Алексей Улюкаев об Украине, санкциях США и рубле

Фундаментальные риски замедления экономики России остаются, к ним добавляются внешние факторы. О том, что в этой ситуации необходимо предпринимать и стоит ли России отказываться от доллара в качестве расчетной валюты со странами-партнерами программе "Мнение" рассказал министр МЭР Алексей Улюкаев.

Ведущая программы "Мнение" Эвелина Закамская обсудила с министром экономического развития Алексеем Улюкаевым, что будет, если в отношении России будут введены санкции Европы и Америки.

Алексей Валентинович,непростая ситуация, о которой предупреждало российское правительство еще в конце года, сейчас усугубляется политическим фактором, связанным с событиями на Украине, в Крыму и возможным присоединением Республики Крым к России, и главное – международным политическим давлением, которое сегодня переживает Россия. Как в связи со всеми этими факторами вы сегодня корректируете прогнозы для российской экономики, и насколько серьезными остаются эти риски?

Риски весомые и очевидные. Мне все-таки хотелось бы обсуждать не те риски, которые связаны с какими-то приходящими обстоятельствами, а базовые, фундаментальные риски. Фундаментальные риски замедления российской экономики, которые стали реализовываться середины 2012-ого года – вот уже почти два года мы в этой ситуации. И они могут быть на короткой дистанции скорректированы различными внешними обстоятельствами в ту или другую сторону, но в целом они никуда не уходят, ни откуда не приходят.

Это риски, связанные с замедлением инвестиционной активности, связанные с высокими издержками, прямыми издержками и транзакционными издержками, связанные с высокими административными барьерами, избыточным регулятивным давлением на бизнес. Вот то, чем мы пытаемся заниматься все это время. Конечно, на них определенным образом накладываются обстоятельства, связанные с какими-то санкциями, каким-то внешним давлением.

По сути, что такое механизм санкций? Это механизм ужесточения спросовых ограничений. То есть вы сталкиваетесь с ситуацией, когда глобальный спрос на ваши товары и услуги становится ограниченным, а с другой стороны возникают ограничения по глобальному инвестиционному присутствию. То есть инвесторы и сами по себе снижают аппетит к риску, им еще, может быть, кто-то подсказывает и помогает принять такое решение.

На самом деле с точки зрения конечное эффекта это опять же знакомые вещи: и то, и другое – спросовые ограничения и ограничения по инвестиционному присутствию – это то, с чем мы сталкиваемся. Поэтому мне кажется, что наш ответ на это должен быть последовательным продолжением нашей работы по улучшению инвестиционного климата, по созданию для предпринимателей более комфортной и дружественной среды и по снижению издержек и повышению возможной финансово-экономической привлекательности инвестиций в российскую экономику. По большому счету, все остальное, это какие-то очень временные, очень краткосрочные решения и меры, которые, наверное, могут иметь место, но которые не должны быть в центре нашей экономической политики.

Вы себе представляете, насколько нам нужно улучшать инвестиционный климат в условиях влияния этих внешних факторов? Эта работа и раньше велась непросто и была для России сложной и медленной. А сейчас, когда риски оттока капитала возрастают, когда возрастает недоверие к российской экономике (и опять же оно обусловлено внешними политическими факторами), что можно предложить, чтобы сделать инвестиционный климат интересным?

Отток капитала - это серьезный вызов. И страны, которые сталкиваются с этим вызовом, на самом деле находятся на развилке. Вы можете с одной стороны принять решения, ограничивающие свободу движения капитала, ввести ограничения административные, экономические на вывоз капитала, сказать: “раз уж вы сюда пришли, то будьте любезны работать здесь, у вас нет альтернативы”. Это означает, что мы для всех возможных иных инвесторов сразу ставим серьезные ограничения, они вряд ли будут принимать решения по инвестициям.

Либо другой вариант: мы говорим, что мы не будет вводить никаких ограничений, конечно, вы можете выводить отсюда свои капиталы, но вы выводите не просто капиталы, вы выводите возврат на капитал. Мы говорим, что у вас есть большая возможность заработать, попросту говоря. Риски инвестирования не высоки, а доходность привлекательная - делайте свой разумный выбор, поэтому мы должны сделать все, чтобы снизить риски инвестирования. Они ведь не просто связаны с гарантиями от национализации.

Мы должны обеспечить просто комфорт для работы. А это означает, что инвестор, который пришел, будь то местный инвестор, или внешний инвестор, он получает в разумные сроки и без больших финансовых затрат все, что нужно для обеспечения инвестиций: земельный участок с понятными параметрами, доступ к энергетическим, газовым сетям, квалифицированную рабочую силу, низкое обременение налогов и какое бы то ни было еще, некоторые гарантии от избыточной активности силовых структур и т.д. И мы это кладем на стол, и тогда инвестор делает выбор.

Понимаете, даже в условиях довольно плохих политических отношений, которые были у нас в те или иные годы с Великобританией, например, или с Францией, инвесторы приходили и работали, потому что они получали ясный сигнал, что их инвестиция будет защищена и будет обеспечен необходимы возврат на капитал. Вот и все. Это довольно простая арифметика.

Вы сейчас наблюдаете за тем, с каким трудным выбором столкнулись наши европейские партнеры, когда речь идет о введении санкций экономического характера против России. И как в каждой конкретной стране по этому поводу сомневаются и переживают. Вы упомянули Великобританию, которая серьёзно зависит от наших финансовых операций в Лондоне. Испания - это большой туристический рынок. Россияне - это очень щедрые туристы, активно посещающие Европу. И как вы думаете, в каком ключе будет дальше развиваться ситуация? На сегодняшний день 17 марта вроде бы принято решение уже начать вводить некоторые санкции. Пока они довольно частный характер носят. И какую позицию здесь нужно занять России для того, чтобы эти санкции не принимали характер неразумной огульной политики?

Я бы к этим странам добавил Германию, Францию, Италию и других наших партнёров. На самом деле интересный парадокс: на национальном уровне есть высокая степень готовности работать с Россией, на наднациональном уровне, на уровне европейской комиссии в Брюсселе этой готовности гораздо меньше. И поэтому механизм введения санкций в основном не национальный, а наднациональный.

Тем не менее, я считаю, что тот объем экономических, торговых и инвестиционных отношений, который есть между Россией и европейским сообществом таков, что он не позволяет политикам принимать слишком быстрые и слишком легкие решения. Это в отличие от США, с которыми мы, к сожалению, не смогли нарастить такой объем торговых и инвестиционных отношений, которые были бы здесь сильным сдерживающим фактором. Там это возможно, здесь, мне кажется, это вряд ли возможно.

Тем не менее, мы должны готовиться к любой возможной ситуации. Мы должны быть, прежде всего, в контакте, в переговорах с нашими европейскими партнерами, мы не прерываем этих отношений. К чести наших партнеров они тоже не прерывают. Вот прямо сейчас в Брюсселе идут переговоры с нашими европейскими коллегами в части выстраивания отношений в треугольнике “европейское сообщество-Украина-Россия”, можем мы или не можем делать одновременно два типа соглашений ассоциирования части Украины в ЕС и сохранения ее в рамках единого таможенного тарифа СНГ и так далее. Это работа, которая не прерывается, она продолжается, и в скором времени я будут с моими коллегами встречаться и обсуждать. Мне кажется, что этот мощный поплавок экономических связей сдерживает всегда политиков.

Министр экономики самопровозглашенного правительства Украины сегодня объявил, что он разговаривал с вами и провел с вами некий диалог. Как вы оцениваете этот фактор? Это продолжение попытки диалога, когда политика не должна давать на экономику? И как вы оцениваете потенциал российско-украинских отношений в экономике сейчас?

Я действительно имел контакт с министром экономики Украины, нового правительства. Степень легитимности этого правительства нам не совсем понятна , но тот объем отношений, ведь есть реальные предприятия, которые имеют реальные кооперационные связи, есть большой объем взаимной зависимости, и мы в любом случае несем ответственность за развитие этих отношений.

Мне кажется, что министр экономики Украины, господин Шеремета - это разумный и квалифицированный специалист, с которым мы можем обсуждать вопросы в техническом аспекте. Понятно, что какой-то диалог политический невозможен до тех пор, пока мы не убедимся в легитимности правительства. Но многие вопросы мы должны обсуждать.

Это был конструктивный разговор? Сняты ли на сегодняшний день опасений за российско-украинские кооперации, которые занимают важное место в российско-украинских отношениях? У нас особенно такие предприятия находятся в оборонно-промышленном секторе, что не может не беспокоить сейчас Россию.

Этот разговор был довольно таким рамочным. Безусловно, мы не могли продвинуться в обсуждении серьезных вопросов. У нас есть вопросы кооперации, у нас есть вопросы взаимных претензий в части ограничений на свободное движение товаров. Мы безусловно будем с этим работать, у нас кстати до сих пор существует дорожная карта, которую мы с предшествующим министром экономики, господином Прасоловым подписывали. Ее никто вроде бы не отменял, поэтому мы должны иметь это в виду. Это же наше предприятие, что бы ни происходило. Чтобы не было как в известной пословице: “Паны дерутся, а у холопов чубы трещат”. Нам чубы наших предприятий очень дороги. Мы хотели бы защитить их интересы в любую секунду, в том числе и сегодня.

А какие возможности для этого существуют? Я упомянула оборонно-промышленный комплекс, авиастроение - это очень важная часть нашей экономики. Какие механизмы для этого есть? Что мы можем сделать, если этим предприятиям будет грозить опасность существования?

Это очень сложный вопрос. Просто кооперация существует, поскольку существует определенный таможенный режим, режим технического регулирования. Если он будет меняться, в том числе, если он будет меняться по причине подписания Украиной соглашения с европейским сообществом, значит, мы можем заново переосмыслить эту ситуацию и, возможно, изменить рамки этой кооперации. Это на самом деле очень сложный вопрос технических регламентов.

Алексей Валентинович, сегодня в российском экономическом сообществе некоторые горячие головы говорят о возможности ответа на санкции, которые могут последовать со стороны наших западных партнеров, прежде всего. Как вы оцениваете их потенциал и целесообразность?

Помните, есть замечательная пьеса Шварца “Обыкновенное чудо”, и там охотника обвиняют, что он что-то там неправильно стрелял. И его ответ, что лучший ответ - это пойти и добыть еще больше дичи. Ответ состоит не в том, чтобы на санкцию отвечать санкцией, а ответ состоит в том, чтобы отвечать лучшими возможностями для бизнеса, для экономического развития, торговли, кооперации, инвестиций. Я считаю, в этом будет наше большое преимущество, если мы скажем инвесторам: “в любом случае, как бы ни складывались отношения в этом аспекте, во всех других аспектах вы абсолютно защищены, вы можете совершенно смело работать, вы будете пользоваться режимом наибольшего благоприятствования”.

Бывший глава ФРС Алан Гринспен недавно дал интервью, в котором сказал, что на самом деле США мало чем сегодня могут навредить РФ, разве что устроить какой-то переполох на финансовых рынках. Как вы оцениваете вероятность жесткости влияния американских санкций, потому что здесь они наиболее возможны?

Безусловно, скреп экономических здесь меньше, поэтому степень свободы американских партнёров в применении каких-то жестких мер гораздо больше. Я думаю, что они не должны пойти за пределы индивидуальных санкций. Если они пойдут, это означает усложнение системы международных расчетов, системы торговых отношений, платежей. Это означает, что мы должны отрабатывать те линии, которыми мы раньше занимались. Ну, скажем, увеличивать объем торговли, которые обслуживаются национальными валютами.

Почему в отношениях с Китаем, Индией, Турцией, другими странами мы должны конвертироваться в долларах? Зачем нам это? Мы должны конвертироваться в национальных валютах. Это касается энергетики, нефти, газа и всего остального. Нормальное контрактирование в национальных валютах, кредит экспортный импортный в национальной валюте - это очень хорошее средство, которое обеспечивает обе стороны, и продавца, и покупателя, от каких-то санкций, которые могли бы расстроить их платежно-расчетные отношения. То же касается и управления резервами, и инвестиционного сотрудничества. Максимальная ориентация на локальные валюты, на локальные финансовые системы - это нормальный путь.

Для этого должны быть двухсторонняя готовность с этим партнерами, с которыми мы переходим на иные расчеты.

Мы проделали немаленький путь в этом смысле. У нас есть и с КНР договоренность об обслуживании торговых отношений местными валютами - рублем и юанем. При чем мы двигались от приграничной торговли, а потом перешли в целом к торговым отношениям. Мы в этом смысле продвинулись и с Индией, и с Турцией, и с Вьетнамом и другими странами. Нужно, мне кажется, смелее на это идти, и прежде всего это должно касаться наших нефтяных и газовых компаний. Мы уже какое-то время ведем работу в этом направлении, чтобы они смелее шли на заключение контрактов в рублях или в валюте страны-партнера. Я думаю, что сейчас есть дополнительным импульс к тому, чтобы сейчас, наконец, эту работу финализировать.

Алексей Валентинович, обсуждается ли сегодня в экономическом блоке правительства судьба республики Крым как возможного будущего субъекта РФ? Потому что на сегодняшний день Крым нужно рассматривать, наверное, как большой инвестиционный проект, учитывая то, что его нужно будет поддерживать и с точки зрения дефицита бюджета и энергодефицита? Потому что если Крым прерывает все отношения с Украиной, то они обеспечивают себя энергомощностями только на 10%. Соответственно здесь нужно будет решать целый ряд вопросов по переподключению энергосистемы Крыма на российские мощности. И плюс это прибавление новых российских граждан, перед которыми возникают новые социальные обязательства.

Безусловно, это обсуждается. Все эти вопросы, которые вы назвали. Это прежде всего вопросы локализации, локализации казначейского обслуживания, исполнения налоговых обязательств, и в свою очередь, исполнение обязательств бюджета перед гражданами и компаниями, это платежи и расчеты, это банковское обслуживание, энергетика, водоснабжение, обеспечение систем связи, включая мобильную связь.

Все это предполагает локализацию, поскольку центр принятия решений этих вопросов находится за пределами крымской автономии. Это большая, но понятная работа. Второй спектр проблем - это, конечно же, бюджетирование. Действительно это возможное выравнивание социальных обязательств перед пенсионерами, перед получателями иных социальных трансфертов.

Так, на круг, полтора, два, два с половиной раза отличаются величины пенсий, социальных трансфертов в РФ и на Украине, и в частности, в автономной республике Крым. Это требует дополнительных, возможно, бюджетных затрат. Кроме того, существует проблема трансфертов, которые до сих пор получала автономная республика Крым из бюджета Украины - они должны быть безусловно замещены иными трансфертами.

Это, видимо, потребует внесения некоторых изменений в закон о бюджете, но это тоже понятные вещи. Вещь, которая немножко менее понятна, это инвестиционный аспект. Как мы должны рассматривать его? Вот мы говорим о территориях опережающего развития применительно к Дальнему Востоку. Возможно, мы должны будем переориентировать эту позицию.

Почему мы должны замыкать это на определенный регион? Может быть, мы должны рассматривать Крым и может быть не просто Крым, а Крым как часть причерноморской территории опережающего развития, которая объединяла бы Крым и российское Причерноморье. И, возможно, может быть создан очень интересный инвестиционный кластер.

Речь бы шла о туризме, о портовом хозяйстве, о логистике и о сопутствующих сервисах, услугах. Мне кажется, мог бы возникнуть очень интересный инвестиционный проект. Мы сейчас только в самом начале обдумывания этих вещей, но здесь возникают, мне кажется, большие перспективы.

Одной из особенностей экономики Крыма является довольно высокий процент малого и среднего бизнеса, опять же связанного с секторами туризма и сферы услуг. С точки зрения инвестиционного потенциала это может быть интересно для России и для возможности поддержки этих проектов, может быть, при помощи средств ФНБ. Это очень интересный аспект, потому что мы не только можем привнести свои компетенции, свои знания и свои возможности, но и что-то взять от того, что есть в Крыму. Действительно работа по сервисному сопровождению более крупных проектов, среднего и малого предпринимательства в республике Крым развита неплохо, и мы должны поддерживать это.

Можем мы или нет принимать решения, связанные с ФНБ - это отдельный вопрос. Мы всегда предлагали возможность использования этих средств для фондирования операций, финансовой поддержки малого и среднего предпринимательства, которые касались бы и иных регионов РФ. Они могли бы быть применены и здесь, но это требует дополнительного обсуждения.

Ну и тогда к вопросу о том, какие сегодня внутренние драйверы для роста экономики России сохраняются, и остаются ли в силе те проекты, которые намечали в конце прошлого года? Я имею виду для поддержания как раз малого и среднего предпринимательства и целый ряд других аспектов, которые должны были улучшить инвестиционный климат.

Те инфраструктурные проекты, о которых мы говорили, о снятии ограничений, прежде всего, транспортных, энергетических, безусловно, в силе. Вот мы сейчас вносим в правительство список из 7 проектов, с нашей точки зрения высокой степени проработки, которые касаются энергетики, телекоммуникаций, транспорта, которых мы считаем возможным финансирование из средств ФНБ. И если правительство нас поддержит, эту работу можно будет начать уже в этом году, поддержать те два больших проекта, решения по которым уже приняты, то есть БАМ Транссиб и ЦКАД.

Кроме того, мы хотели бы максимальное использование средств частного инвестора через программы государственно-частного партнёрства. Соответствующие изменения в законодательство находятся в Госдуме, и мы рассчитываем, что в эту сессию эти законы будут приняты: Закон о государственно-частном партнёрстве и изменения в Законе о концессиях, которые позволят серьезно расширить сферу применения этих отношений и сферу вложений средств частных инвесторов в общественную публичную инфраструктуру. Здесь мы должны продвинуться.

За первый месяц этого года были хорошие новости. В частности, Россия провела Олимпиаду с честью, выиграла, принесла много медалей, а главное, что сейчас в Росси появился регион полностью обеспеченный инфраструктурой. Может ли теперь он стать центром для притяжения бизнеса. Как вы оцениваете его потенциал?

Я считаю, что такой потенциал есть. Теперь вопрос менеджмента, качества управления, государственного и корпоративного этими кластерами, которые уже созданы теми финансовыми отношениями, которые есть. Использование региона большого Сочи как всесезонного рекреационного оздоровительного центра, спортивного центра высшего международного класса - это хорошая возможность, но ей надо уметь воспользоваться. Это означает логистика, комфортный режим для приезжающих, безопасность, высокое качество услуг. Если мы сможем это обеспечить, я уверен, что здесь перспективы очень обнадеживающее.

А государство будет мониторить качество менеджмент? Или уже все сделали, отдали, и все?

Нет-нет, конечно, далеко не все сделали. Конечно, нельзя отдать это просто на откуп регионам, частному бизнеса, нужно задавать высокую планку лучших образцов корпоративного управления, сервиса, услуг. Сейчас даже наш потребитель весьма искушен, он имеет опыт сравнения качества сервиса и соотношения его с ценой, которая предъявляется в различных странах, поэтому мы должны ему доказывать каждый день и час, что наш сервис лучше, а наши цены сопоставимы.

Олимпийские и паралимпийские игры наводят на мысль о том, что россияне - это люди подвига. Люди, которые лучше всего себя показывают в каких-то критических условиях. Вот мы в конце года говорили о возможной стагнации и ослаблении российской экономики, а сегодня, когда ситуация усугубилась, можно ли надеяться на то, что мы все сделаем наоборот и покажем то, чего от нас никто не ожидал?

Это немножко радикальная постановка вопроса. Я считаю, что мы должны просто делать то, что требуется. Я думаю, что мы правильно себе представляем те ресурсы, которые у нас есть, и те механизмы, которые должны быть задействованы, чтобы эти ресурсы реализовывать. Нужно просто работать, не срываюсь в эмоции.

Беседу провела ведущая программы "Мнение" ТК "Россия-24" Эвелина Закамская.