Корсиканские трудодни русского гастарбайтера

Корсиканские трудодни русского гастарбайтера

Репортер «СП» отправился батрачить в сады и на виноградники Франции


Я самый настоящий нелегал, единственный русский в бригаде арабов на Корсике. Как все мы оказались здесь? И почему я выбрал для нелегальной работы во Франции именно Корсику? Немного истории.



Мигрантская оттепель

Ещё в не столь давнее время этот остров считался очень бедным. Семьи были многодетны, но 80% молодёжи уезжало на континент. Сегодня всё изменилось – туризм. Сезон длится полгода, причём приезжают люди состоятельные. Корсика стала даже богаче, чем континентальная Франция. Как мне сказали, каждый год приезжает семь миллионов туристов на миллион жителей острова. Активен местный сепаратизм, и корсиканские националисты даже изредка организовывали террористические акты. Париж далеко. Мигрантами и их «незадекларированной работой» никто не интересуется.

Хозяина, у которого в континентальной Франции ловят работающих «по-чёрному» (отнюдь не обязательно это мигранты), жестоко штрафуют, обычно это происходит по доносу соседей или конкурентов. А самого мигранта могут (по крайней мере, - теоретически), посадить на короткий срок в тюрьму. Но на Корсике всё либеральнее.

Говорят, мэр близлежащего приморского городка приблизительно в 2000-м году вообще давал местным жандармам указания не трогать «лиц в неотрегулированной ситуации», как здесь официально называют нелегальных мигрантов:

«На них держится вся покраска, починка, уборка нашего города. Если их отлавливать – туристский сезон у нас будет сорван».

С приходом к власти Саркози в качестве министра МВД, а затем президента, гайки слегка закрутили. Но при Франсуа Олланде снова наступила «оттепель». Полиция и жандармерия во Франции немногочисленны, в тюрьмах мест мало, на их содержание средств нет. В стране действует невообразимое количество законов, некоторые из них были приняты ещё во времена Наполеона, соблюсти их все в принципе невозможно. Какие из нарушений полиция будет пресекать, а какие тихо игнорировать, решает она сама. При этом она руководствуется текущей политической ситуацией, негласными указаниями свыше и телефонным правом. Вероятно, сегодня во Франции дано конфиденциальное указание вместо мигрантов сосредоточить все свои силы на наркодилерах и убийцах.
Вопреки впечатлению, которое может сложиться из телепередач, 90% нелегальных мигрантов прибывает во Францию не контрабандным путём, а по Шенгенской визе. А потом бесследно «растворяются» на просторах Европейского Союза. Так поступили и мы.

В батраки по конкурсу

Самым реальным способом быстро устроиться на работу – стать сельскохозяйственным батраком, что я понял во Франции еще в 1999 году, когда занялся этим делом в первый раз. Спустя полтора десятилетия решил тряхнуть стариной и посмотреть, что и как здесь изменилось.

Как работают во Франции? При всех маразмах французского сельскохозяйственного производства, о которых я ещё расскажу, там есть два огромных плюса.

Во-первых, в разгар сборки урожая все хозяева работают в поле лично, вместе с жёнами, малолетними детьми и внуками. Ещё – со специально приглашёнными городскими родственниками, которые приезжают тоже с детьми. Детям, кстати, платят, как положено. Поэтому владелец очень крупного фруктового хозяйства, на которого вкалывали десятки сборщиков, нанимал меня на работу не в своём кабинете, а на дереве, где сам собирал плоды. И я, задрав вверх голову, так с ним и разговаривал.

Во-вторых, поражает исключительно приветливое отношение хозяев к батракам. Особенно - к работящим. Иногда – хорошее домашнее питание вместе со всеми членами семьи. Часто даже с вином. И проживание в специально отстроенном каменном строении.

Бывает, предлагают готовить самим. Но тогда дают горелку, газ и посуду, подвозят отовариться к супермаркету, ставят телевизор, видео. Все бытовые пожелания исполняются моментально. Например, когда я пожаловался, что на солнце обгорает лицо и попросил крем от загара, мне его доставили через два часа.

Во Франции чаще применяется почасовая оплата. Это так называемый SMIC (salaire minimum de croissance – минимальная заработная плата). В условиях, когда фактически половина взрослого населения сидит без работы (глупости про 10% безработицы, о которых часто говорят по телевизору – забудьте), платить меньше – нельзя. А больше – совершенно не нужно. SMIC получает весь трудовой народ – строители, продавцы, официанты, сборщики урожая. И лишь достаточно узкий круг незаменимых специалистов может рассчитывать на что-то большее.

Сдельная зарплата тоже применяется, но реже.

Когда я ехал в первый раз на сбор урожая во Францию, в моей душе царил страх: каковы же у них нормы? Сумею ли работать на равных? Так вот: нормы там устанавливают не в расчёте на мифических ударниц «с руками как грабли», а на нормального среднестатистического труженика.

Первой моей работой в 1999 году был сбор вишни. В первый день я выполнил 80% нормы. На норму, соответствующую SMIC, вышел на третий день. А к концу сезона выдавал 120%.

Во Франции работа батрака-«сезонника» рассматривается не как прогулка на свежем воздухе, а как полноценная законная работа с социальными отчислениями. Она идёт в трудовой стаж. Поэтому существует и профессиональные «сезонники». Зачастую они целыми семьями начинают сезон на клубнике в Испании, постепенно продвигаясь на своей машине к северу вслед за созревающим урожаем. И так из года в год. Всю жизнь.

Работа рассматривается как травмоопасная – один из хозяев-виноградарей совершенно спокойно прореагировал на отсутствие у меня разрешения на работу, но поинтересовался: «А у вас есть страховка?» Правильно сделал: порезать палец виноградным секатором до кости можно запросто, а кто будет оплачивать наложение швов?

Места, где постоянно нанимают батраков, обычно «бронируют» заранее. Адреса хозяев передаются друзьям и от отца к сыну. Я как-то видел хозяйский альбом – на объявление в газете о найме на сбор винограда (две недели работы) желающие присылали ему анкету с фотографией. А он по фотокарточкам отбирал, кого ему брать, а кому отказать. Новичку, не имеющему связей, блата и опыта, пробиться в батраки крайне сложно. Во всех хозяйствах он слышит слово «complet». То есть – «Все места заняты». Знаю это не понаслышке. Но я слишком уж тёртый, чтобы меня это остановило.

Работа, работа, только работа

Главное, что нужно мигранту во Франции - думать только о работе, дружить только с людьми, которые ищут работу, разговаривать только о том, как найти работу. Искать её день и ночь. В том числе - разовую, на несколько часов. В любое время суток, сколь угодно грязную и тяжёлую. Полностью отрешиться от всего, что не имеет отношения к работе. Забыть про развлечения, пиво, кофе и женщин. Должно появиться ощущение, что ты как голодный волк - бежишь зимой по тундре и ищешь добычу. Если не находишь её в течение нескольких дней – конец. Только с таким настроением можно пробиться в бешеной конкуренции с себе подобными.

Мои предки работали когда-то подобным образом на юге Российской империи. Так что ничто не ново под луной. Но колесо истории повернулось. И в двадцатые годы из следующего поколения моих предков вышли руководящие инженерные и иные кадры. Колесо истории снова повернулось. И мы снова попали в категорию «черни» и «быдла». И теперь уже я возрождаю традиции батрачества.
Для работы у меня серьёзные преимущества. Во-первых, французский язык – фактически родной. Во-вторых, я в прекрасной физической форме. В-третьих, помогают специфические навыки ловкости, инициативы и хватки бывшего предпринимателя.

Снаряжение батрака во Франции – рюкзак, палатка, спальник, одежда для работы. Питание - на завтрак хлеб (багет) и вода из крана. Обед: булка, банка марокканских шпротов, литр молока, плитка шоколада и апельсин. Ужин: дешёвое печенье на ходу. Плюс ко всему – хорошие комплексные витамины в таблетках.
Вопрос: а как же с пресловутыми бесплатными харчевнями для неимущих? Ответ: вы в батраки за деньгами нанимаетесь или европейским бомжом хотите стать?

Один среди арабов

Итак, за дело. Мне удаётся сразу пристроить рюкзак под охрану - это большая удача. И я методично обхожу налегке пешком по жаре три десятка прилегающих хозяйств. «Кооперативного винзавода», куда фермеры сдают виноград, в отличие от континентальной Франции тут нет. И это осложняет задачу. Все хозяйства уже укомплектована батраками. За месяц, за два. Много итальянцев и испанцев.
Но в целом европейцы разленились. Пока московская интеллигенция десятилетиями глумилась над фразой про «загнивающий Запад», он на самом деле сгнил окончательно. Одна труха осталась. И это хорошо заметно. Вся европейская система воспитания молодого поколения, кажется, направлена на воспроизводство бездельников, безработных, рахитов и идиотов.

Сценка, которая предстаёт перед моими глазами. Молодой испанец разговаривает через подругу-переводчицу с хозяином. Кепка набекрень, улыбка дегенерата, рахитичное телосложение, татуировка на щиколотке правой ноги. Там же и какая-то ленточка.

Хозяин спрашивает: «Вы когда-то в жизни работали? Нет? И, что, у вас идентификационных документов члена ЕС тоже нет? Как же вы приехали работать в другую страну, не взяв документов? Надо, чтобы вам срочно прислали бумаги, хотя бы факсом…»

Мне стало жаль хозяина.

Другое место, вакантных мест нет, но интересуюсь условиями. Только пять часов работы в день, с 7-00 до 12-00. В воскресенье - выходной! С соответствующей оплатой – приехавшие молодые европейцы не желают трудиться по жаре.

Все французские хозяева знают: хотите найти настоящих работников – ищите арабов. Считается, что лучше всего работают марокканцы. Чуть хуже – тунисцы. Ещё чуть ленивее - алжирцы. Но все они добросовестнее любого европейца.

Я веду себя уверенно и слегка нагловато, как и положено батраку, который хорошо знает себе цену. Легального права работать в ЕС у меня нет. Ищу, кто возьмёт «по-чёрному». Это строжайше запрещено и жестоко карается, если поймают. Но зато у меня аргумент убийственной силы: «Мсье, я хоть и европеец, но работать умею не хуже марокканца».

Наконец, нахожу, что хотел. 8-часовый рабочий день, без выходных. Берут «по-чёрному» и большие площади винограда - три недели гарантированной работы. Естественно, на таких «ужасных» условиях там работают только марокканцы и алжирцы. И я, единственный европеец, русский. Хорошо знаю, что работая в одной бригаде с арабами, мне надо будет вкалывать «на полную катушку».



Мигрантские будни

Сбор винограда – на предгорье. Несколько плантационных участков, судя по всему, были в закуплены в разное время у других владельцев. Расстояние между ними - до пятнадцати километров, грунтовая дорога. Посадки в неважном состоянии. Частью – старые. Виноград разных сортов. Вместо железобетонных столбиков для проволоки используют стальные и даже деревянные. Некоторые из них поломаны.

Оба трактора очень древние, сильно коптят. Один из них заводится легко, другой - с трудом. У него мотор не выключают. Микроавтобус, в котором нас перевозят, вообще сам не заводится. Мы его вначале дружно толкаем. Ручка боковой двери поломана.

А вот маленький винный цех, напротив, - автоматизированный. И функционирует без перебоев. Его обслуживает всего один человек – Али. Алжирского происхождения, он работает сейчас, в разгар страды, с утра до позднего вечера. Али – легализированный мигрант и трудится официально, по контракту. Вкалывает здесь с 2000 года.

Ещё один легальный постоянный работник – тоже араб, Надир. Он руководит нами, сборщиками. Нас семь человек, в основном выходцы из Марокко и Алжира. Большинству за тридцать – здоровые, крепкие мужики. Кто-то в первый раз здесь, кто-то работает каждый сезон. Есть и двое стариков, из местных. Один из них иногда водит микроавтобус.

Работают арабы, включая городских, исключительно быстро. Пользуясь тем, что хозяева лично не контролируют процесс сбора, передоверив всё Надиру, мы делает слишком большие перерывы и собираем четыре тракторных прицепа в день. Хотя могли бы «сделать» и шесть. Но зачем, когда оплата идёт за проработанные часы?

Между собой сборщики общаются на магрибском диалекте арабского языка. Со мной – на французском. Отмечаю, что они никогда не используют слова «мсье» (господин). Всегда - «комрат» (товарищ). Начинаю уже понимать отдельные арабские слова. Отношения в коллективе хорошие.

Кто-то из нас проживает в подсобке, кто-то в деревянном домике, кто-то в как-то оборудованном бывшем контейнере. Есть газовая плита. Можно помыться после работы на открытом воздухе прямо из шлага – температура днём под тридцать. Готовим себе сами. Хозяин даёт свежее мясо, недостающие продукты можно закупить в расположенном за три километра супермаркете.

Все сборщики винограда - «легализованные», то есть с правом проживания во Франции, но не все официально «задекларированы» как работающие. Как они сами себя охарактеризовали - «мусульмане умеренные». То есть - свинину не едят, но стаканчик вина вечером пропустить могут. И никаких молитв и ковриков для намаза.

Впрочем, хозяин озабочен:

- Я не расист, но арабы создают проблемы. Понимаете, в последние годы с их молодёжью что-то происходит. Идёт радикализация ислама, традиционный ислам стран арабского Магриба – не такой. Это всё государства Персидского залива мутят у нас во Франции воду.


Как арабы «легализуются»

Вот рассказ Ахмеда, выходца из Алжира:

- Я прожил во Франции на нелегальном положении десять лет. Здесь, на Корсике, было спокойно, проблем не было. Во Франции существует закон, что те, кто прожил десять лет, и тем самым показал, что выезжать отсюда не собирается, в автоматическом режиме получают гражданство. Надо только доказать факт своего пребывания за этот период в стране. Например, счета от врачей с датами, всякие справки. Сейчас я работаю в Бастии (второй по величине город острова) в фирме по покраске и штукатурке. Хозяин, итальянец, приостановил дела до середины до октября, отправил всех в отпуск за свой счёт и уехал в Италию. Позвонил товарищ и сказал: можно подработать на сборе винограда! Вот я и здесь».

Вечером, за чашкой чая, арабы вводят меня в курс местной жизни:

- В ноябре начинается сбор киви. Сезон длится до конца года. А в январе сезон сбора клемантин. Центр сельскохозяйственного района – городок Алевия на восточном побережье Корсики. Именно туда надо приезжать в нужное время. Есть ли контроль полиции за нелегалами, работающими «по-чёрному»? Никакого контроля, всё спокойно.

Когда-то в Брюсселе чернокожий выходец из Заира по имени Фай, с большим знанием дела вводивший меня в писанные и неписанные нюансы европейского образа жизни, рассказал об «африканской солидарности». Она распространяется на всех нелегальных и легальных мигрантов. Во Франции можно запросто подойти к группе арабов, узнаваемых по внешнему виду, и без лишних церемоний задать им вопросы, где именно есть поблизости работа на сборе урожая, в какие сроки, и силён ли полицейский контроль за нелегалами.

Даже если эти люди давным-давно легализованы, имеют очень респектабельный вид и «выбились в люди», они всё знают. Французы же не знают, как правило, ничего и растерянно хлопают глазами, слушая подобные вопросы. В своё время в рамках «африканской солидарности» меня, русского, мигранты подвозили куда нужно на своей машине, давали ценные советы, брали «из солидарности» на какие-то свои мелкие разовые работы.

Мигрант мигранту, какой бы он не был национальности, всегда друг, товарищ и брат.

Облава

В эту пятницу до обеда мы работали нормально, закончили работу на горном участке и перемещаемся на другой, рядом с приморским городком. Вдруг старик – сборщик, а сейчас шофёр, резко останавливает на трассе – там брат хозяина уже ждёт нас, с включённым мобильным телефоном.

«Облава началась на нелегалов, проверки выезжают прямо на поля. Тебя как зовут (уточняет по мобильнику)? Тебе нельзя работать, выходи. Тебе тоже. Ты старик, на пенсии, тебе можно. Ты русский, виза в порядке? Тоже можно, в случаях проверки скажешь, что отдыхаешь на бесплатном жилье, турист, помогаешь за это бесплатно. Срочно всем уехать из городка в Бастию (это окружной город), на хозяйство не заходить, вещи ваши из домиков мы заберём. Ты, русский, никого из них не видел, никого не знаешь».
Четверо из нашей бригады «испарились в воздухе», включая Ахмеда, который, как оказалось, ещё не до конца «легализировался». Остался легальный, постоянный работник, бригадир – Надир, двое стариков, и я. Все остальные, как оказалось, не только работают по-чёрному, но и не имеют вообще никаких французских документов. Нелегальные мигранты в чистом виде, хотя и много лет уже прожившие во Франции.

Как хозяева узнают про облавы? Надо дружить всем районом с полицейскими. Кормить их бесплатно в своих ресторанчиках - по чистой дружбе, конечно. Помогать приобретать по себестоимости для всей семьи дорогостоящие туры в Латинскую Америку. Узнавать для него, где дешёвый участок для его будущей виллы можно приобрести. И однажды, сидя в ресторанчике за рюмкой хорошего коньяка, полицейский скажет:

«Фу, какая жара! И, представляете, начальство - какие кретины - завтра нас в поле по этой жаре намечает послать ловить нелегалов!».

Паучья сеть соседских и родственных корсиканских связей тотчас испуганно вздрагивает во всем районе. И арабы-нелегалы десятками, сотнями тут же исчезают, уезжают, испаряются в воздухе.

А как же оплата тех, кто уехал из нашей бригады? Никаких проблем, честность французских хозяев в этом отношении безукоризненна, «кидал» среди них не бывает, в противном случае на следующий год он не найдёт себе в округе ни одного араба – все будут в курсе дела про хозяина - мошенника, и это – гарантированное банкротство. Так что за отработанные часы деньги будут заплачены всем нам сполна.
Сколько заплатят? Тут у нас в бригаде ясности полной нет. Ахмед звонил товарищу на континент, тот тоже работает на винограде, и сказал, что минимальная зарплата (SMIC) – 9,2 евро за час. Я ему возражаю, вроде как слышал, что SMIC во Франции лишь семь с копейками. Но и это для Европы много, на треть выше, чем в Бельгии, Испании или Италии, и вдвое выше, чем в Португалии. И во много раз больше, чем в Марокко, и даже в нефтедобывающем, недавно вновь разбогатевшем Алжире. Хотя, как все арабы знают, тратить эти евро лучше было бы у себя дома, где всё гораздо дешевле.

В это воскресенье хозяин зарезал бычка. Надир, Али - работник винного цеха, и я помогали его свежевать. Готовится большой пир – праздник окончания сбора винограда, для всех, включая тех, кто уехал в Бастию.

(Окончание следует)

Источник

Корсиканские трудодни русского гастарбайтера (II)



Репортёр «СП» закончил работу во Франции в арабской бригаде мигрантов





Курортный роман


Вечером после работы к Халялю, незадолго до облавы, приехала его любовница. Он работал летом в отеле в прибрежном городке, она ещё дорабатывает там сезон. Оказалась, что русская, из Таллина, бойкая бабёнка. Халяль – молодой арабский мужик, пусть не очень красивый, но коренастый, полный жизни и оптимизма. Он похож на классические персонажи советских фильмов про трактористов-передовиков. Но его внешность портит отсутствие двух передних зубов, одного наверху, другого внизу.

Группу девушек наняла в Таллине для работы на Корсике какая-то тамошняя посредническая фирма. Но здесь они получают две трети минимальной зарплаты, которую им обязаны платить по французским законам. Получают от этих самых посредников, которым хозяин отеля перечисляет, кроме оговорённых посреднических услуг, и их зарплату, причем в полном размере. Хозяин отеля и сам в недоумении о странных порядках, которые посредники ввели в его заведении: как такое вообще возможно? Более того, их надзиратель здесь, на Корсике, из этих денег лично себе требовал ещё по сотне евро с каждой. В конце сезона, впрочем, до девочек дошло, что он-то деньги берёт с них просто так. Они пригрозили сообщить в полицию, и надзиратель притих.

Кстати, французская полиция утверждает в интервью для здешней прессы, что пресловутая русская мафия – миф Голливуда. Реальная русская мафия выглядит вот так – русский мужик из Эстонии сосёт деньги «на дурняка» у глупых русских же простушек.


О сельском хозяйстве

Реальное сельскохозяйственное производство Франции полно маразмов. Масса заброшенной когда-то обрабатываемой земли. Запущенные оросительные каналы. Лоскутная чересполосица участков, купленных в разное время, иногда отстоящих друг от друга на десятки километров, масса усилий тратиться на перегон тракторов и транспорта. Техническое оснащение хозяйств, в среднем, невысокое, а сравнивать его с нынешней Белоруссией вообще смешно.

Но самый убийственный для частного владения землей является вопрос наследников и вообще наследства. Мне приходилось работать в хозяйстве, где формальный владелец был законченным алкоголиком, а все дела вела его семья и формальная как бы жена. В другом месте и хозяин, и его отец были не вполне психически нормальны, соответственно, так и вели хозяйство. В третьем месте – наследники, на виду у нас, почти пятидесяти сборщиков, сцепились, как гиены в африканской саванне, из-за доли в наследстве ещё живого и вполне бодрого старика. Любая замена руководителя, явно не умеющего управлять хозяйством, без особых проблем проходит в коллективном хозяйстве, но при частной собственности она невозможна.

В хозяйстве, где я работал, было заметно, что техника используется лишь на малую долю своей производительности. Много единиц угробленных за последние десятилетия машин и оборудования валяется рядом на свалке и нет сомнений в том, что большую их часть при не слишком больших затратах можно было бы вновь пустить в дело. Ситуация со свалками брошенной техники весьма характерна для Франции.

Наш хозяин явно не умел общаться со своим небольшим коллективом. В совестких совхозах и колхозах любой бригадир делал бы это лучше, чем он. Неудивительно, что уважением своих постоянных работников хозяин не пользуовался – похожие истории взаимоотношений барина и ловких приказчиков хорошо известны из русской классики. Они вели себя с ним нагловато, а он этого даже не замечал. Постоянного коллектива сборщиков винограда, которые бы вновь и вновь возвращались сюда, тоже не было, каждый год – новые люди, поэтому, собственно, меня и взяли. И это несмотря на ужасающую французскую безработицу.

Как-то после работы ко мне, широко раскрыв глаза, подошли двое мальчишек, один лет тринадцати, другой ещё меньше. Оказалось, дети хозяина. Они пришли смотреть на экзотику – на настоящего, живого русского, то есть на меня. Старший учит в школе китайский язык.
Приятные ребята, но с умением общаться с малознакомыми людьми у них проблемы, как и у их отца.

Хозяйство, ведущееся при полной и вопиющей бесхозяйственности, в полном надругательстве надо всем тем, что понималось в СССР под выражением «рачительный хозяин», держится на единственном факторе – здесь делают хорошее вино. Жена хозяина – дипломированный дегустатор. Сахаристость винограда, хорошо вызревающего в субтропическом климате, высокая. На стенах дегустационного кабинета масса всяких наград на конкурсах.

Чтобы получить маркировку «appellation contrôlée» (марочное вино) здесь на Корсике, как мне объяснил Али, нужно иметь сахаристость, которая позволит получить крепость в 13 градусов, срок выдержки при этом может быть и меньше года. Многолетнюю выдержку они делать могут, но сейчас на это нет заказов. Технология здесь выдерживается строго. Корсика – это не Божоле, где делают, как известно всей Франции, вина класса «клопоморов», которые продают по всему миру лишь благодаря особо агрессивной рекламе. Рядом с нашим производством расположен приморский курортный городок, откуда зазывают на дегустацию и поражают воображение стенами, обвешанными золочёными дипломами. Некоторые туристы могут оказаться оптовиками или их родственниками.

Но я свидетельствую: вина здесь делают, называть ли их марочными, или нет, действительно хорошие. И их сбыт «вытягивает» в финансовом отношении все грехи производства. Пока вытягивает.


Расчёт


Первый день после окончания работы. Пошёл искупаться в прибрежный туристический городок, согласовав это с Надиром: ничего с утра не предвидится? Возвращаясь пешком в обед, увидел встречную машину – хозяйка. Оказывается, внезапно, без предупреждения, она с утра раздавала деньги – расчёт, 60 евро за 8-часовый рабочий день Мы едва не разминулись.
Спрашиваю: почему всё так внезапно? Дела. А сейчас она срочно уезжает, чтобы успеть отвезти старшего сына в бассейн. На сегодняшнем празднике окончания сбора винограда её не будет. Адрес электронной почты и телефон, чтобы связаться, если надумаю снова приехать на следующий год? «Ах, да, я совсем забыла вам их дать, запишите, приезжайте, конечно, если будем такая возможность».

Думаю, на следующий год, при таком подходе, это хозяйство в сезон снова будет лихорадочно искать сборщиков.

На мой взгляд, мальчишке, вместо бассейна, этим вечером надо было бы посидеть на нашей «корпоративной вечеринке», вместе с арабами, пообщаться. Чтобы через несколько лет не смотрел с вытаращенными глазами на каждого незнакомца, который придёт к нему наниматься. И, кроме китайского, не мешало бы ему подучить и две сотни слов магрибского диалекта арабского языка. Иначе его, как наследника, вскоре ждут большие проблемы.
Праздник прошёл тускло. Много жареного мяса, бисквиты, мороженное. Но огонёк традиционного французского праздника окончания сбора урожая, какой я видел в Божоле и Эльзасе, отсутствовал. Халяль, «ушедший в подполье» после объявления об угрозе возможной облавы, появился, трое друзей с Бастии – нет.


Потратить деньги


Жители Франции, как коренные, так и нелегальные мигранты, живут как воробьи: клюнул здесь, отщипнул там, где-то схитрил. Три недели на винограде, месяц на сборе оливков, потом киви, затем цитрусовые, чернорабочий на стройке чьей-то дачи, подменил в магазине заболевшего друга… Тот, кто в течении ряда лет стабильно работает так в год хотя бы восемь месяцев, может считаться удачливым, трудолюбивым и состоявшимся человеком. И тут Франция неожиданно поворачивается к ним своей очень симпатичной и демократичной стороной.

Сытно и вкусно пообедать в недорогой парижской харчевне – десятая часть дневного заработка.

Посидеть вечером в фольклорном бразильском ресторанчике с замечательной программой, по минимальной, конечно «схеме», с вином и закуской – лишь треть дневного заработка.
Хотите посмотреть всемирно знаменитое шоу в «самом известном кабаре мира» – «Мулен Руж», по минимальной, опять-таки, схеме? Заработок двух с половиной рабочих дней.
Поставить зубную пломбу без всякой страховки у хорошего частного дантиста? Неполный дневной заработок. «Понимаете, медицинской страховки у меня нет, документов тоже. И адреса для заполнения вашей анкеты нет – палатка в поле. Но деньги – есть, плачу наличными, так что в этом смысле будьте спокойны». Врач понимающе улыбается – вы у него такой не первый.

Надир комментирует мои планы поехать в Аяччо в посмотреть музей Наполеона: «Это же развлечения только для богатых. А ты разве богат?»

Где нелегалу жить хорошо?

Хорошо мигранту там, где на законность его пребывания в стране смотрят сквозь пальцы. В этом смысле во Франции жить можно. В маленькой сельской гостинице на Корсике у меня вообще не требовали паспорт, главное, чтобы платил. В дешёвых гостиницах класса хостель в Париже паспорт просят, но давно просроченная Шенгенская виза персонал не волнует, я специально уточнял: «это дело полиции, а не наше».

Главная предосторожность нелегального мигранта во Франции – всегда покупать билеты на поезд, автобус и поезд. Даже на одну остановку – именно на этом их, в большинстве случаев, и ловят. И это при том, что коренные французы сплошь и рядом ездят «зайцем».

Полиция во Франции малочисленна, не агрессивна и ловит нелегалов, в основном, по доносам или явным нарушениям порядка. У неё и без этого слишком много забот.
Зато когда нелегальный мигрант, получивший расчёт, сидит за столиком ресторана на открытом воздухе и смотрит зажигательное бразильское шоу, с танцующими девушками и красивыми огнями, он чувствует себя хозяином жизни. Еще бы, за оградой тусуются коренные французы, которые и хотели бы зайти в заведение, но денег сесть за столик нет. Поэтому смотрят издалека.

Чуть приодевшись, с какими-то деньгами в кармане, арабы-нелегалы выходит на прогулку на бульвар. Почти непьющие, физически здоровые, в отличие от многих местных рахитов, умеющие и желающие работать. Естественно, что местные француженки на них засматриваются.

У Франции сегодня большие социальные проблемы глубинного характера. Всё больше и больше коренных французов бродит по стране с собакой и кружкой для милостыни, иногда даже не понимая, какие именно шаги необходимо предпринять для получения хоть какой-то социальной помощи. А на мигрантах, как нелегальных, так и легализованных, держится весь реальный сектор экономики. Они составляют, в частности, 90% строителей автострад. И чем мигрант более «дикий», чем меньше он понимает французский язык и французское телевидение с его гламурными тенденциями и маразмами, тем больше он сохраняет традиционные человеческие трудовые и иные навыки. И тем больше пользы он приносит Франции.

Французское общество, как и везде в Европе, больно. И его мигранты – это не причина, а симптом болезни.


Источник