Михаил Хазин: О глобальном разделении труда и «советском синдроме» мировой экономики

О глобальном разделении труда и «советском синдроме» мировой экономики

Михаил Хазин

Родился в 1962 г. в Москве. Окончил Механико-математический факультет МГУ. Экономист, публицист. Президент компании экспертного консультирования «Неокон». В 1997-2001 гг. совместно с Олегом Григорьевым и Андреем Кобяковым разработал теорию современного экономического кризиса. Сайт — worldcrisis.ru

Почему экономически независимые государства включаются в глобальные системы разделения труда, пусть даже на позиции монопродуктовых экспортеров, в общем, понятно. При росте разделения труда у них просто не достает рынков сбыта для того, чтобы поддерживать передовые технологии, — и в результате они начинают деградировать. Почему местные элиты отказываются от самостоятельности ― тоже понятно: переходя на позиции «колониальной олигархии» они получают не только больше «общепринятых» (а не местных) денег, но и некоторую, пусть подчас и виртуальную гарантию того, что их капиталы будет защищаться всей мощью глобального мира. На народ, как понятно всем, наплевать. Но возникает вопрос: почему тогда по мере развития кризиса единая на сегодня система разделения труда должна развалиться? Ведь это же ещё более снизит эффективность производства, то есть с экономической точки зрения такой вариант вроде бы невыгоден…

На самом деле это не совсем так. Как я уже не раз писал, расширение рынков ― это не волшебная палочка, а только лишь инструмент преодоления главной проблемы экономики, построенной на научно-техническом прогрессе, углублении разделения труда, увеличении рисков производителей. Но снижение рисков как позитивный фактор влечёт за собой и проблему — необходимость расширения и усложнения инфраструктуры этих рынков. Географической, поскольку рынки становятся всё более и более глобальными, и управленческой, поскольку нужно выстраивать всё больше и больше этажей управления, и финансовой.

Это, кстати, объясняет, почему в региональных экономиках практически не возникают свои собственные транснациональные корпорации. Например, для того, чтобы создать собственную сеть ритейлеров, нужно построить много магазинов, то есть вложить за короткий срок очень много денег. Для «Ашанов» и «Метро» это не проблема — у них колоссальный финансовый рычаг, а вот для, скажем, российского их конкурента сразу же возникают проблемы, поскольку либо они серьёзно отстают, либо берут на себя неподъёмный груз финансовых обязательств. Внутри своей страны они ещё могут бороться, а вот выходить на международный уровень… Но и крупные международные сети всё равно тратят на создание и поддержание инфраструктуры очень большие деньги.

А есть ведь ещё и инфраструктура логистическая, контрольная, финансовая… И всё это стоит тем больших денег, чем она больше. И сократить издержки тут практически невозможно, поскольку немедленно теряется выигрыш от масштаба, то есть растут риски. Разумеется, если рынки сбыта растут, то доходы с избытком компенсируют потери от роста стоимости инфраструктуры, но чем больше рынки, тем большая часть новых доходов от их расширения идёт не в прибыль компаний, а на поддержание их инфраструктуры.

Собственно говоря, теоретически в какой-то момент наступает насыщение, когда рост рынков больше не дает выигрыша в доходах — они все съедаются разросшейся инфраструктурой. Я думаю, что современными корпорациями уже невозможно было бы управлять методами, скажем, XIX века, управленцы бы просто сошли с ума от объёма информации, тут нужны принципиальные изменения методов управления экономикой. Однако сегодня это неактуально — расширять рынки уже некуда. Актуально совсем другое…

Главный механизм современного кризиса — снижение частного спроса. А это равносильно сокращению рынков сбыта. В отличие, скажем, от СССР, который в конце 80-х потерял значительную часть своих рынков сбыта и тем самым экономическую эффективность, что и привело к его гибели в 91-м году, здесь потери не географические, а более или менее равномерные по всем территориям. Однако совокупный эффект всё равно остается — общий объём доходов экономики начинает сокращаться.

Как это обычно и бывает, даже в этом случае есть компании успешные и не совсем удачные. Но последних по объективным причинам становится всё больше и больше. И что им делать в такой ситуации? Напомню, речь идёт о транснациональных корпорациях, которые контролируют рынки, да и вообще всю инфраструктуру системы разделения труда по всему миру. Если бы речь шла об уходе из некоторых регионов, то соответствующую часть инфраструктуры можно было бы просто ликвидировать, но спад спроса носит более или менее равномерный характер. И вот тут выясняется, что стоимость этой инфраструктуры становится слишком большой для объёма продаж…

Упростить инфраструктуру не так-то просто. Дело даже не в том, что соответствующая перестройка сама по себе может стоить больше, чем поддержание действующей структуры в течение нескольких лет. Беда в том, что система отношений топ-менеджмента в крупных корпорациях построена не на экономических принципах (то есть целесообразности), а на принципах политических. И если соответствующая группа менеджмента имеет большой политический «вес», то её сократить невозможно, будь там хоть какая целесообразность. И наоборот, самую важную для развития группу можно сократить, если её руководство авторитетом не обладает. Классический пример — разрушение оборонки, армии, а теперь и Академии наук в нашей стране. Они были нужны — пусть в реформируемом виде, но вместо этого более сильные политические группировки их просто уничтожали (уничтожают), имея только одну цель — приватизацию.

И в тот момент, когда стоимость инфраструктуры глобальной системы разделения труда становится запредельной, начинаются самопроизвольные процессы распада на региональные подсистемы. Поскольку для них инфраструктура является значительно более дешевой. При этом никто не сказал, что для разных корпораций кусочки, на которые всё распадается, должны совпадать географически, но тут уже вступают в дело чисто политические процессы, обсуждение которых не входит в тему настоящего текста.

В любом случае процесс распада мира на зоны связан не с тем, что они более эффективны с точки зрения разделения труда, это просто не так, а в связи с тем, что стоимость глобальной инфраструктуры при падении спроса быстро становится запредельно большой. И она начинает разрушаться — и только после этого запускается процесс деградации экономической системы. Собственно, пример СССР конца 80-х — начала 90-х у всех ещё на виду — и аналогичные процессы сегодня начинаются во всём мире.