиатскими валютами). Во-первых, потому, что многолетний тренд на ревальвацию юаня к доллару (китайская валюта укрепилась с 8,28 юаня за доллар в 2005 году до 6,04 в начале 2014-го), судя по всему, завершился и сменился умеренным ослаблением (6,22 сейчас). Во-вторых, из-за того, что растут риски дальнейшей девальвации юаня, так как китайский экспорт стал слишком дорогим после роста доллара к евро и другим валютам. Между прочим, судя по тому, что Пекин отчетливо перестал быть дешевым городом, вопрос о конкурентоспособности китайской экономики может встать всерьез.

"Пузырь на рынке акций — неразрешимая дилемма для властей,— считает Ричард Айли.— Растущие акции не только поддерживают потребительскую уверенность на фоне падения цен на недвижимость, но и частично компенсируют финансовое сжатие из-за резкого роста реального курса юаня с июля прошлого года и роста реальных ставок в условиях дефляции. Пузырь по определению не может надуваться бесконечно, но властям все тяжелее позволить ему схлопнуться".

Шелковый путь китайского перепроизводства

Власти ситуация в экономике тревожит. И новые геополитические и инфраструктурные амбиции — прежде всего поиск нового стимула для роста. Китай уже не может абсорбировать инвестиции внутри и поэтому смотрит на возможности их экспорта. Инвестиции за рубежом теоретически смогут обеспечить спросом китайские предприятия.

Планов громадье. В "подбрюшье" США — в Латинской Америке — Китай хочет построить железную дорогу в 5 тыс. км, соединяющую два океана от тихоокеанского побережья Перу до бразильского атлантического. Это при том, что многие южноамериканские страны и так давно на содержании у Китая (Венесуэла должна $56,3 млрд, Аргентина — $19 млрд, Эквадор — $5,3 млрд), и перспективы возвращения долгов туманны.

С Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС) КНР ведет переговоры о всеобъемлющем "соглашении о торгово-экономическом сотрудничестве", конечным итогом которого может стать свободная торговля между Китаем и ЕАЭС. Впрочем, такие переговоры, как правило, длятся годы, если не десятилетия, поэтому говорить о чем-то более серьезном, нежели декларации, преждевременно. Тем более что в России многих настораживает усиливающееся влияние Китая в Средней Азии.

По инициативе Китая создается Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (Asian Infrastructure Investment Bank, AIIB) с уставным капиталом $100 млрд. "Меморандум о взаимопонимании" подписали представители 57 стран включая Россию, окончательное соглашение должно быть подписано к концу года. Цель AIIB сложно назвать новой — "развитие инфраструктуры и производственных секторов", предполагаемый объем инвестиций — до $8 трлн.

Необходимость AIIB сомнительна. "В мире нет недостатка капитала,— утверждает профессор экономики Пекинского университета Майкл Петтис.— Его, наоборот, слишком много. Идея, что AIIB важен, потому что аккумулирует капитал для кредитования, в котором нуждается мир, понятна, но абсолютно неверна. На самом деле мир тошнит от излишка сбережений, ждущих достойного применения, до такой степени, что процентные ставки в некоторых странах уже ниже нуля". Возможно, Китай и другие основатели банка полагают, что AIIB каким-то чудесным образом может трансформировать сомнительных заемщиков (вроде Мьянмы, Венесуэлы и Зимбабве) в надежных. "AIIB столкнется с теми же проблемами, что и все банки развития до него: во-первых, сделать так, чтобы кредиты не были разворованы или потрачены впустую, во-вторых, не создать крупными кредитами перекосы в маленьких экономиках и снизить платежеспособность их реципиентов",— считает Петтис.

Другой проект не менее амбициозен. Китай пообещал инвестировать $40 млрд в развитие "Нового шелкового пути" — морской и наземной транспортной инфраструктуры через Евразию, побережье Южно-Китайского моря и Индийского океана. Экономический смысл всего предприятия, учитываю дешевизну морских перевозок, также не очевиден. Но разгадка проста. "Целью может быть помощь госкомпаниям, производящим цемент, сталь, тяжелое оборудование, в экспорте избытка этих товаров",— предполагает экономист Gavekal Dragonomics Том Миллер.

В ходе майского визита Си Цзиньпина в Москву был подписан целый пакет межправительственных и коммерческих документов — больше 30. Президент Путин назвал его внушительным и сказал, что речь идет "о выходе в перспективе на новый уровень партнерства". А председатель КНР подчеркнул, что Москва и Пекин "достигли единства мнений по широкому кругу вопросов".

Среди этих вопросов явно выделяются два. Во-первых, заявление о сопряжении ЕАЭС и Шелкового пути. Главная интрига здесь — сроки, Китай все же мыслит тысячелетиями. Во-вторых, меморандум о совместном финансировании высокоскоростной магистрали Москва--Казань. Проект новой дороги вынашивался РЖД давно, но проблемой была огромная стоимость строительства — 1,07 трлн руб. Теперь, возможно, крупным инвестором станет Китай (предполагаемая сумма кредита — 302 млрд руб.). Здесь главная интрига иная: какую долю в поставках и подрядах получит китайская сторона. Практика работы компаний из КНР в странах третьего мира — жесткое требование использовать китайское оборудование и китайских же подрядчиков. Глава РЖД Владимир Якунин уверял "Коммерсантъ", что это "будет оборудование следующего поколения. И российское, и китайское, и западное..." Вряд ли будет ошибкой предположить, что именно это станет главной проблемой при превращении меморандума в конкретный контракт.

Еще одна интрига — что заставило Россию пойти на то, что может восприниматься как уступка. Для Китая инвестиции в $5 млрд сравнительно невелики, зато КНР получает доступ на огромный рынок для сбыта продукции своей (потенциально стагнирующей) тяжелой промышленности, возможность облегчить проблему перепроизводства за счет России. Возможно, в российском правительстве одержал верх прагматизм, сделка может оказаться взаимовыгодной. Масштабные инфраструктурные проекты в России и Центральной Азии поддержат спрос на сырье (в первую очередь продукцию металлургии), который в случае серьезного замедления в Китае упал бы вместе с ценами. А Россия получит знаковый, сравнительно полезный проект и доступ к сравнительно современным технологиям из Китая.

АЛЕКСАНДР ЗОТИН

Источник Коммерсантъ-Деньги (www.kommersant.ru)