Николай Постников: Тренды развития постиндустриального общества

В 70-х годах ХХ века усилиями американского социолога Д. Белла и рядом других исследователей была окончательно оформлена таксономичная эволюционистская типология общества, в которой развитие общества устойчиво рассматривается в рамках трёх стадий: доиндустриальная (аграрная) первичная экономика; индустриальная, вторичная экономика и постиндустриальная, третичная экономика. Для каждого из этих этапов развития характерны свои социальные, политические и экономические субстраты и смыслы, свой уровень системного развития.

Современные развитые страны (США, Япония, страны Западной Европы, НИС ) вступили ещё в конце ХХ века, или находятся на подступах к постиндустриальной стадии развития общества.
Впервые данный тренд развития проявляется в США ещё до Второй мировой войны, а в странах Западной Европы в послевоенные годы, в виде фордизма.

Появление фордизма как явления было связано с достижением индустриальными странами Запада определённого уровня развития общества и постепенного перехода их экономик в мейнстрим экономики постиндустриального общества. Выдающийся американский экономист С.Кузнец дал этому процессу хрестоматийное объяснение.

Во-первых, этот переход был связан с ростом в индустриально развитых странах Запада в данный период агрегированного продукта, что повлекло за собой структурное преобразование всей экономической модели, в том числе и изменение структуры доходов семьи в сторону их увеличения.

Во-вторых, сдвиг отраслевой структуры в сторону сервисной экономики. Данный тренд С.Кузнец объясняет с помощью понятий эластичности конечного спроса по доходу и закономерностями технологического прогресса, что приводит к сокращению затрат труда на производстве, но при этом повышаются трудовые затраты при выполнении промежуточных/вспомогательных функций, т.е. растёт сегмент сферы высококачественных и высокопрофессиональных деловых и государственных услуг без которых не возможен рост высокотехнологичной, основанной на научно-техническом прогрессе современной экономики. Такие сдвиги в экономике возможны, только если общество сможет изменить свою институциональную структуру, т.е. перейти стадиально (политически, социально и исторически) в новую эпоху/формацию постиндустриального общества.

В области экономики формирование модернизационной, постиндустриальной, основанной на знаниях модели предполагает, во-первых, наличие сложившихся сегодня в экономике развитых стран высокотехнологичных отраслей, таких как машиностроение, роботостроение, химическая промышленность и других, во-вторых, повсеместное внедрение в производство, и в более широком понимании в экономику в целом, достижений НТР (научно-техническая революция), что приводит к значительным сдвигам в структуре экономики, когда возрастает её эффективность и объём выпускаемого конечного продукта, увеличивается фонд массового потребления.

Такие изменения становятся возможны благодаря понижению затрат на производство товара и создание технологических и интеллектуальных условий для масштабирования как материального (вещи), так и нематериального (идеи) продукта, а значит и получения выгоды от эффекта возрастающей отдачи.

В структур-рамках постиндустриального общества сам выпускаемый продукт, оказываемая услуга, как вид получаемого блага приобретают новые черты тиражирования/масштабирования, а не воспроизводства, особенно ярко данный тренд прослеживается в производстве (тиражировании/масштабировании) информационных продуктов/услуг, что приводит к совершенно новому явлению масштабированию социальных явлений.

В области социально-экономических отношений модернизационный тренд эксплицитно предполагает включение широких слоёв населения в новую структуру социально-экономических отношений генерируемых фордизмом, осмысленных кейнсианством и переведённых в социально-политическую плоскость.

Неолиберальная «кейнсианская революция» своим остриём была направлена на ограничение экономической политики laissez-faire, стимулирование/повышение уровня занятости и потребительского спроса.

Как результат, произошёл рост темпов нематериального производства (третичного сектора), что и инициировало и продолжает инициировать социальные изменения в обществах вставших на путь постиндустриального развития. Эти социальные и экономические подвижки направлены на расширение рынка услуг, а значит и на удовлетворение быстро растущих потребностей общества.

Общественная коадаптация способствовала формированию новой парадигмы и интенции в социологических теориях развития общества. Так немецкий социолог Р.Дорендорф считает, что человечество приобретает в различные историческо-экономические эпохи/формации развития доминирующие дифференцированные, назовём их в данном контексте, ментальные смыслы существования. Эти смыслы таргетированно связаны с эволюционным линейным паттерном развития, предложенным Д.Беллом.

По теории Р.Дарендорфа для человечества в разные эпохи/формации его существования характерны следующие ментальные смыслы:

1. Homo faber (человек работающий) для аграрного общества;
2. Ноmo universalis (человек универсальный) для индустриального общества;
3. Homo consumer (человек потребляющий) для постиндустриального общества.

Таким образом, Р.Дарендорф, выделяя тип Homo consumer, определяет социальный праксис экономики постиндустриального общества: обеспечивать постоянно растущие флексиболизированные потребности человека с помощью сегментирования рынка (кастомизации и т.д.).

Это становится возможным только на фоне характерного роста доходов, повышения уровня образования и увеличение свободного времени среди большинства слоёв населения, что приводит к социальной дивергенции, формирует новую социальную реальность, важнейшую роль в обществе начинает играть новая политико-социальная страта средний класс. Только наличие данного тренда позволяет уже говорить о складывании характерных черт постиндустриального общества.

При этом вслед за социальной модернизацией возникающее в постиндустриальную эпоху общество потребления/потребителей трансформирует и политическую систему, для которой характерной чертой является демократия, как политический режим.

Изменения в политической области следует трактовать через призму социальной включённости (понятие, введённое в научный оборот Э.Гиденнсом), под которой понимается «формальное применение и действительное осуществление тех политических прав, которыми обладает каждый член общества, и тех гражданских обязанностей, которые он должен выполнять. Однако осуществление на деле этих прав и обязанностей зависит в значительной степени от равенства возможностей граждан », а равенство обеспечивается как раз посредством доступа к образованию и повышением квалификации.

Социальная включённость инициирует политическую активность населения, его «включение» в политический процесс, в конечном результате активно способствует складыванию основ гражданского общества. Формируется устойчивый тренд в виде участия населения не только в органах местного самоуправления, но и в работе правозащитных, просветительских, экологических и иных общественных организаций, что изменяет политический климат в стране, формирует новую политическую структуру в дихотомии государство-общество, где общество начинает играть всё более заметную роль.

Проявлением такого «народного конструкционизма» является деятельность некоммерческих организаций (НКО), роль которых в обществе возрастает, в том числе и как организаций оказывающих некоммерческие услуги в общественном секторе. Как результат, кроме собственно возмездного обмена, в рамках общественных организаций (наряду также с творческим безвозмездным взаимодействием личностей, приводящих в частности к обмену идеями и информацией) просматривается появление новых производственных отношений основанных на безвозмездном предоставлении благ и услуг, и это, по мнению исследователей, говорит о появлении контуров новой специфической экономики дарения (gift economy).

Так в 2006 году в США экономика дарения (gift economy) составила 5% ВВП страны, в ней трудилось приблизительно 10% всех занятых, а ёмкость данного рынка основанного на частных пожертвованиях достигла 186,6 млрд. дол.

Трансформация политической системы в данном направлении уже привела к появлению новых направлений развития демократического устройства в виде, например партисипативной и делиберативной демократии.

Именно на стадии вышеперечисленных изменений социально-экономических отношений, а также в экономической и в политической областях, уже складывается постиндустриальное общество, а его характерной особенностью становиться экономика сферы услуг.

В целом, однако, следует понимать, что данный тренд перехода стадиально (политически, социально и исторически) в эпоху/формацию постиндустриального общества, не может носить линейный характер быстрого и сингулярного, а значит инициированных, кем бы то ни было, и опирающихся на необоснованные идеи прогрессизма и формационного транзита. Наоборот? он является следствием закономерного мейнстрима историко-временного и сложнейшего фрактально-синергийного развития современных развитых обществ.

Одной из характерных особенностей развития и существования постиндустриального общества становиться сервис, как новое функциональное понятие. В рамках новой реальности функцией сервиса становиться уже не только обслуживание, что было характерно и для доиндустриального и индустриального обществ, но и структурирование значительно усложнившихся социальных, экономических, и вслед за ними политических отношений в постиндустриальном обществе.

Более того, сервис формирует на основе возросшего покупательного спроса населения приоритеты экономического развития общества, ориентируя, перепрофилируя и как бы закольцовывая экономику на решение всё возрастающих потребностей населения.

Наибольшего развития в становлении постиндустриального общества добились к концу ХХ – началу XXI века, прежде всего США, а также Япония и страны Западной Европы.

На примере США видно, что структура американской экономики показала невиданные темпы развития и роста третичного сектора в период с конца 40-х годов до 90-х годов ХХ века. В частном секторе американской экономики, которая в процентном отношении в структуре ВВП (добавленная стоимость в % от ВВП), составляет доминантный показатель на протяжении последних 60 лет, а именно константу около 87% (87,5 % в 1947 году и 87,1% в 2008 году, соответственно государственный сектор от 12,5% в 1947 году до 12,9% в 2008 году), производство услуг росло значительными темпами. В 1947 году данный показатель составлял 44,8% , в 1987 году-- 58,8 %, в 2000 году -- 66,5 % , в 2008 году-- 68,2% ко всему производству в частном секторе.

Производство товаров в индустриальном сегменте частного сектора экономики США в процентном соотношении в структуре ВВП за этот же период сократилось с 41,9% в 1947г., до 18,9 % ВВП в 2008г. Имплицитно росло и число занятых в третичном секторе экономики США: в 1973г. эта доля составляла 54-55% от всего занятого населения, в 1990г. – 64-66%, в 2007г. 72-73%.

При этом в сферу услуг включается несколько компонентов. Прежде всего, следует выделить:

а). услуги на рынке высоких технологий (НИОКР, обслуживание компьютерного рынка, био- и нанотехнологии, новые конструкционные материалы, атомная энергетика, когнитивные технологии и т.д.), всё что составляет шестой технологический уклад;
б). посреднические услуги (финансовые услуги, логистика и др.);
в). услуги в бытовой сфере и др.

Рынок первого компонента/сегмента услуг является базисным для дальнейшего развития постиндустриального общества. Развитие высоких технологий привело уже в начале XXI в. к формированию, по мнению исследователей новой стадии постиндустриального общества. Которое получило название: информационное или виртуальное общество.

Для информационного общества характерен, прежде всего, новый уровень информатизации экономики. В таких странах как США, Германия, Норвегия и некоторых других уровень информатизации экономики достиг более 89%. В то время как в России отсутствует даже методика объективной оценки уровня информатизации общества. Чтобы понять, что «информационный разрыв» как неравенство в доступе к информации принял стадиальные различия, приведём следующий пример, в России уровень распространения Интернета (2007г.) составлял 22,8%, а в развитых странах достиг более 90%.

В связи с бурным развитием информационных технологий в экономиках развитых стран часть исследователей утверждает, что информационное общество это следующий за постиндустриальным обществом этап развития, современных развитых стран (над данной проблематикой активно работает целый ряд исследователей, таких как А. Бюль, Н. Луман, М. Паэтау, А. Крокер и др.).

Тем не менее, сегодня очевидно, что экономика постиндустриального общества (страны-продуценты) живёт и развивается за счет агрегации высоких технологий, их разработок и внедрения в экономику, кастомизации, продаж разработанных высокотехнологических продуктов, их сервисного обслуживания.

Компании-продуценты, работающие на рынке высоких технологий, сегодня в развитых странах (США, Япония, страны Западной Европы и некоторые другие) являются наиболее перспективными и капиталоемкими. Их успехи связаны с приростом высокопроизводительных неосязаемых активов при широком использовании НТР это, прежде всего производство технологий и нематериальных идей.

Исследуя данную проблематику, американские экономисты Э.Бриньолфссон и Л.Хитт подсчитали, что «на каждый доллар, вложенный в информационные технологи, фирма получает дополнительно 9 долларов неосязаемых активов» . В данной связи стоит вспомнить хотя бы Microsoft.

Использование высоких технологий в производстве позволяет не только создавать новые перспективные продукты на рынке, но и что не менее важно с помощью данных технологий, прежде всего, информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), модернизировать и гармонизировать менеджмент более эффективно управлять бизнесом, что экономит значительные средства т.к. скорость принятия решений и аллокации с помощью высоких технологий (компьютерной сетевой связи, высокоскоростных электронных сетей, системы on-line, когнитивных технологий и т.д.) возрастает многократно, что в свою очередь стимулирует рост мобильности и гибкости производства, создавая для таких компаний ещё больше преимуществ на рынке.

Более того, в тех странах, где целенаправленно принимаются меры на повышение уровня конкурентоспособности сферы услуг/сервиса, инвестиций и внедрения в экономику ИКТ, это приводит к ускорению роста производительности труда. К примеру, в США сфера услуг после 1995г. обеспечивала 73% прироста производительности труда в частном секторе . Характерным примером является торговая компания «Уол-Март», которая одной из первых стала использовать штрих-код, что повысило производительность труда.

Целенаправленная политика руководства компании на внедрение инновационных идей, в том числе и создание концепта гипермаркета покорившего мир, помогла, по мнению автора статьи об «Уол-Март» в «The Wall Street Journal» Г. Макуилльямса «повысить производительность труда в Америке, понизить уровень инфляции и укрепить покупательную способность миллионов людей».

Следующим шагом в развитии концепта гипермаркета уже сегодня становится применение в розничной торговли нанотехнологий, а именно внедрение RFID-технологии (технологии радиочастотной идентификации), что позволит управлять магазинами и покупателями в on-line режиме, списывать деньги с RFID-карточек автоматически и избавиться от касс и кассиров .

В целом, в США в период с 1996г. по 2004г. показатель совокупной факторной производительности (СФП) вырос на три четверти . В то время как в российской экономике ситуация совершенно противоположная. По итогам 2006г. производительность труда у почти 65% всех занятых в секторе сферы услуг была ниже, чем в реальном секторе экономики.

Хотя данный тренд развития третичной экономики сегодня не оспаривается, но не следует его, и упрощать, ибо он имеет достаточно сложный и нелинейный, и даже фрактальный механизм реализации.

В первую очередь это связано с так называемым парадоксом Р.Солоу, введенным американским экономистом, лауреатом Нобелевской премии 1987г. Ещё одним примером нелинейности развития третичной экономики является эффект У.Баумоля , который продуцирует замедление роста производительности в экономике ввиду интенсивного перемещения рабочей силы в сферу услуг.

Новые реальности современного мира диктуют и новые социальные отношения. Из-за высоких темпов внедрения новых технологий ценность человеческой жизни значительно возрастает. Научно-техническая революция и связанное с ней развитие высоких технологий, современный уровень менеджмента требуют высоких профессиональных качеств работников и их высокой квалификации.

Развитые страны столкнулись с этой проблемой во второй половине ХХ в. Отсутствие достаточного числа необходимых специалистов приводило к снижению темпов экономического роста. Ответом на этот вызов стало создание новой экономической теории: теории человеческого капитала.

Теория была разработана в 60-е гг. ХХ в. Её создатели американские экономисты Т.Шульц, Г.Беккер, Э. Денисон, Л. Туроу и другие подчеркивают, что наряду с физическим капиталом (финансовым и промышленным) в экономике развитых стран действует новый тип капитала. Он получил название – человеческий капитал.

По своей стоимости он превосходит физический капитал. ООН рассчитывает уровень развития человеческого капитала, с помощью интегрального индекса развития человеческого потенциала (ИРЧП) который показывает сегодня, в контексте модернизационного тренда, по существу перспективы, направления и темпы развития экономик отдельных стран. Россия по этому важнейшему показателю занимает далеко не ведущие позиции, находясь на 67 месте в мире.

Информационные технологии и генерируемые ими неосязаемые активы, человеческий капитал являются важнейшими компонентами формирования в постиндустриальных странах новой социально-экономической действительности -- революции знаний.

Революция знаний опирается на НТР, ИР (информационную революцию), наращивание населением т.н. невещного богатства, прежде всего знаний, приобретающих суть нового капитала, за счёт которого развиваются производство нематериальных идей и технологий, экономики в целом, формируется богатство страны и доходы отдельных граждан. Когда сегодня знания становятся/являются субстратом успешности и праксисом развития экономик не только постиндустриальных стран, но и любой страны, которая стремиться стать/быть конкурентоспособной. Именно об этом неявном компоненте знания писал С.Кузнец: «Эпохальная инновация, которая характеризует нынешнюю экономическую эпоху, заключается в расширенном применении науки для решения проблем экономического производства». И далее: «Таким образом, когда мы говорим, что отличительной чертой современной эпохи является применение науки к проблемам экономического производства и человеческого благоденствия, мы имеем в виду, что её отличает особый климат человеческих мнений, определенные господствующие взгляды на соотношение человека и вселенной, благоприятствующие развитию науки и её практическому применению» .

Приоритетным направлением развития в постиндустриальном обществе, его мейнстримом становится инновационная экономика, реализуемая в стратегии инновационного лидерства.
Всё это позволяет говорить о «новой экономике» постиндустриального общества, чертами которой можно считать:

1. третичную экономику (инновационная экономика, экономика сферы услуг);
2. человеческий капитал;
3. революцию знаний;
4. передовые высокотехнологические отрасли экономики;
5. мобильность и кастомизация товаров, услуг, капиталов, технологий, информации;
6. повышение качества жизни широких слоёв населения;
7. расширение рынка услуг.

Однако в России существуют собственные особенности развития постиндустриального общества.

Продолжение следует...


Источник: Ключевские чтения – 2011. Модернизационные процессы в России: XIX - начало XXI вв. К 150-летию отмены крепостного права: Материалы Всероссийской научной конференции: Сборник научных трудов. М.: МПГУ, 2011, в 2-х тт. Том 2. С.400-411.


Николай Дмитриевич Постников
Московское областное отделение Российского общества политологов