Турция не попадется в «крымскую ловушку»

Несмотря на очевидные разногласия по ряду крупных вопросов мировой политики (таким как кризис вокруг Украины и гражданская война в Сирии), России и Турции удается минимизировать их негативное влияние на динамику двустороннего сотрудничества и диалога.

Президенты двух стран – Владимир Путин и Реджеп Эрдоган – в рамках пятого заседания Совета сотрудничества высшего уровня всерьез рассчитывают качественно продвинуться в развитии взаимоотношений, особенно в сфере экономики (статья написана до заседания, об итогах встречи в Анкаре можно прочитать здесь. – Прим. ред.).

За минувший год на долю России и Турции выпало немало испытаний – как внешнеполитических, так и носящих сугубо внутренний характер. Дестабилизация политической ситуации на Украине и продолжающаяся гражданская война в юго-восточных ее областях вызывают беспокойство среди руководства и политической элиты Турции. В повестке дня двусторонних переговоров немаловажное место занимают вопросы крымских татар и ситуация на Украине в целом наравне с вопросами энергетического сотрудничества и региональной безопасности.

Неслучайно накануне визита В. Путина в СМИ появилась информация об обращении делегатов конференции недавно созданного Общественного совета крымско-татарского народа к двум президентам с заявлением, опровергающим циркулирующую информацию о «геноциде крымско-татарского народа» (30.11.2014), а за неделю до приезда российского президента в Турцию с Р. Эрдоганом и А. Давутоглу встречался Мустафа Джемилев, агитировавший Анкару поддержать экономические санкции против России (25.11.2014).

В Турции существуют силы, готовые эксплуатировать романтические настроения части турецкой элиты, мечтающей об усилении экспансии на Кавказе, в Крыму, Поволжье, Центральной Азии и рассматривающие Россию не как партнера, а как геополитического противника.

Достаточно вспомнить резкие выпады в адрес России со стороны министра иностранных дел Турции Мевлюта Чавушоглу в Киеве на заседании Турецко-украинской группы стратегического планирования 10 ноября 2014 г.

Тем самым тема Крыма и Украины искусственно подогревается в Турции, вводится в фокус общественной и политической дискуссии. Конечно, происходящее на Украине не может оставить в стороне Турцию. Во-первых, Турция – черноморское государство и имеет общую границу с Украиной по Черному морю, а сама Украина, как и Россия, состоит в Организации черноморского экономического сотрудничества. Во-вторых, у Турции достаточно широкие экономические связи с Украиной, в которых крымское направление было одним из ведущих (достаточно сказать, что общее число работавших в Крыму турецких бизнесменов в 2013 г. превысило отметку в 5 тыс.); наконец, крымско-татарский фактор в условиях обострения политической борьбы в Турции имеет важное как внешнее, так и внутреннее значение (общая численность выходцев из Крыма и их потомков в Турции по разным источникам оценивается в 4-6 млн человек). Перечисленные обстоятельства могут показаться излишне конъюнктурными и ситуативными, однако они выступают производными от гораздо более долговременных факторов.

Крым и в целом Северное Причерноморье – исторически были частью «тюркского мира».

Отсчет традиционно ведется с середины XV в., когда после завоевания Константинополя Османская империя подчинила себе все Причерноморье, став на несколько веков главной силой и хозяйкой всего региона. Однако можно поставить и более раннюю по хронологии точку отсчета – со времен Хазарского каганата, соперничавшего в раннее средневековье с Византийской империей за влияние на Крымский полуостров, или татаро-монгольское завоевание в XIII в., в результате которого население Крыма окончательно тюркизировалось.

Потеря Османской империей Крыма по Кючук-Кайнарджийскому миру 1774 г. стала водоразделом в истории Порты, «точкой невозврата», за которой последовал период, когда Российская империя постепенно вытеснила ее с Балкан, Кавказа и из Причерноморья. Даже Крымская война 1853–1856 гг., которую Россия фактически проиграла из-за участия Британии и Франции на стороне османов, не сломила «парадигму заката» империи: в середине 1860-х гг. Петербург завершил подчинение Кавказа, а в 1877–1878 гг. – последней русско-турецкой войне – османы вновь потерпели поражение.

Первая мировая война и Октябрьская революция внесли свои коррективы в геополитическую картину региона.

У османов не было сомнений, что Россия выстоит в вихре революций и оправится от потрясений мировой войны, однако отделение от нее северного Причерноморья (Украины и Крыма) существенно ослабит Россию и даст османам шанс вновь играть первую скрипку на Черном море.

Неслучайно Стамбул так рьяно поддерживал своих немецких союзников на переговорах в Брест-Литовске по вопросу о признании независимости Украины. На просьбу крымских татар о помощи в обретении самостоятельной государственности османы тем не менее практически никак не отреагировали – приоритетом для них была поддержка проекта именно Украины как независимого государства. Однако османскому геополитическому проекту по «возвращению в Причерноморье» тогда не суждено было воплотиться в жизнь: победа Антанты поставила на повестку дня вопрос о разделе территорий самой империи, а султан Мехмед V был склонен даже пожертвовать землями Анатолии ради сохранения династии. В то же время Мустафа Кемаль (Ататюрк) видел в России больше союзника, способного помочь в борьбе с оккупировавшими турецкие земли войсками держав Антанты и обретении власти в своей стране, чем геополитического соперника. Поэтому М. Кемаль фактически обменял свое молчаливое согласие в ходе советского подчинения Кавказа на поставки оружия и эшелоны с золотом, ставшие залогом победы освободительного движения в 1922 г. Водоразделом здесь стал Карский договор (1921), установивший новые границы между Турцией и Советскими республиками.

Очередной период глобальной нестабильности во время Второй мировой войны для Северного Причерноморья ознаменовался депортацией более чем трети из 240 тыс. крымских татар с полуострова в Центральную Азию и Сибирь (Сталин хотел санировать возможное поле нового геополитического противостояния от ненадежного населения), только в последние годы существования Советского Союза татары получили официальное разрешение вернуться на свои родные земли. На сегодняшний день их насчитывается примерно 300 тыс., что составляет около 15 % всего населения полуострова, и значительная их часть обеспокоена своим будущим в составе России, несмотря на обещания В. Путина защищать их права и интересы.

Распад Советского Союза в 1991 г. кардинальным образом изменил геополитическую ситуацию не только в Причерноморье, но и на всем Большом Ближнем Востоке, что отразилось на парадигме национальной безопасности Турции: отсутствие общей границы с Россией выводило Москву из числа «непосредственных угроз».

На сегодняшний день расклад сил в регионе более благоприятный для Турции, чем это было, скажем, в период холодной войны. Турция – это 17-я экономика в мире (причем по структуре гораздо более диверсифицированная, чем российская), с динамично развивающимися наукоемкими отраслями. У Турции вторая по численности армия в НАТО с высокотехнологичным вооружением, произведенным и разработанным преимущественно в Турции. А двенадцатилетний период относительно стабильного экономического роста за время правления Партии справедливости и развития (ПСР) Реджепа Эрдогана (с 2002 г.) после кризисных 1990-х гг. вселил в правящую элиту Турции беспрецедентную по своему масштабу за всю республиканскую историю страны уверенность в своих экономических и политических силах. И внешняя политика при ПСР обрела совершенно новое звучание – с нотами ностальгии по османскому прошлому и открыто декларируемому желанию восстановить исторические и культурные связи, разорванные вместе с распадом империи после Первой мировой войны. Все это объясняет политический интерес Турции к Северному Причерноморью. Существует еще и энергетическая составляющая этого интереса: Турция не может похвастать запасами природных ресурсов, что диктует повышенный интерес к разработке потенциальных месторождений и диверсификации каналов поставок энергоносителей. И Черное море с его предполагаемыми запасами природного газа привлекает внимание Турции.

В этой ситуации можно было бы ожидать гораздо более активной позиции Турции по противодействию России в Северном Причерноморье и в целом политике Москвы в украинском кризисе. Сложившаяся в 2014 г. геополитическая конфигурация существенно ограничивает перспективы Анкары в наращивании своего влияния в регионе и ставит под вопрос реализацию возможных самостоятельных энергетических проектов в Черном море, не говоря уже об имиджевых потерях. Однако за исключением формальных заявлений о неделимости Украины и озабоченности проблемой защиты прав крымских татар Анкара фактически заняла довольно пассивную позицию в «крымском вопросе».

Действующий премьер Ахмет Давутоглу, создатель «новой внешней политики» Турции, в горячую фазу украинского кризиса заявил, что «Турция не попадется в ловушку» и не превратит «крымскую проблему» в начало «кризиса в российско-турецких отношениях».

Сегодняшняя Турция не укладывается в прокрустово ложе оппозиции Запад – Россия (в отличие от периода «блокового противостояния»): с одной стороны, она – член НАТО и страна-кандидат на вступление в ЕС, с другой – страна-партнер ШОС с динамично развивающимися отношениями с Россией (Россия – второй по значимости торгово-экономический партнер Турции после Германии). При этом премьер А. Давутоглу подчеркивает, что охлаждение отношений с Россией ради развития партнерства с ЕС было бы серьезной ошибкой.

Сдержанность позиции официальной Анкары в проблеме Крыма резко контрастирует с активностью Турции в 1990-е гг. по косовской проблеме. Тогда Анкара выступала одним из наиболее рьяных сторонников отделения Косовского края от Сербии, не принимая в расчет, что это может негативно отразиться на развитии «проблемы курдов», также борющихся за самостоятельность внутри Турции. И это при том, что у Турции в Косово не было ни экономических, ни геополитических интересов, равно как отсутствовала и ностальгия по османскому прошлому.

Конечно, внешнеполитические ходы Анкары детерминированы прагматизмом, нежеланием нести экономические потери. Особенно сейчас, когда экономическое положение Турции трудно назвать блестящим (дефицит бюджета за первые три квартала 2014 г. подобрался к отметке в 12 млрд лир, существенно снизились показатели экономического роста) и тесное сотрудничество с Россией в сфере экономики и торговли может способствовать преодолению экономических трудностей. Этому способствует и оформившаяся в последние годы модель российско-турецкого сотрудничества, которая предполагает невосприимчивость к нагнетанию искусственной напряженности и конфликтности и упор на взаимные интересы.

Действительно, Турция не торопится выстраиваться в шеренгу стран, присоединившихся к экономическим санкциям США и ЕС против России. Напротив, двусторонняя торговля демонстрирует тенденцию к количественному росту и качественной диверсификации.

Турецкие товары постепенно наращивают свое присутствие в ассортименте российских продуктовых магазинов. Активность в расширении своего присутствия на российском рынке проявляют турецкие производители молочной продукции, включая сыры (емкость рынка оценивается в 4 млрд долларов), рыбы, кондитерских изделий (емкость рынка оценивается в 2 млрд), круп и т. д. Что касается импорта свежих овощей и фруктов, то здесь турецким производителям уже дан зеленый свет: в виде исключения Россельхознадзор разрешил Турции ввозить в Россию сельхозпродукцию через территорию Украины. Россия, в свою очередь, также увеличивает поставки продовольствия в Турцию (достаточно сказать, что в течение последних лет Турция вошла в число основных покупателей российской пшеницы).

Однако позиция Турции в конфликте вокруг Украины и по вопросу Крыма имеет не только прагматическое экономическое объяснение, но и ценностное. Для нынешней религиозно-консервативной элиты в центре проекта «Новой Турции» лежит ислам, который обеспечивал политическую устойчивость Порты как мировой державы и нивелировал этнический партикуляризм, а не кемалистская доктрина турецкого национализма, породившая «проблему курдов».

Иными словами, акценты смещены с идеи Турции как центра тюркского мира к идее Турции как «центрального государства Афро-Евразии» и центра мусульманского Востока.

Геополитически это означает приоритет исторического ядра исламского мира – Палестины, Ирака, Сирии, Египта. В то время как прежнее значение Северного Причерноморья и крымских татар, характерное для периода наивысшего могущества Османской империи, утрачено: регион и связанные с ним проблемы во многом периферийны для сегодняшней Турции. И у России есть возможность, опираясь на выработанную за 2000-е годы модель отношений с доминантой прагматизма и ориентацией на взаимные интересы, со временем найти приемлемый механизм для взаимодействия с Турцией в «крымском вопросе».

Павел Шлыков, доцент кафедры истории
стран Ближнего и Среднего Востока
ИСАА МГУ им. М.В. Ломоносова, эксперт РСМД

http://www.tpp-inform.ru/global/5248.html