В мире полно российских денег, но в мировой экономике нет российских компаний

От редакции. Глобальный мир не исчез, хотя позиции Америки как главной его опоры немного пошатнулись. Строителями этого мира являются трансционациональные корпорации, в первую очередь американские, также корейские, европейские, в последнее время – индийские. Но среди них нет российских компаний. Чарльз Моррис – адвокат, публицист, постоянный автор Wall Street Journal, автор ряда книг, в том числе – The Tycoons: How Andrew Carnegie, John D. Rockefeller, Jay Gould, and J. P. Morgan Invented the American Supereconomy (2005) – считает, что даже в области энергетики доступ к передовым технологиям обеспечивается российскими компаниями за счет сотрудничества с зарубежными партнерами. В чем причина такого отставания? Не в том ли обстоятельстве, что в процессе перехода к капитализму в России оказался вытолкнут на общественную периферию и приведен в маргинальное положение тот слой людей, который создает сами эти технологии и совершает фундаментальные открытия, а именно «интеллектуальный класс», который до сих пор не восстановил свои утраченные в ходе экономических реформ позиции?

* * *

– На Ваш взгляд, какая роль принадлежит в мировой финансовой системе таким финансовым и промышленным династиям, как Ротшильды, Рокфеллеры и Морганы? Как вы думаете, обладают ли они, помимо политического и экономического влияния, влиянием на умы современного западного общества, предлагают ли какую-нибудь идеологию? Чем отличаются современные династии, и какого рода эти отличия – философские, политические, этические или, может быть, какие-то еще?

– Я однажды смотрел рекламные проспекты банка JP Morgan, выпущенные в конце XIX – начале XX века. В них были перечислены различные возможности для инвестирования, от аргентинской пшеницы до инвестиций в US Steel. Там было на удивление мало информации – например, все данные по аргентинским инвестициям занимали примерно один абзац, где речь в основном шла о ценах и условиях поставки.

В сущности, это были клубные сделки. Вся мировая система финансов функционировала при посредничестве очень небольшой группы игроков, и распределялись все мировые деньги между гораздо меньшим, чем сегодня, количеством инвесторов. У JP Morgan практически никогда не было проблем с размещением сделок – названия банка в рекламном проспекте было достаточно.

Думаю, что магнатами XIX века, такими как Рокфеллер, Карнеги и Морган, двигало стремление построить новую американскую империю. Рокфеллер, возможно, был лучшим бизнесменом всех времен: сначала он создал с нуля небольшой проект, затем сделал из него хорошую компанию средней величины, и, наконец, первый в истории мировой бренд на рынке потребительских товаров. Каждый его последующий шаг становился новой главой в учебнике современного управления.

Карнеги было предначертано стать крупнейшим в мире производителем стали, а Морган был главным американским финансистом, который фактически представлял Федеральную резервную систему в 1907 году и обеспечивал финансовую поддержку Британии во Второй мировой войне.

Сегодня ключевое значение имеют количественные показатели. Такие названия как Goldman или JP Morgan еще кое-что да значат при заключении сделки, но все же не так много, как это было когда-то. Кроме того, эти компании изрядно пострадали в результате финансового кризиса.

Сегодня самые богатые люди в Америке – это по-прежнему Билл Гейтс и Уоррен Баффет, но они ни в коей мере не являются представителями какой-либо династии, да и никакую идеологию не проповедуют – это, скорее, отличные технические специалисты. Они оставят после себя деньги, но не собственно бизнес, ведь чтобы продолжить их дело, понадобится такой же уровень мастерства, который позволил это дело начать.

Самые крупные и успешные компании, ведущие банки стремительно теряют свою национальную принадлежность. Exxon Mobil (Рокфеллеры) – номинально американская компания, потому что здесь находится штаб-квартира корпорации, но ее дела давно ведутся по всему миру. Еще в 1973, когда разразился нефтяной кризис в странах членах ОПЕК, компания продемонстрировала правительству США, что ее задача – регулировать спрос и предложение на мировом уровне, а Америка для нее – такой же покупатель, как и все другие.

General Electric, IBM, Shell, а теперь и Samsung – всё это уже мировые компании.

Китайские и индийские корпорации, например, Haier и Tata идут по тому же пути, хотя к Китаю в этом смысле отношение весьма скептическое: многие предполагают, что правительство сделает всё возможное, чтобы на его территории не были созданы необходимые условия для возникновения подобных компаний. И кстати, я не знаю русских компаний, даже в энергетическом секторе, которые были бы на пути к тому, чтобы стать мировыми лидерами в полном смысле этого слова.

– Каково, на Ваш взгляд, значение российского финансово-промышленного капитала в структуре международной финансовой системы? Можно ли сказать, что он интегрирован в транснациональный капитал, или, на ваш взгляд, у него недостаточно нужных связей, например, с западными деловыми династиями?

– Я не думаю, что российский финансово-промышленный капитал играет какую-то важную стратегическую роль. Не существует российских компаний, производящих автомобили, электронику, компьютеры, бытовую технику или другие потребительские товары, которые могли бы конкурировать с азиатскими, американскими или европейскими фирмами...

Исключением можно назвать – и то, до определенной степени – энергетические отрасли экономики. Но даже в этом секторе российским компаниям, как правило, приходится работать в тандеме с западными, чтобы иметь доступ к технологиям. И такие союзы, похоже, навязаны государственными органами.

Корея в 1960 году начала практически с нуля, а теперь на равных конкурирует с остальным миром в ряде отраслей: в кораблестроении, электронике, автомобилестроении, сталелитейном производстве. Корейцы не налаживали связи с какими-либо из существовавших на тот момент западных «династий», они просто стали делать качественные продукты и учились продвигать их по всему миру. На потребительских рынках (а именно они – самые большие) сейчас значение имеют цена и эффективность работы, а не деловые связи. Сейчас даже фирме Apple в затылок дышит Samsung. Российские компании в таких отраслях не заметны вовсе.

В мире полно российских денег, но, похоже, что все они крутятся в недвижимости, или на сырьевом рынке, или задействованы в чисто финансовых инвестициях и спекуляциях, таких как хедж-фонды. Подобная структура капиталовложений характерна для стран третьего мира.