В конце февраля с.г. Министерство энергетики Норвегии опубликовало информацию о запасах углеводородов с учетом поступивших данных геологоразведки на участке, который перешел под норвежскую юрисдикцию по договору с Россией от 2010 года. Подтвердились предположения экспертов о наличии здесь богатых месторождений: оценка норвежцами объёма их новых ресурсов на 31% превышает старые оценки; на 85% это природный газ, остальное – нефть… (1) 

Каковы последствия этого для российского газового экспорта в Европу, в т.ч. в Германию? Незадолго до сообщения о приросте норвежских запасов канцлер ФРГ А. Меркель нанесла визит в Осло в сопровождении представителей немецких компаний, импортирующих и добывающих норвежские  нефть и газ.

Норвегия располагает половиной европейских запасов нефти и газа (без учета запасов России). Нефти страна добывает больше, чем вся остальная зарубежная Европа; по газу норвежцы обгоняют рекордсмена Евросоюза - Нидерланды. К тому же Норвегия считается абсолютно надежным поставщиком топлива: это подтвердил январский с.г. опрос экспертов из Германии, Нидерландов и Австрии (2). Однако у скандинавов есть серьезная проблема: исчерпания ресурсов. В первую очередь это касается нефти, производство которой за 10 лет сократилось более чем в полтора раза. Доказанные запасы природного газа за 2001-2011 гг. сократились с 2,2 до 2,1 трлн. кубометров (3), но с учетом переоценки запасов положение несколько улучшилось: прибавка в Баренцевом море составляет 0,23 трлн. кубометров.  

Активное освоение запасов в труднодоступных частях Северного Ледовитого океана сопряжено с крупными инвестициями; для облегчения задачи норвежцы решили использовать уже имеющуюся военную инфраструктуру. По оценке Norwegian Oil and Gas, рост инвестиций продолжится до 2017 г. Поэтому неудивительно, что Министерство экономики и технологий ФРГ рассматривает Норвегию в числе приоритетных направлений немецкого экспорта (4).  

Со своей стороны немецкие компании тоже расширяют участие в добыче углеводородов. В 2012 г. в лицензионном тендере Министерства энергетики Норвегии приняли участие все немецкие компании, занимающиеся разведкой и добычей нефти и газа. Из 51 выданной норвежцами лицензии немцы получили 18. Наибольшую активность проявляет компания Wintershall - лидер по количеству лицензий на добычу в норвежских водах. Кроме того, в 2012 г. состоялся обмен активами Wintershall с норвежской государственной компанией Statoil и заключено соглашение о взаимных поставках газа на 10 лет вперед.  

Заметную роль играет и компания RWE DEA. Ситуация вокруг этой компании заслуживает пристального внимания. Концерн RWE реализует программу по продаже активов, в которую первоначально была включена и добывающая RWE DEA. В марте 2012 г. ее исключили из списка продаж, но на днях все переменилось: продается, причем целиком. Это решение в отношении компании, которая за последний год принесла концерну заметную прибыль, на наш взгляд, свидетельствует о том, что руководство RWE не возлагает надежд на свой газовый бизнес в Германии. По-видимому, речь идет о долговременной стратегии, если вспомнить о безрезультатных переговорах с «Газпромом» в 2011 г. и слухи о возможном выходе из проекта «Набукко», где у RWE 16,61% голосов. В этом же свете видится и выход компании Bayerngas из переговоров с консорциумом «Набукко» (январь 2013 г.). При этом Bayerngas энергично участвует в разработке месторождений в Норвегии. 

Что касается А. Меркель, то она дала высокую оценку условиям работы немецких компаний в Норвегии: «Мы чрезвычайно довольны здешними инвестиционными условиями, и я думаю, что в этом направлении нас ждет большое будущее» (5). 

Однако норвежская сторона озабочена будущим собственных инвестиций в Германии. Й. Штолтенберг упомянул о крупных инвестициях (680 млн. евро) в терминал по приемке газа в немецком Эмдене.  На пресс-конференции с канцлером норвежский премьер-министр выразил надежду, что «газ имеет будущее» (6), несмотря на падение мировых цен на уголь. Подразумевалось, что в Германии рост потребления угля происходит в ущерб газу. Компании откровенно заявляют о своей озабоченности будущим германского газового бизнеса. Глава Wintershall Р. Зеле подчеркнул, что для углубления энергетического партнерства с Германией, готовность к чему у Норвегии есть, требуется «плановая гарантия, что немецкий рынок сбыта не обвалится» (7). Неясно, понадобится ли в будущем Германии газ вообще и норвежский в частности. Пока более ¼ всех поступлений от газового экспорта Норвегии обеспечивают продажи в Германию, и норвежцы заинтересованы в наращивании поставок. 

Ответная реакция А. Меркель была неопределенной: канцлер начала с того, что импортом газа занимается не правительство, а частные компании. Это верно, но уровень государственного вмешательства настолько велик, что применительно к немецкой энергетике часто говорят о плановом хозяйстве. Возобновляемые источники энергии фактически ограждены от конкуренции с другими видами топлива. Острейшей проблемой энергоснабжения стала надежность, поскольку не зависящие от погодных и климатических условий топливные электростанции оказываются нерентабельными. В первую очередь это касается станций, использующих более дорогое топливо - природный газ. Только в федеральной земле Северный Рейн-Вестфалия в конце прошлого года под угрозой закрытия находились 29 ТЭС. 

Использование газа в энергетике тормозят также условия, установленные Третьим энергетическим пакетом, хотя в данном случае речь идет о вмешательстве в энергетику не национального правительства, а Европейской комиссии. Прошлая зима показала, что главная угроза энергоснабжению исходит не от снижения поставок по импорту, а от нехватки газопроводов внутри страны. Глава Wintershall объясняет это обстоятельство просто: «Если… Федеральное сетевое агентство предписывает, что вы можете использовать свои трубопроводы только в ограниченном объеме, то вы не станете инвестировать вовсе» (8). 

Далее: именно федеральное правительство определяет перспективы добычи нетрадиционного газа в Германии (имеются в виду сланцевый газ, газ в угольных пластах, в плотных песчаниках; во всех этих случаях речь идет о применении метода гидроразрыва пластов для разработки месторождений). Бундестаг отклонил предложения Левой партии о запрете добычи (как во Франции) и зелёных о 30-летнем моратории на добычу нетрадиционного газа. В настоящее время в ФРГ завершается подготовка закона, который регламентирует условия этого вида добычи. Если оппозиция не станет блокировать законопроект, вопрос о разработке немецкого нетрадиционного газа переместится из области политики в экономическую сферу и станет делом добывающих компаний. Здесь к американской ExxonMobil, уже пробурившей 6 скважин, готова присоединиться Wintershall.

Итак, формально импортом газа занимаются частные компании, но на самом деле их стратегию формирует правительство. На переговорах с норвежским премьер-министром канцлер уверила, что, как бы ни менялся спрос на газ внутри самой Германии, для нее в торговле газом Норвегия останется приоритетным партнером: «В политике мы делаем на Норвегию большую ставку». Подобное заявление звучит и как тревожный сигнал для российского экспорта, особенно на фоне планов по добыче нетрадиционного газа. 

Есть ли способ переломить такую тенденцию? Что говорит на этот счёт опыт энергетического партнерства Германии с другими зарубежными партнерами? В  связи с проектом Дезертек для стран Северной Африки высказывалась, например, идея, что экспортеры нефти и газа (Ливия, Алжир, Египет) благодаря генерации на основе возобновляемых источников могли бы нарастить экспорт в Европу углеводородов. Однако такая идея не нашла отклика в странах, богатых нефтью и газом. 

Любопытно, что и Норвегия предпочитала бы ограничить энергетическое партнерство с Германией поставками топлива и участием немецких компаний в разработке месторождений. Однако немцам нужны мощности гидроаккумулирующих станций, которые может предоставить только Норвегия (такие же планы у Великобритании, уже действует подводный кабель с Данией). Итоги недавней германо-норвежской встречи подтверждают, что норвежскую сторону по экологическим причинам больше привлекает роль экспортера газа, нежели аккумулятора, обслуживающего европейскую ветроэнергетику. Аварии на морских буровых случаются не слишком часто, зато строительство гидроаккумулирующих станций необратимо нарушает экосистемы. 

Следует ли России, не получающей от немецкой стороны твёрдых заверений насчет сбыта природного газа, самой инициировать сотрудничество с Германией в области возобновляемой энергетики? Иными словами, обеспечить рынок сбыта немецким компаниям в расчете на гарантии по сбыту газа? Если судить по недавнему двустороннему семинару «Диалог в области ветроэнергетики», россияне готовы пойти таким путем. В приглашении участникам семинара, подготовленном немецкой стороной, упор сделан на выделяемый правительством РФ объем инвестиций (20 млрд. долл. США), открывающий широкие перспективы перед немецкими экспортерами. 

На наш взгляд, российской стороне следовало бы разборчиво подходить к выбору иностранных партнеров для программы по ветроэнергетике. Немецкие производители ветротурбин рискуют в ближайшее время повторить печальный опыт своих коллег – производителей фотобатарей. Из-за конкуренции с производителями из Юго-Восточной Азии  эта отрасль пережила в 2012 г. серию банкротств. Теперь банкротства начались и в ветроэнергетике: первыми ее жертвами стали SIAG Nordseewerke (Эмден, 700 занятых) и верфь SIETAS (Гамбург). Вероятно, российской стороне не стоит питать надежды на то, что закупки немецкой машиностроительной продукции энергетического назначения пойдут на пользу российско-германскому энергетическому партнерству в целом. Если России нужны ветрогенераторы, то ей выгоднее приобретать их в Китае, закладывая фундамент долгосрочного партнерства в энергетике с азиатским соседом. Другой, более привлекательный вариант – наладить производство у себя или в кооперации с таким стратегическим партнером, как Белоруссия, которая, к слову сказать, заинтересована в становлении собственной возобновляемой энергетики.