Средства массовой информации слепо поддерживают идеологию корпоративного капитализма. Они превозносят и продвигают миф американской демократии – даже сейчас, когда нас лишают гражданских свобод, а деньгам заменяют голоса избирателей. Они полны почтения к лидерам Уолл-Стрита и Вашингтона, независимо от того, как грязны их преступления. Они рабски преклоняются перед военными и правоохранителями – во имя патриотизма. Они тщательно отбирают специалистов и экспертов, почти всегда приглашаемых из центров власти, чтобы интерпретировать реальность и объяснять политику. В своих новостях они, как правило, полагаются на пресс-релизы, написанные корпорациями. И затыкают большинство своих новостных дыр сплетнями о звёздах, рассказами о стиле жизни, спортом и прочей шелухой.
Роль масс-медиа – развлекать либо вдалбливать официальную пропаганду массам. Корпорации, которые владеют прессой, нанимают журналистов, готовых быть лакеями элит, и рекламируют их как звёзд. Эти придворные журналисты, зарабатывающие миллионы, допускаются во внутренние властные круги. Это, как пишет Джон Ролстон Сол, гедонисты власти.
Когда Уэбб в 1996 году опубликовал в «Сан-Хосе Меркури Ньюс» серию статей, раскрыв участие ЦРУ в контрабанде тонн кокаина для продажи в США с целью финансирования поддерживаемых ЦРУ боевиков «контрас» в Никарагуа, пресса превратила его в отверженного. И из поколения в поколение пополняется длинный список отверженных в журналистике, от Иды Б.Уэллс до А.Ф.Стоуна и Джулиана Ассанжа.
Нападки на Уэбба были возобновлены в публикациях, подобных тем, что появились в «Вашингтон Пост», когда в начале этого месяца вышел этот фильм. Эти атаки – акт самообвинения. Это попытка масс-медиа замаскировать свой коллаборационизм с властной элитой. Масс-медиа, как и остальной либеральный истеблишмент, стремятся натянуть на себя моральную тогу бесстрашных поборников истины и справедливости. Но чтобы поддерживать этот миф, они должны уничтожить доверие к таким журналистам, как Уэбб и Ассанж, проливающих свет на зловещую и смертоносную внутреннюю механику империи – к тем, кого правда заботит больше, чем новости.
Старые национальные новостные издания – включая моего бывшего работодателя, «Нью-Йорк Таймс», которая писала, что для материалов Уэбба «недостаточно подтверждений» – играли роль сторожевых псов ЦРУ. Вскоре после появления разоблачений 1996 года «Вашингтон Пост» посвятила почти две полных полосы нападкам на утверждения Уэбба. «Лос Анжелес Таймс» опубликовала три отдельных статьи, смешавшие с грязью Уэбба и его расследование. Это была низкая, отвратительная и позорная глава в истории американской журналистики. Но едва ли уникальная. Александр Кокберн и Джефри Сен-Клер в статье 2004 года «Как пресса и ЦРУ похоронили карьеру Гарри Уэбба» подробно описали развитие клеветнической кампании национального масштаба.
Газета, в которой работал Уэбб, напечатав покаяние по поводу публикации серии этих статей, вышвырнула его вон. Он не мог снова найти работу в журналистике расследований и, под угрозой лишиться дома, в 2004 году покончил жизнь самоубийством. Мы знаем, отчасти благодаря сенатскому расследованию под руководством бывшего в то время сенатором Джона Керри, что Уэбб говорил правду. Но тех, кто противостоял журналисту, никогда не заботила правда.
Уэбб выставил на всеобщее обозрение ЦРУ как сборище негодяев, пускающих в ход оружие и занимающихся контрабандой наркотиков. Он показал всем, что такое СМИ, в большинстве своих новостей опирающиеся на официальные источники и поэтому враждебные к другим источникам информации, показал их как трусливых лакеев власти. Он перешёл черту. И поплатился за это.
Если ЦРУ тратило сотни миллионов долларов на поставку наркотиков в бедные районы американских городов, чтобы финансировать незаконную войну в Никарагуа, что это говорило нам о законопослушности этой огромной секретной спецслужбы? Что это говорило нам о так называемой войне с наркотиками? Что это говорило нам о бессердечии и безразличии правительства к бедным, особенно к цветным бедным, когда разразилась эпидемия крэка? Что это говорило нам о грязных военных операциях, которые проводятся без ведома общества?
Это были вопросы, на которые властные элиты и их лакеи в прессе твёрдо решили не отвечать.
Масс-медиа поражены той же чумой лицемерия, корпоратизма и карьеризма, что и научное сообщество, профсоюзы, сфера искусств, Демократическая партия и религиозные организации. Они зациклились на своекорыстных мантрах о внепартийности и объективности, чтобы оправдывать своё раболепие перед властью. Пресса пишет и говорит – в отличие от учёных, которые болтают друг с другом на своём птичьем языке подобно средневековым теологам – чтобы их слышала и понимала публика. И по этой причине пресса более могущественна и более плотно контролируется государством. Она играет важнейшую роль в распространении официальной пропаганды. Но чтобы эффективнее распространять официальную пропаганду, пресса должна поддерживать видимость независимости и честности. Это должно скрывать её истинные намерения.
Масс-медиа, как указывал Райт Миллз, – важнейший инструмент конформизма. СМИ наделяют читателей и зрителей самоощущением. СМИ говорят им, кем они являются. СМИ говорят им, к чему они должны стремиться. СМИ обещают помочь им в достижении этих стремлений. СМИ предлагают множество способов, советов и схем, обещающих личный и профессиональный успех.
Масс-медиа, как писал Райт, существует в первую очередь для того, чтобы помочь гражданам чувствовать, что они успешны и что они достигли своих желаний, даже если этого и нет. СМИ используют язык и образы, чтобы манипулировать и формировать мнения, а не для того, чтобы побуждать к подлинно демократическому обсуждению и диалогу, или открывать публичное пространство для свободных политических действий и общественных дискуссий. Нас превращают в пассивных зрителей властью масс-медиа, которые решают за нас, что есть правда, а что есть ложь, что законно, а что нет. Правда – это не то, что мы открываем сами. Она предписывается органами массовой коммуникации.
«Отрыв правды от дискурса и действия – инструментализация коммуникации – не просто расширило сферу пропаганды; это разрушает само понятие правды, и тем самым основание, на котором мы занимаем свою позицию в мире, разрушается», писал Джеймс У.Кэйри в работе «Коммуникация как культура».
Наведение мостов через эту обширную пропасть между идеализированными идентичностями – теми, которые в культуре потребления вращаются вокруг приобретения статуса, денег, славы и власти, или, по крайней мере, иллюзии этого – и реальными идентичностями – это первоочередная функция СМИ. А потакание этим идеализированным идентичностям, по большей части насаждаемым рекламой и корпоративной культурой, может быть очень прибыльным.
Нам дают не то, в чём мы нуждаемся, а то, чего мы желаем. Масс-медиа предлагают нам бегство в соблазнительный мир развлечений и зрелищ. Информация фильтруется и измельчается в смесь, но не она главная забота СМИ. Не более 15% объёма любой газеты посвящено новостям; остальное место отдано эрзац-поискам самореализации. В эфире соотношение даже более искажённое.
«Это, – пишет Миллз, – вероятно, основная психологическая формула СМИ сегодня. Но, как формула, она не направлена на развитие человека. Это формула псевдо-мира, создаваемого и поддерживаемого СМИ».
В основе этого псевдо-мира лежит миф о том, что наши национальные институты, включая правительственные, военные и финансовые, эффективны и добродетельны, что мы можем им доверять и что у них – благие намерения. Эти институты можно критиковать за случаи превышения власти и злоупотребления, но они не могут быть подвергнуты критике как враждебные демократии и общему благу. Они не могут быть выставлены на всеобщее обозрение как криминальные организации никем, по крайней мере, надеющимися сохранить голос в масс-медиа.
Те, кто работает в СМИ, подобно мне, отработавшему там двадцать лет, остро ощущают коллаборационизм с властью и циничное манипулирование обществом со стороны властных элит. Это не означает, что никогда не было качественной журналистики и что подчинение власти корпораций в научном сообществе всегда препятствовало настоящему познанию, однако внутреннее давление, скрытое от глаз общественности, делает большую журналистику и большую науку очень, очень трудным делом. Такая работа, особенно если она продолжительна, обычно – убийца карьеры. Такие учёные, как Норман Финкельштейн и такие журналисты, как Уэбб и Ассанж, которые выходят за принятые рамки обсуждения и бросают вызов мифотворчеству власти, те, кто ставит под сомнение мотивы и достоинства официальных институтов, кто называет преступления империи, всегда вышвыриваются вон.
Пресса будет нападать на группировки в правящей элите только когда одна фракция во властных кругах пойдёт войной на другую. Когда Ричард Никсон, имевшийо обыкновение применять незаконные и тайные методы для запугивания и закрытия оппозиционной прессы, а также преследовать антивоенных активистов и чёрных радикальных диссидентов, взялся за Демократическую партию, он стал играть с прессой честно. Его прегрешением было не злоупотребление властью. Он превышал власть долгое время в отношении людей и организаций, и это ничего не значило в глазах истеблишмента. Прегрешение Никсона было в том, что он превысил власть в отношении группировки внутри самой властной элиты.
Уотергейтский сандал, мифологизированный как доказательство свободы и независимости прессы, представляет собой иллюстрацию того, насколько ограничены СМИ, когда речь идёт о расследованиях, касающихся центров власти.
«Госпожа История была достаточно любезна, чтобы измыслить для нас «контролируемый эксперимент», дабы определить то, что было поставлено на карту в Уотергейтский период, когда конфронтация СМИ достигла пика. Ответ ясен и точен: могущественные группировки способны себя защищать, что не удивительно; и, по стандартам СМИ, это скандал, когда их позиции и правам угрожают», – писали Эдвард С.Герман и Ноам Хомски в работе «Фабрикация согласия: политическая экономия СМИ».
«Напротив, пока беззакония и подрыв сущности демократии ограничены маргинальными группами или жертвами среди инакомыслящих в результате американского военного нападения или в результате негласных издержек, налагаемых на население в целом, оппозиция СМИ приглушена или отсутствует вообще. Вот почему Никсон смог зайти так далеко, убаюканный ложным чувством безопасности – как раз потому, что сторожевой пёс гавкнул только тогда, когда тот начал угрожать привилегированным».
Праведный гром аболиционистов и проповедников гражданских прав, журналисты-расследователи, приводившие в ярость «Стандарт Ойл» и владельцев чикагских боен, радикальные театральные постановки, такие как «Колыбель будет качаться», которые подрывали мифы, пропагандируемые правящим классом и давали голос рядовым гражданам, профессиональные союзы, давшие возможность афро-американцам, иммигрантам и рабочим – мужчинам и женщинам – обрести достоинство и надежду – великие народные университеты, которые давали детям иммигрантов шанс получить первоклассное образование, демократы «Нового Курса», которые понимали, что демократия не будет в безопасности, если она не даёт своим гражданам приемлемого уровня жизни и не защищает государство от грабежа со стороны частных лиц, – больше не являются частью американского ландшафта. Несчастье Уэбба в том, что ему привелось работать во времена, когда свобода прессы превратилась в пустое клише, как и сама демократия.
«Колыбель будет качаться», как большинство популярных работ, вышедших из Проекта Федерального Театра, обращается к заботам рабочего класса, а не правящей элиты. И она обнажает глупость войны, алчности, продажности и соглашательства либеральных институтов, особенно прессы, в защите правящей элиты и в безразличии к беззакониям капитализма:
По сценарию пьесы Мистер Мистер приезжает в город как владелец частной корпорации.
«Я убеждён, что газеты – это великие формирователи мозгов, – заявляет Мистер Мистер. – Моя промышленность от них реально зависит».
«Просто назовите, что будет новостями, – отвечает Издатель Дэйли, – И мы напечатаем все новости. От побережья до побережья и от границы до границы». Издатель Дэйли и Мистер Мистер поют:
«О, пресса, ты пресса, свободная пресса. Свободы её никому не отнять. Мы должны быть свободны, говоря обо всём, что будет нас волновать – с тра-ля-ля , бла-бла-бла – всё за тех, кто денежек больше сможет нам дать.»
«Я хотел бы заказать серию статей о молодом Ларри Мастере, – говорит Мистер Мистер Издателю Дэйли, – Который баламутит тут всех и организует профсоюзы»
«Как же, слышали, – отвечает Издатель Дэйли, – На самом деле, о нём говорят только хорошее. Он, похоже, довольно популярен среди рабочих».
«Узнайте, с кем он пьёт, с кем он откровенничает, с кем он спит. И копайтесь в его прошлом, пока что-нибудь на него не найдёте».
«Но он так заряжен на борьбу, он просто динамит, – да чтобы его укротить, потребуется целая армия!», – говорит Издатель Дэйли.
«Тогда укротить его обойдётся не так уж дорого», – говорит Мистер Мистер.
«О, пресса, ты пресса, свободная пресса, – поют оба, – Вам стоит только намекнуть, и мы готовы всё тиснуть, а если что не так у нас, подправим мигом в тот же час, с тля-ля-ля-ля и бла-бла-бла – Кто больше даст – тому ура!»
http://polismi.ru/