|
Пара молодых итальянцев, живущих в Лондоне, перебиваясь временными заработками, отправилась в банк, чтобы разузнать, можно ли им получить ипотечный кредит. Вместо того чтобы спрашивать их о гарантиях, собственности и доходах, которыми они могли бы обеспечить кредит, банковский служащий допрашивает их о том, где и чему они учились и кем работают. В результате менеджер банка приходит к выводу, что вероятность того, что молодая пара в будущем будет иметь высокие доходы, велика, и предлагает им кредит на приличную сумму, без гарантий и первоначального взноса.
Итальянцы в смущении отказываются: они не ожидали, что к ним отнесутся как к серьезным клиентам, и опасаются, что им будет слишком тяжело выплачивать долг, особенно если им придется вернуться на родину. Они рассказывают эту историю другим итальянцам, которые отказываются верить, что где-то банки могут делать ставку не на настоящее и прошлое клиента, а на его будущее.
Некоторые немецкие обозреватели, если верить Financial Times, тоже онемели от удивления, услышав слова министра финансов США Генри Полсона о том, что «миллионам американцев, которым отказано в кредитах или которые вынуждены платить большие проценты по кредитным картам, трудно оплачивать самые необходимые покупки».
Немцам непонятно, как можно жить в кредит даже по повседневным тратам. С их точки зрения, поведение американцев лишено умеренности и скромности. Немцы не залезают в долги и делают желанные покупки, откладывая на них деньги. Они не любят пользоваться кредитками, и их банки не открывают ипотечные кредиты на стопроцентную стоимость дома.
Континентальным европейцам не приходит в голову залезать в долги, как англосаксам, но европейским банкам очень нравились облигации, выпущенные под ипотечные кредиты и кредитные карты англосаксов. Доходность была высокой, а риски были незаметны.
Американцы склонны делать долги, европейцы – не говоря уже о китайцах и японцах – склонны копить деньги.
Никто пока что не нашел убедительного объяснения этим различиям в поведении. Согласно одной из гипотез, экономическое поведение американцев объясняется их индивидуализмом и отрывом от корней. Почему американцы залезают в долги по любому поводу: чтобы оплатить школу детям, чтобы купить дом, чтобы просто тратить на жизнь? Дело не только в том, что благодаря жадным финансистам и их сомнительным делам существует «предложение» кредита. Финансисты существуют везде, но только в США они разворачиваются в полную силу. Значит, объяснение лежит не в «предложении», а в «спросе» на кредиты, в отличиях культуры и воспитания.
Американцы верят в социальную мобильность, и, следовательно, их чувство принадлежности к определенному классу не очень развито. По этой же причине они не особенно страдают из-за имущественного неравенства, считая высокие доходы наградой за тяжелый труд. Желание получить признание благодаря собственным заслугам, а не положению, полученному при рождении, толкает людей на показ заработанных благ. У них нет бабушкиных драгоценностей, они добиваются высокого уровня потребления, чтобы показать всем, без малейшего стыда и застенчивости, плоды своего труда и стать похожими на тех, кто уже добился успеха. Поэтому сбережений у американцев мало или нет совсем, а долгов много, особенно в периоды, когда экономическое неравенство увеличивается, потому что становится все труднее «удерживать планку».
Во многих богатых странах социальная мобильность поколений, измеряемая как соотношение доходов детей к доходам родителей, близка к показателям США. В некоторых странах, например, в Скандинавии, мобильность на крайних флангах социума – количество детей 20% наиболее бедных, переходящих в течение жизни в 20% наиболее богатых, – даже выше, чем в Америке. Но, несмотря на очевидные данные статистики, американцы верят только в «свою» социальную мобильность. В самом деле, если вспомнить Барака Обаму, дед которого пас коз в Африке, эта гордость не лишена оснований, если не статистических, то символических.
60% американцев на вопрос «ленивы ли бедные?» отвечает «да», а в Европе с этим согласны только 26%. Если бедные «заслуживают» свое положение, тогда обеспеченные имеют, в свою очередь, моральное право наслаждаться своими привилегиями и демонстрировать их повсюду.
Что и делает наш американец, демонстрируя «правильные» траты, от престижной школы для детей до дома в хорошем районе, окруженном высокими стенами. На это он тратит весь свой доход, а если его оказывается недостаточно, он залезает в долги, чтобы получить то, что ему положено иметь уже сегодня. Он тратит сегодня завтрашние заработки, которые рассчитывает получить благодаря усердному труду. Американец не просто усердно работает, он работает все больше: в последние десятилетия часы работы выросли в США на 20%, а в Европе снизились на 10%.
Этим объясняется и зацикленность европейцев на «пошлости» американцев. В обществе, где статус часто наследуется, можно не чувствовать себя неудачником, оставаясь в своей среде. Если же человек выставляет напоказ только что приобретенное благополучие, с ним обращаются презрительно. Это испытал на себе в свое время Сильвио Берлускони, которому вменялось в вину поведение «нувориша», в то время как все восторгались манерами президента Fiat Джанни Аньелли, «настоящего богача».
В Европе тот, кто становится богатым, сталкивается с подозрительностью, тот, кто рожден богатым, вызывает уважение. Американцы же выросли в культуре, которая толкает их иметь уже сегодня то, на что они смогут рассчитывать завтра.
Если американцу кажется, что завтра к нему придет успех, то уже сегодня он приглашает свою девушку в шикарный ресторан и платит кредитной картой. Если европейцу кажется, что завтра он добьется успеха, то он уже сегодня приглашает свою девушку в пиццерию и обещает ей, что завтра он поведет ее в ресторан.
Эти неэкономические причины великой американской задолженности столкнулись с кризисом. Началось все с ипотечных кредитов, а теперь перекинулось на кредиты потребительские. Облигации, выпущенные под кредиты, упали в цене, что сократило активы финансовых институтов, и система стала «неплатежеспособна». Кредиты больше не выдаются, экономику клинит. Это касается и облигаций, выпущенных под кредитные карты, проценты по которым выплачивались благодаря процентам, выплаченным владельцами карточек. Финансируя кредиты миллионам потребителей, риск банков сокращался, деньги собирались под меньшие проценты и давались в долг по меньшим ставкам владельцам карточек. Которые, в свою очередь, платя меньше за пользование кредитами, все больше прибегают к карточке.
Желание потреблять сегодня то, что – может быть – можно будет позволить себе только завтра, привело к повсеместному распространению кредита, от карточек до ипотек и автомобилей в рассрочку. Система работает, пока она здорова. Но если она ломается из-за того, что не удалось проконтролировать риски, начинается невиданный кризис.
Федеральная резервная система и министерство финансов США пытаются вернуть работоспособность экономической системе, завязанной на финансовые рынки, которая обеспечила огромный экономический рост во всем мире. Но лечения, предложенного властями, недостаточно для выздоровления, и теперь речь идет о росте бюджетного дефицита, профинансированного гигантской эмиссией гособлигаций. Лекарством от кризиса, зародившегося в частной финансовой системе облигаций по ипотекам и кредитным картам, становится массивное использование финансов государственных. По окончании кризиса США по-прежнему будут страной индивидуализма, лишенного классовых корней. Но частных долгов станет меньше, а государственных больше.
Автор – экономист, обозреватель газеты L'Opinione
Вернуться назад
|