Белые розы командора.

...Ее душа, как свет необычайный,
как белый блеск за дивными дверьми,
меня влечет. Войди, художник тайный,
и кисть возьми.

Изобрази цветную вереницу
волшебных птиц, огнисто распиши
всю белую, безмолвную светлицу
ее души.

Возьми на кисть росинки с розы чайной
и красный сок раскрывшейся зари.
Войди, любовь, войди, художник тайный,
мечтай, твори.

Владимир Набоков

******

- NN ?... Энн?..

Нет, она не помнила, как ее зовут… И не помнила, чтобы ее об этом расспрашивали, иначе бы откуда вместо имени и фамилии появилось эта запись в карте.

Она ничего не помнила.
Изжелта- бледное личико дрогнуло в слабой гримасе страдания, и снова равнодушно разгладилось. Она слышала их голоса, но не было сил, ни шевельнуться, ни позвать. Даже приоткрыть глаза – сил не было. И желания тоже. Никаких желаний.

Тело, своей настоящей жизнью более обязанное врачам, чем родителям, едва приняло такую же девственно чистую душу, норовя отторгнуть ее в любой момент.
Представляя собой нечто среднее между Спящей царевной и Снегурочкой, она снова погрузилась в забытье. Остаточное свечение для аборигенного поля все еще оставалось слишком сильным.

- Гибернация закончена. Мы сделали все, что могли. Переводим к вам? Или вниз?

Повисла невеселая пауза, и никто не стремился высказать свое мнение, потому что не получалось принять решения, адекватного сложившейся ситуации.

Да, было бы правильно отправить пациентку «вниз», в клинику, хорошую столичную гражданскую клинику, пусть даже в Сидонии. Но сейчас никто не мог поручиться, что именно в памяти утрачено безвозвратно, а что, наоборот, приобретено в результате микса, и может неожиданно всплыть в любой момент.

Перестраховаться и довести ее до состояния «овоща», так, чтобы иной судьбы, чем пожизненное содержание в интернате, для нее не предполагалось, это пока еще было за пределами профессиональной этики.

- Не торопитесь…
В отличие от персонала госпитального отделения гибернации, зав. сектором подбора пар был в курсе, по чьей протекции попала к ним эта девушка.

Правда, у него не особо укладывалось в голове, откуда у нее такие знакомства, однако доискиваться причин он не рискнул. Мало ли кто мог оказаться виновником ее страданий.

Но забирать к себе ее он не спешил. Сейчас в его секторе некому было заниматься коррекцией и перезаписью ее памяти.
В такой же сон была экстренно погружена еще одна девочка, игравшая в Иллюзионе, и все крутились вокруг нее.

Сначала юная невеста узнала , что ее свадьба дело решенное, а через несколько часов, когда она уже готовилась к отъезду домой, пришло известие, что человек , предназначенный ей в мужья, погиб.

Самое неприятное заключалось в том, что она отчаянно отказывалась отдать память о своих чувствах, вплоть до того момента, пока глава Итэн не был вынужден запросить родительскую помощь, и не вмешался ее отец, потребовавший немедленного устранения травмирующих игровых эмоций.

Все вместе это создало настолько тягостную атмосферу в пансионе, что никакие уговоры воспитателей не помогали. Девушки, находившиеся на финальном этапе своих игр, и уже определившиеся с выбором, успели осознать весь ужас произошедшего с их подругой, и сейчас, всхлипывая или плача в голос, пересказывали друг другу фронтовые сводки из выпусков новостей, замирая от страха уже за свою судьбу.

Этому морю слез, чтобы окончательно выйти из берегов, не хватало только соприкосновения с подлинным несчастьем, пусть совсем другим по природе , но отличавшимся по горечи утраты в еще более худшую сторону.

Укрыть новенькую, оградив от естественного девичьего любопытства, технически не представлялось возможным, а реабилитационный период не мог закончиться слишком быстро, если методично проделывать все, что требовалось в таком случае, включая тестирование качества склеек памяти на игровом пространстве планшета.
Плюс время на переналадку оборудования под один- единственный случай, с которым они неожиданно столкнулись на таком уровне заинтересованности.

Так что, вполне понимая, что дальнейшие попытки отвертеться от поручения кардинал- начмеда чреваты непредсказуемыми последствиями, заведующий сектором Итэн всячески тянул время, в надежде, что его здравому смыслу придет на помощь какая –нибудь подходящая инструкция.

- Как ее имя?
Зав. отделением гибернации, глянув на свою снегурочку и прикидывая, куда бы ее определить, чтобы не занимать блок, потому что оборудование могло потребоваться в любой момент кому-то еще, только пожал плечами, этот вопрос волновал его в последнюю очередь.

- Хорошо, пусть будет пока Анна…

****

Не надо лилий мне,
Невинных белых лилий,
Не тронутых судьбой и выросших в глуши.
Добытые людьми, они всегда хранили
Холодную любовь и замкнутость души.

Хочу я алых роз, хочу я роз влюбленных,
Хочу я утопать в душистом полусне.
В их мягких лепестках, любовью упоенных,
В их нежности живой, в их шелковом огне.

Что лилия пред ней, пред розой темно-алой,
Ведь розу я любил, и вся она моя,
Она мне отдалась, любила и страдала,
Она моя навек, а лилия - ничья...

Владимир Набоков

***********

- Он жив.

- Катрин… Опомнись… Если с астромариной все так, как мне рассказали, это невозможно.

- …Он жив… Я люблю его. Папа, не надо меня мучить…

Слезинки повисали на кончиках длинных густых ресниц, не проливаясь. Она уже поняла, что ее единственная защита – самообладание. Поэтому с того момента , когда ее вывели из лечебной гибернации, плакать она себе не позволяла даже в присутствии родни.

Прошло около двух месяцев после исчезновения Stella maris. Астромарину официально признали погибшей, для этого было достаточно оснований.

Будучи всего лишь эпизодом в круговерти звездной войны, эта потеря так и осталось бы одной из многих, растворившись в череде несчастий, обрушенных на веганский космофлот.
Stella maris неизбежно была бы забыта среди новых забот, если бы не упорство девочки, второй месяц ведущей неравный бой с теми, кто умел и впечатать, и стереть и не такие иллюзии, потому что, пытаясь замять скандал, специалисты Итэн подтянули подмогу из смежных секторов.

Кто и в какой момент потерял чувство грани допустимого вмешательства, сейчас было уже не важно.
Не действовали ни обещания, ни посулы наяву, казалось, не действовало даже оборудование, способное спеленать любого матерого странника, не то что малышку из сектора Итен.

Погружение, транс.
- …Он жив…

Повтор, стирание, сон, долгий, без сновидений сон.
- … Я люблю его… Он жив…

С ней никто не спорил, но глухое раздражение, нарастающее от бессилия что либо изменить вопреки ее воле, давно заместило сочувствие ее несчастью.

Она слабела на глазах.

Наконец их терпение иссякло.

-Катрин… Еще немного, и ты попадешь в Долину. Тебе всего семнадцать, подумай о себе. Ты выйдешь замуж за другого, это же был всего лишь сон, игра, вы ведь даже не встречались в жизни… Катрин, Катрин, ты никогда его не видела в подлинном облике… Хорошо. Ты его видела, один или два раза, он когда -то бывал в вашем доме, на балу, ну а ты где была? Правильно, сидела вместе с сестрами в детской… Пойми, он –то … Он о тебе не думал! До решения комиссии – он о тебе даже не знал. Не догадывался, что это ты. И играл за него компьютер. И только финал он озвучивал сам. И если бы он не назвал себя, он так и остался бы навсегда под игровым псевдонимом...

- Я люблю его…

- Катрин… чего ты хочешь? Ведь тебя объявят безумной.

- Разве вы сможете у меня отнять что-то еще? Сделать больнее, чем есть?

- Сможем. Ты не пойдешь учиться, ты не выйдешь замуж, но когда ты сама избавишься от наваждения – будет поздно.
Потому, что сейчас ты требуешь от нас признать, что твой жених предатель. Государственный изменник. И не он один. Даже командору невозможно угнать астромарину в одиночку…

Ужас в ее темных глазищах, и растерянность…

"Ну же, давай, хотя бы включи инстинкт самосохранения, ведь если твой бред правда, то так оно и есть…"

- Этого не может быть. Никогда!

Вот как,.. она просто не смогла сразу найти достойных слов, чтобы отвести навет… Слишком сложно для девчонки.

- Почему?

Впрочем, об этом ее бесполезно спрашивать, это совсем другое, иррациональное, оно идет из таких глубин прошлого, куда многим из них никогда не попасть.
Что такое сеньоры древних линий, можно лишь почувствовать, соприкоснувшись с этой решимостью бесстрашно вспыхнувших глаз. Эти не становятся, эти уже рождаются командорами…

Нет, игры кончились … Если дать ей упорствовать дальше, она взбаламутит весь флот.

- Откажись... Мы можем помочь тебе все забыть… Вот увидишь, тебе сразу станет легче.

- Нет.

- Но почему?

Теперь уже она обвела их взглядом, в котором легко читалась какая –то обидная жалость, как будто это не она, а уважаемые ученые мужи от психологии и психиатрии навсегда лишились рассудка.

« Пока тебе больно – я жив.»

******

В хрустальный шар заключены мы были,
И мимо звезд летели мы с тобой,
Стремительно, безмолвно мы скользили
Из блеска в блеск блаженно-голубой.

И не было ни прошлого, ни цели;
Нас вечности восторг соединил;
По небесам, обнявшись, мы летели,
Ослеплены улыбками светил.

Но чей-то вздох разбил наш шар хрустальный,
Остановил наш огненный порыв,
И поцелуй прервал наш безначальный,
И в пленный мир нас бросил, разлучив.

И на земле мы многое забыли:
Лишь изредка воспомнится во сне
И трепет наш, и трепет звездной пыли,
И чудный гул, дрожавший в вышине.

Хоть мы грустим и радуемся розно,
Твое лицо, средь всех прекрасных лиц,
Могу узнать по этой пыли звездной,
Оставшейся на кончиках ресниц...

Владимир Набоков

******

От Марты не осталось даже имени.

И глазки ее, серо- голубые от рождения, стали отливать какой –то непонятной зеленцой. Взор, потерянный и выболевший, струился как будто сквозь окружавшее ее незнакомое пространство, и только где –то в глубине зрачков затаилось нечто, выдававшее очень внимательному наблюдателю ту внутреннюю сосредоточенность, которая позволяла надеяться на постепенное и мучительное возвращение к людям.

Дни шли за днями, она кочевала по Иллюзиону из сектора в сектор, и в каждом находились «добрые феи», к своей основной работе добавлявшие что-то, что могло ей помочь в дальнейшей жизни.
Убрать веснушки, чуть- чуть подправить линию носа, форму ногтей…

К мелочам косметологии добавлялись более щедрые дары. Особенно когда выяснилось, что обучаемость не только не пострадала, но наоборот, память, очищенная от прежней жизни, цепко вбирала все новое.

Неизменной оставалась только отзывчивость сердца.

Так получилось, что вместо того, чтобы заниматься собой в то свободное время, которое остальные девушки тратили на болтовню, танцы и походы по гостям в студенческий и школьный тренажер, она обычно оказывалась там, где ее и не должно было быть, в отсеках госпитального сектора, безошибочно угадывая тех, кому именно сейчас было так необходимо сопереживание и щедрое тепло живой души, которое пунктуальная забота роботов заменить не могла.

Каким –то образом она стала ощущать, где она нужна более всего, и шла на этот беззвучный зов, чтобы молча просидеть полночи рядом с кем-то беспомощным, просто держа за руку и не отпуская, не давая соскользнуть в беспросветное отчаяние на самом краешке небытия.

Она чувствовала, когда нужно было немедленно звать на помощь, раньше всех датчиков. Поначалу не понимавшие этой ее тревожной готовности, замотанные и усталые врачи пытались отмахнуться от ее настойчивых просьб, но быстро заметили, что это «белое привидение» приходит на удивление вовремя.

Наконец, привыкший к ней медперсонал, по умолчанию переведя ее из своих бывших пациентов в волонтеры, не сговариваясь, принял в свой коллектив, и перестал замечать, как если бы она была одной из «нянь»- андроидов, в чьей надежности не сомневался никто.

**********

Они столкнулись в переходе между отделениями, и занятый своими мыслями, кардинал –начмед, скорее всего даже не обратил бы внимания на тоненькую девушку в униформе, машинально кивнув в ответ на приветствие, прошел бы мимо, если бы не почувствовал затылком, что она, обернувшись, замерла, и пристально смотрит ему вслед.

- Что-то случилось?

- Извините… - она смешалась, не зная как объяснить свою неожиданную смелость. – Я помню ваше лицо… Единственное, что я отчетливо помню… И не знаю, почему.

- Марта?

Она удивленно покачала головой.
- Меня зовут Энн…

- Неважно… - да, он ее узнал, но, в свою очередь, был очень удивлен. И самой встречей, и ее свежим личиком, мало похожим на то, заплаканное, которое он видел тогда, второпях и, в общем, мельком, и которое он , наконец, припомнил.

Но сейчас оно тихо светилось изнутри какой-то не совсем понятной ему радостью, как будто выписанное заново искусной кистью, придавшей чертам несвойственную аборигенам неброскую красоту и даже утонченность…

– Что ты здесь делаешь? - впервые он улыбнулся, одними глазами, примерно представляя ее ответ. Точнее, уловив, как она мысленно старается подобрать слова, чтобы правильно объяснить свое побуждение.

– Да, я уже слышал, что здесь завелся ангел. Но не предполагал, что это можешь быть ты… Благодарю.

Она снова смутилась, порозовев от неожиданной похвалы, и опять, преодолев робость, вопросительно и прямо взглянула на него, в надежде, что он поможет ей вспомнить что-то очень важное.

- Не надо, сейчас тебе не следует этого помнить. Потом я обязательно расскажу тебе, как мы успели познакомиться…

- Спасибо.

Она даже не усомнилась, что кардинал- начмед непременно это сделает. Это было видно по ее взгляду, в котором и сейчас не читалось ничего, кроме полного доверия его словам, и готовности ждать, сколько потребуется.

- Я хочу быть полезной, хоть чем-нибудь…

- Хорошо. Есть место, где ты нужнее, чем здесь. Пойдем, я покажу тебе инкубатор. Остальное решишь сама.

Когда захочешь, я уйду,
утрату сладостно прославлю,--
но в зацветающем саду,
во мгле пруда тебе оставлю
одну бесценную звезду.

Заглянешь ты в зеркальный пруд
и тронешь влагу, и движенья
беспечных рук звезду вспугнут,
но зыбь утихнет, отраженье
вернется вновь, шепнет: я тут...

Ты кинешь камешек, и вновь
зыбь круговая гладь встревожит.
О, нет, звезде не прекословь,
растаять в сумраке не может
мой лучший луч, моя любовь...

Над влагой душу наклоня,
так незаметно ты привыкнешь
к кольцу тончайшего огня;
и вдруг поймешь, и тихо вскрикнешь,
и тихо позовешь меня...

ВЛАДИМИР НАБОКОВ

********

Если бы не война, в Веганской КВА Информсистем никогда бы не появились девушки.

Первый женский набор в Орион состоялся не от хорошей жизни.

Поначалу рей - адмирал готов был признать, что это было самое ужасное время в его преподавательской практике. Девичья группа 1D , влившаяся на первый курс факультета подавителей ИС, была, по его выстраданному мнению, которое он не собирался менять, самым безголовым «выводком» из всех, кого когда- либо ему приходилось «ставить на крыло»…

- Гардемарина… Марш за дверь!.. Итак, мессиры, продолжим…

Не было дня, чтобы кто-нибудь из них не дослушивал лекцию в коридоре, искренне не понимая, что же такого в совершенно невинной игре в гляделки через ряд, если уж нельзя тихонечко пошептаться с соседками, или уж совсем исподтишка вытащить зеркальце и поразглядывать свое отражение, притворно хмурясь и недовольно надувая губки.

Среди тридцати девушек Катрин оказалась одной из самых младших, и то, что адмирал приходился ей родным дядей, ей нисколько не помогало.

Красивыми были все. Очень красивыми, даже в будничных темно- синих форменках и самых обычных юбках в складку из такой же ткани. Настолько, что учебный процесс постоянно оказывался под угрозой срыва.

В остальном же «смерть с небес» ( мор- скай) постепенно приобретала все более специфический колорит, и анекдот про «морскую свинку» ( лебедь – сван- свин) родился, как ни странно, именно тогда, на волне протестных настроений в веганской академии. Про «лебедушек»- программеров…

Кураторы у девичьей группы менялись со страшной скоростью. За один год – положили рапорт трое.

- Уберите их от меня … Так работать невозможно. Это стая вампиров, они у меня всю кровь выпили…

- Прекратить истерику!

- Адмирал, это ваш проект, вот и возитесь с ним сами! Я лучше вернусь на астромарину...

Барышни потратили вечер на вышивку, и преподнесли ее куратору «на долгую память». Память действительно оказалось «долгой».

Оро внимательно рассматривал «подарок», приложенный к рапорту. Он бы мог поклясться, что при их разговоре не присутствовала ни одна живая душа. Эмблемка с нетопырем получилась удивительно милой…

На второй курс перешли не все. Павшие в битве с "эн факториалом" оставили негостеприимные стены альма-матер, оказавшейся злобной мачехой. Уцелевшие еще теснее сомкнули ряды.

Ласковые нежные девушки, чьи-то сестренки, дочки и племянницы, чьи –то долгожданные жены, которых мужчины и воспринимали-то до сих пор исключительно как украшение, радость жизни, обернутую в шелка, кружева и бархат, здесь независимо от полевого вида каждой в отдельности, постепенно оформлялись в безжалостный осиный рой, со своим негласным лидером и четким разделением труда внутри коллектива.

Только очень узкий круг посвященных в детали, знал, что на самом деле явилось причиной этого эксперимента. Набранные поначалу скорее для маскировки, благополучные девушки достаточно быстро отсеялись, потому что для таких жестких условий учебы, и особенно для выполнения последующих задач требовалось нечто большее, чем мечтательное любопытство.

В группе остались только вдовы. Невесты и молоденькие женщины, едва успевшие выйти замуж. Пришедшие сюда вместо Долины, потому что всех объединяло одно пока что загадочное обстоятельство, не ускользнувшее от сфинксов Микерина. Неистребимая вера, что их любимые до сих пор живы.

- Гардемарины,.. вы знаете, что от вас отказались все преподаватели?... Поздравляю. С сегодняшнего дня. Я. Лично. Буду вашим куратором. И не дай бог, если мне поступит хоть одна жалоба от сотрудников академии и курсантов. Пеняйте на себя.

Проект «Золотая рыбка», у всех на виду, начал свою работу.

-------------------------

Трюмная каюта без окна, та же одиночка.
В отличие от соты, дающей иллюзию пространства, жилые помещения медперсонала Микерина отличались еще большей аскетичностью.
Узкий коридор, плафоны под потолком, и никаких излишеств.

Еще один этаж вниз – и уже ионохранилище, в корму – Инкубатор и ясли. Сверху, прямо над головой – сектор ИНО, но туда можно попасть только через единственный центральный вход, защищенный двойным бронированным тамбуром в обе стороны от трапов. Шахты лифтов заканчивались на палубе 1. Ниже – зона 0, зеро – орез. АРЕСТ.

До прихода в Инкубатор сестры Анны, как ее теперь все звали, функции обслуживающего персонала исполняли только роботы. Возможно, там и не было серьезной потребности в людях, потому что стадия пребывания зачатка в полевом коконе, имитирующем материнское поле, полностью контролировалась и поддерживалась автоматикой, на весь блок достаточно было одного микропедиатра.

Одеванием в телесные оболочки занимались уже несколькими этажами выше, в госпитале, и то по экстренным показаниям, потому что отлично оснащенные биоинкубаторы были на каждой планете в крупных городах, и не было никакого смысла их дублировать.

Ситуация осложнилась с приходом новой власти на Микерин, и переломить ее не мог даже кардинал- начмед.

Дети , рожденные здесь, оставались узниками, даже если становились сиротами.

Полевой инкубатор расширили, добавили установку по клон-одеванию, и медленно, но верно ясли стали заполняться. Достаточно быстро выяснилось, что ясли надо делить на две группы, потому что младенцев с задержкой развития становилось все больше.

Этих граждан Империи как будто и не было, только номера на кювезах, после номерки на одежде, пока какому –то рационализатору не пришло в голову наносить чип- татуировку на ручку, чтобы няня- андроид могла быстро считать всю необходимую информацию и не путалась в назначениях.

Зачем новый глава Микерина создает личную коллекцию образцов полей, кардинал -начмеду было ясно, но так же было ясно, что без поручения Императора вряд ли кто рискнул бы заниматься этим по личной инициативе.

Впрочем и понятие Император стало размываться, и кто именно, прикрываясь его именем, продолжал методично захватывать все, что касалось полевых допусков, кардинал- начмед не знал, и чувствовал, что его собственная судьба все чаще повисала на волоске чьих –то меркантильных, тупых и просто предательских решений.

Сколько еще времени его могла защитить профессиональная ценность – ему было неизвестно. Казалось, внешне ничего не меняется. Все те же заботы, пациенты и коллеги, все тот же формальный распорядок дня, составленный им как будто специально для того, чтобы его постоянно нарушали неотложные дела.

Вот только все меньше и меньше друзей оставалось рядом, и он понимал, что это самый верный признак того, что его наблюдения правильны, и что не только он ощущает, как сжимается вокруг него опасное кольцо, и высочайшее неудовольствие было лишь формальным поводом для сведения совсем других счетов.

Те из сослуживцев, кто еще не боялся с ним здороваться, открыто намекали, что ему не стоит так щедро передавать свои знания ученикам, потому что это единственный его щит против расплодившихся интриг.

«Господь моя защита.»
Он только улыбался в ответ, несколько старомодно отвечая доброхотам извечной присказкой аборигенов, чтобы не продолжать бессмысленный разговор.

Последний Дракон Микерина слишком много знал о БОГе, чтобы уповать на что-то еще, кроме неукоснительного соблюдения тех норм жизни, в которых когда –то родился и вырос. Для него они даже не были алгоритмами, как принято было говорить в совсем другой среде, среди компьютерных богов Альтаира.

И та власть над жизнью других, которой он был наделен, и встречный страх людей перед этой его властью, никогда не вызывали в нем жажды еще усилить эту власть и этот страх, наоборот, скорее мешали нараставшей суетностью, теперь отнимавшей последние силы.

Тех, кого он уважал и любил всем сердцем, на кого привык полагаться во всем, уже не было.
Ни старого Императора, ни Красного Сфинкса и еще многих и многих людей чести, и в КВ, и в ГБ, их не было ни в одном из миров.
И на фоне этих страшных потерь постепенно ушло желание цепляться за жизнь ради себя самого. То, что творилось на Микерине, катилось по всей Империи, и было более похоже на какой -то инфернальный кошмар.

Когда он позвал сюда на помощь беспамятную девчушку, толком не вспомнившую даже своего имени, он и подумать не мог, что она станет его единственным якорем среди летящего в пропасть бытия.

Кардинал-начмед неподвижно стоял в коридоре, более всего боясь звуком шагов спугнуть сестру Анну.
Из- за неплотно прикрытой двери бокса ясельной группы, то затихая, то приближаясь, нежно наплывала мелодия колыбельной, долетевшая до его слуха из какой-то давно забытой жизни, именно сейчас, когда он был ближе всего к отчаянию.

Вопреки всему, что происходило совсем рядом, за стенами следственного изолятора, Марта неслышно бродила между кроватками, на руках укачивая малышку адмиральши Оро.

Чудно Любви моей начало
И сети, что она сплела:
Ее Отчаянье зачало
И Невозможность родила.

Отчаянье в своих щедротах
В такую взмыло высоту,
Что у Надежды желторотой
Застыли крылья на лету.

И все же Цели той, единой,
Я, верится, достичь бы мог,
Не преграждай железным клином
К ней каждый раз пути мне - Рок.

С опаскою встречать привык он
Двух Душ неистовую Страсть:
Соединись они - и мигом
Низложена Тирана власть.

Вот почему его статутом
Мы навек разъединены
И, сердца вскруженные смутой,
Обнять друг друга не вольны.

Разве что рухнут неба выси
В стихий последнем мятеже,
Все сплющив, и, как точки, сблизят
Два полюса - на чертеже.

Свои в Любви есть линий ходы:
Косым скреститься привелось,
Прямые же, таясь, поодаль
Легли, чтоб в Вечность кануть врозь.

И мы - так. И Любви рожденье,
Чей Року ненавистен рост,
Есть Душ Взаимонахожденье
И Противостоянье Звезд.

ЭНДРЮ МАРВЕЛЛ

******
Сказку о Синей бороде придумали после. Но прототип, д Оро де Синь – все тот же, уже известный нам, рей –адмирал и куратор проекта "Золотая рыбка".

Чтобы понять, отчего вдруг в новейшей истории реала вдруг возникла тема расовой ненависти арийцев и цыган, придется заглянуть все туда же, в историю "больших миров", отраженных в архивах Микерина.
Иначе корни этой иррациональной вражды так и останутся погребенными под исследованиями чего угодно, кроме того факта, что белые и черные лебеди Арии когда–то населяли одну планету, и что-то должно было произойти именно в их среде, так, чтобы этот монолит веганского Космофлота треснул и раскололся в смертельной драке в тот самый момент, когда война вплотную подошла к границам Империи.

Cherche une femme – здесь и загадка, и отгадка несчастья шершней – юная жена Первого и ее фет эме – «плод любви», загадка, в выяснение которой вписалась «церковь», на тот момент еще известная как сектор 2.3.

И пойдет речь о той самой Элене, из- за которой и началась война троянов. То есть, о жене адмирала Оро, и его дочери, родившейся на Микерине.

Среди всех видов разыскания истины, самое важное и часто безнадежное за давностью лет есть расследование не только предательства, но и всегда сопутствующей ему клеветы.

-----------------

Прежде чем начинать рассказ о гибели Ореи, нам все равно придется подробно, по шагам реконструировать судьбу ее военного наместника. И потому, что этот человек стоит того, чтобы о нем помнили, и потому, что все подлые методы, которые были применены к нему его врагами – никуда не исчезли из реала до сих пор.

Лишний раз невредно будет показать, как на самом деле уязвим даже исключительно умный и подготовленный к тяготам и невзгодам человек, если он родине служит верно.
И рассказать о еще одном алгоритме первичного логоса, который был преднамеренно забыт, и который сработал наиболее страшно в запуске той войны, из которой Империя не вышла до сих пор.

Для великих свершений необходима общая великая цель. Но если эта цель вступает в противоречие с жизнью, как естественным воспроизводством вида, она изначально обречена, независимо от степени умозрительного блага. И поэтому ЗАЩИТА ЖИЗНИ является первой и главной целью среди всех прочих. Несчастные люди не могут удержать величия своей страны, не то, что преумножить ее богатство и славу.

Лопе де Вега – он тоже из веганских волков- странников, и поэтому отнесемся с доверием к его словам:
« Любовь предпочитает равных».

На самом деле это утверждение много шире и серьезнее сословных предрассудков, объединивших вековой опыт бытовых мелочей, хотя и они имеют право на существование, именно как констатация факта.

Основная проблема взаимоотношений полов – полевая. Именно цивилизация подвела к черте, которую в то время, когда еще можно было что-то предотвратить, предпочли не только не заметить, но и всячески затереть.

Это диспропорция мужских и женских полей, и по силе и качеству интеллекта, и по количественной возможности брачных пар в среде сеньоров, то есть тех, на кого ложилось основное бремя организации государственного, научного и военного строительства.

С того момента, как для мужчины его общественная миссия стала важнее личного счастья – Империя медленно, но верно стала терять свою основную силу.

Здесь попрошу читателей не торопиться с выводами, потому что есть аспект из области физики, который редко учитывается. И который не способно устранить ни воспитание, ни образование, ни даже насильственное зомбирование. Это непреодолимая тяга к энергетически сильным полям у более слабых.

У империи есть душа. Есть она и у академии. Есть у астромарины.

Это поля различной величины и свойства, некоторые любят называть эгрегором нечто похожее, но я думаю, не стоит усложнять терминологию в ущерб понятному изложению сути.

Если мужчина - странник не может найти равную себе пару среди женщин своего вида – он неизбежно начинает искать ее уже среди полей другой природы, чаще всего даже не отдавая себе отчета, почему в его любви к созиданию точка приложения сил оказывается безнадежно смещенной.

И в какой –то недобрый момент живая женщина в глазах мужчины уступает в ценности и значимости его "делу жизни" .
Империи, или Академии, или Астромарине… Причем не столько рационально, сколько на уровне возбуждаемых эмоций, то есть, на уровне полевого взаимодействия.

Но любая Империя начинается с того, что Странник однажды задает один- единственный вопрос своей найденной среди космических далей подруге : « Ты пойдешь ЗА мною?»
Не вместе, не «со мною». Только «за».

Эта обрядовая формула много старше ритуала «белых роз» . Потому что женское поле в странствиях среди слоев, как правило, не могло идти рядом. Это тоже физика, в полете вожак должен быть сильнее.

И, тем более, не получалось забрать с собой насильно, и невозможно было постоянно оглядываться, идет ли она следом, или уже передумала… Здесь и шел вторичный отбор, основанный на притяжении силы личности, когда у женской особи проявлялась совершенно иррациональная "слепая любовь".

Если чувства невозможности существования порознь не возникало, полевой брак не наступал.

Брак – кард – сердце – карта . Долгое время в рукописном начертании русские буквы б и д давали зеркало. В латинице это можно наблюдать до сих пор: b -d .

**********

Таким образом, брачная проблема полевой высокоразумной жизни на тот момент имела несколько составляющих:

1. различия летающих полевых видов, ( то, что на слэнге обозначалось как осы, плащи, волки и т. д., и не имело в общем отношения к форме тела – в материи она была по «образу и подобию», и было связано только через логос с основном родом занятий и особенностями, отличавшими их от других)

2. информационно –энергетическая диспропорция мужских и женских полей среди одного вида, и тем более у сопредельных нелетающих родичей.

3. возникшая с развитием IT эмоциональная конкуренция полей ИИ и смешанных с полями ИИ более объемных, обособленных до характерных, стабильно узнаваемых черт, различных "эгрегоров".

Когда было принято решение о межвидовых браках, как имперской программе, намерения были, как и положено, самые благие.

И нельзя сказать, что сам по себе этот метод не имел права на существование. Первая генерация родившихся от этих браков к моменту начала войны уже успела вырасти и вступить в брачный возраст, и можно было говорить о том, что ни разумом, ни красотой эти дети не уступали своим сверстникам из семей, где родители по старинным канонам были одного полевого вида и близкими родственниками.

Более того, во многом их возможности были шире, чем у каждого из родительской пары по отдельности.
Страдания начались, когда сошлись в неравном поединке традиция и новация, поддержанная на самом высоком уровне. Начались, продолжились, и усугубились переворотом и войной.

Проще говоря, когда ждавшие чуть ли не с колыбели своих нареченных кузены и дядья были поставлены перед фактом невозможности одобрения союза иначе, чем через сектор Итэн.

Разрешение на брак с определенного уровня ответственных постов нельзя было ни купить, ни выиграть, ни раздобыть путем каких -то интриг.

И если ждать, пока подрастет невеста, жизнь к тому времени уже приучила не одно поколение странников, то перенести спокойно, что юная родственница уйдет в чужую семью, для многих оказывалось тяжелым испытанием на прочность товарищества по службе и лояльности короне.

И в конечном счете, испытанию на прочность подвергся сам имперский социум, потому что других серьезных поводов для расовых трений, и разлада на этой почве, не было вообще.

Хватало и просторов, и богатств, и интересной работы, и трудной службы, без которой сеньоры себя не мыслили.

В архивах Микерина за редким исключением нечитаемы подлинные имена, можно прочесть только позиции либо должности, либо прозвища. Имена и фамилии появляются уже в игровых сюжетах Иллюзиона.

Иногда они восстанавливаются обратным ходом, как получилось с "троянской" Еленой, или как с Катрин и ее кличкой «мадам Змея», пережившей войны и века, вместе с "летучим отрядом".

Даже у имени Анна – как минимум два производных смысла – девочка первенец Первого, - анна отчество с женским окончанием, и Энн – как Неизвестная.

Это отступление требуется для того, чтобы не возникал вопрос, почему для удобства я никому не даю имена, если не могу найти подлинные в истории «больших миров». К сожалению, чужое присвоенное имя еще хуже безымянности.

Тот, кто после стал известен как «Змей » с погибшей 21U, в то время, когда паж 3.13 проходил практику на адмиральском флагмане, был там же командиром штурманской группы, с точки зрения адмирала - самым перспективным офицером, лучшим и любимым его учеником. Так иногда бывает, при всей разнице в возрасте, статусе, темпераменте и породе – эти люди крепко дружили.

Сейчас очень сложно говорить, насколько нежные чувства связывали Змея и его кузину Элену. Но эти чувства были, были соответственно и определенные надежды. Но сбылись они совершенно иначе.

Вместо красивой сказки со счастливым концом, каким вполне могло быть замужество Элены, причем независимо от того, кто стал бы ее мужем – кузен-ариец, или все же адмирал из орейцев, все трое оказались втянуты помимо воли в историю, которая требует своего прояснения до сих пор. История эта – сожжение Арии и разгром веганского флота, начавшийся с гибели 21 астромарины.

- Адмирал, вы признаете тот факт, что находились на борту R-24U и участвовали в совещании, когда поддерживался последний сеанс связи с 21U?.. Ваша версия гибели Stella maris…

-Что вы можете сказать о ваших служебных отношениях с погибшим командором ?..

-Что вы можете сказать о ваших личных отношениях с ним же? Точнее ваших… и вашей второй супруги?... Где ваша первая жена?.. Сколько у вас детей, рожденных в браке? Сколько бастардов?.. Сколько бастард- гибридов?..

-Что вы можете добавить к рассказу о вашем проекте «Золотая рыбка»? ..

-Что произошло около двух недель назад на учебной практике вашего факультета?.. Да, корабельной практике на R – 24U, в вашей группе, где вы являлись куратором?

- По какой причине проект покинула ваша племянница Катрин, внезапно оставив учебу, хотя вы же характеризуете ее как лучшую свою ученицу ?..

Вопросы, бесцветные, монотонные, задавались одни и те же, день за днем, менялась только последовательность. Отвечать вслух не требовалось, на голове шлем, на глазах непроницаемые очки, на лице намордник, весь в мелких присосках мимических датчиков, на горле тугой ошейник.

Эти бесконечные вопросы шли и шли, заставляя мысли биться в клетке неожиданно ярких воспоминаний, простимулированных лучом, и тут же снятых на машину для дальнейшего монтажа окончательной версии исследуемого события, пока адмирал не потерял счет времени, уже не обращая внимания на обманные вехи дат.

Кто-то чрезвычайно ленивый или, наоборот, склонный к утонченному изуверству, не считал необходимым корректировать бот – программу, и тем более следить за глубиной транса. Так, что заключенный в соту часто оказывался в полном сознании, как будто только для того, чтобы прочувствовать весь ужас своего положения, и добровольно признать обвинения, которые в своей нелепости даже не нуждались в доказательствах.

Он уже даже не пытался буйствовать, хотя поначалу пару раз выдержка отказывала ему, точнее он сам позволял себе выплеснуть ярость, чтобы не нарушать того стереотипа поведения, который за ним уже закрепился ...

Формально арестованный за участие в групповом изнасиловании, обвиненный в совращении и любовных связях со всеми девушками проекта, адмирал только уже на Микерине узнал, сколько за пять лет накопилось к нему разнообразных вопросов у недремлющего Ока «сфинксов» Микерина, устранивших его и от руководства Академией, и от командования КВ Ореи, и чем дальше, тем больше вообще от всякой вероятности когда -либо выйти на свободу.

Потому что и «сфинксы» с приходом новых веяний, казалось, естественным путем поделились на «соколов» и «баранов».

Первые, те кадры, которые работали еще при Красном драконе, и были им приучены, со студенческой скамьи, сначала самостоятельно искать истину, цепко, зорко и быстро, и только после спрашивать о ней у попавшего под подозрение человека,теперь стараниями нового главы Микерина быстро превращались в исчезающий вид.

Щадить репутацию и нервы, нередко помогая выпутываться из рокового стечения обстоятельств, пришедшие на смену Вторые не хотели, и, главное, не умели.

Передоверив машинам все, что было можно и нельзя, они, как последние двоешники, занимались «подгонкой под ответ» результатов следствия, деградируя на глазах.

И, возможно, на тот момент были всего лишь единицы среди тех научных умов, кто понял, что именно растормаживает самые гадкие наклонности человеческой натуры, откуда идут импульсы, не свойственные ни воспитанию, ни морали того общества, в котором все они выросли. И почему все эти проявления так или иначе связаны с сексуальными эксцессами, агрессией и насилием во всех видах, на фоне невесть откуда ползущего скотства и наглой вседозволенности.

Право сильного странникам было известно всегда, но уже очень долгое время самой сильной была центральная власть и личность императора служила непререкаемым авторитетом в вопросах чести. Не сказать, чтобы вендетта была изжита сразу и легко, или не было желающих выяснить отношения на дуэли, но все эти эмоциональные порывы контролировались, и у общества существовало понятие справедливого возмездия, как основного назначения правосудия, в прикладном порядке не дававшего возникать социальной напряженности.

Но эти ученые молчали, не желая рисковать своей научной репутацией и тем более пойти поперек очевидно повального увлечения разными электро-магнитными новшествами.

Потому что за всеми полюбившимися бесконечными разговорами о падении нравов стояла опять «физика», помноженная на IT.

То, что люди знали, как любовь, и чем гордились, доведя до высоких эстетических образцов в искусстве, литературе и музыке, с изнанки не столько оказалось, сколько ВСЕГДА БЫЛО обменом энергией и информацией.

И при отсутствии нежных эмоций - вообще ничем больше. Контактом, изначально лежащим вне человеческих понятий насилия или обоюдного согласия.

Как только лучевое воздействие разъедало эмоции, а лучевые ( волновые) травмы поля становились ощутимыми, приводя к некомпенсированной хронической потере энергии, поведением человека начинала управлять ненасытная энтропия. И чем слабее было поле, тем явственнее и быстрее обозначались эти алчные отклонения.

Порок – порог – ПО Рог – как программа. Не чувствующего края дозволенного, все того же активного соединения, в основном, мужских особей со всем, до чего удавалось дотянуться в страсти, как болезненном и гибельном страдании полей.

-----------------------

Я полон самым чистым из огней,
Какой способна страсть разжечь, пылая,
И безутешен - тщится зависть злая
Покончить с мукой сладостной моей.

Но хоть вражда и ярость все сильней
Любовь мою преследуют, желая
Чтоб, пламя в небо взвив, сгорел дотла я,
Душа не хочет расставаться с ней.

Твой облик - этот снег и розы эти -
Зажег во мне пожар, и виновата
Лишь ты, что скорбный и лишенный сил,

Тускнеет, умирая в час заката,
А не растет, рождаясь на рассвете,
Огонь, горящий ярче всех светил.

ФРАНСИСКО де РИОХА.

- Как вы ее зовете?.. Дениз? Странный выбор имени…

- Оно чем –то похоже на ее прежнюю кличку. Впрочем, она на него почти не реагирует.

- Нет, она так и не научилась ходить… Только ползает. И не говорит…

- Нет, нам практически не удалось продвинуться ни в чем. Это не человек. Какая –то гибридная форма ИНО-фауны. Собака – это потолок для ее интеллекта.

- Так что решаем? Развоплощение? Нам она более не интересна.

Девочка лет трех- четырех, пухленькая и ухоженная, неподвижно сидела на ковре посреди игровой комнаты. В пустом, невидящем взгляде ее глазок, казалось навсегда поселился напряженный мрак , и ни у кого из присутствовавших не возникало желания заглянуть в них еще раз…

- Она слепа?

- Поле с протезным зрением. Прежний вариант был лучше…

- НИИ ИФ согласен ее забрать, у них затормозилась какая –то серия экспериментов по лучевым воздействиям…

Кардинал –начмед, до сих пор не вмешивавшийся в научную дискуссию, молча переглянулся с побелевшей от волнения сестрой Анной.

- Мессиры, ничего не выйдет. Считайте, что с настоящего момента это мой ребенок. Я вам ее не отдам. Она не виновата, что вы ошиблись в своих подозрениях. Вы забыли, что она живая. Честь имею…

Легко подняв на руки Дениз, он успокаивающе погладил ее дрожащие плечики, устраивая на сгибе локтя поудобнее, и она тут же обхватила его за шею, судорожно вцепившись в воротник и пряча от посторонних свое личико, искаженное безотчетным страхом.

Когда высокая комиссия, менее всего готовая к подобной отповеди, и впавшая в состояние какого –то задумчивого ступора , покинула ясельный блок, он несколько минут так и стоял с девочкой на руках, пока не услышал отчаянные всхлипывания за своей спиной.

- Анна, да не реви же ты так… Пока я жив, с вами… вами обеими не будет ничего плохого… На, держи ее... И ступай к детям, в инкубаторе новенький…

*******

Из последней поездки домой кардинал - начмед вернулся на Микерин вместе с огромным черным котом…

Победителей не судят. Ползать, стараясь поймать нахальный кошачий хвост, оказалось делом бесперспективным, и довольно скоро Дениз, наконец, начала пытаться самостоятельно встать на ножки, а потом, едва освоившись, неуверенно топать, постоянно падая, и упрямо вставая вновь, пока ее ручонки однажды не схватились за пушистый кошачий загривок, прижимая к себе добычу.

То, что не смогли сделать за три года ученые мужи, оказалось под силу скромному хвостатому «педагогу», разбудившему сначала те немногие инстинкты, что остались ей в наследство от воплощения Дюшес. А после - что-то еще, запрятанное в самой глубине эмоций, до чего никак не получалось достучаться у людей, потерявших ее доверие.

Кот был мягкий, толстый, и нисколько не вырывался. Разрешив себя поймать, он как будто признал в ней человеческого детеныша, чьи выходки необходимо терпеть, чтобы не расстраивать хозяина. Зверь щурился и мурлыкал, как будто уговаривая:« Ты девочка… милая маленькая девочка… ну, посмотри на себя, разве ты собачка?.. разве я позволил бы себя так тискать какой –то собаке...»

************

Божественные очи! Не тая
Вулканов своего негодованья,
Отриньте страсть мою без состраданья,
Чтоб горечь мук познал без меры я.

Коль ваша гордость и любовь моя,
Как равный грех, заслужат наказанья,
Нас в темной бездне будет ждать свиданье
Там, далеко за гранью бытия...

Но если вы за нрав, что столь надменен,
А я за страсть, которую кляну,
В аду должны попасть в два разных круга,

Останется удел наш неизменен:
Мы будем в муках искупать вину,
Ни здесь, ни там не обретя друг друга.

ЛУИС де УЛЬОА-и-ПЕРЕЙРА.

********

- Адмирал, откуда у вас этот шрам?.. С кем вы стрелялись, адмирал?... С кем… С кем … С кем…

Шрам на левом виске. И рубец в поле, совсем маленький и не слишком давний.. От легкой лучевки.

«Элена, любовь моя, прошу , без меня не принимай его в нашем доме…»
Ее смех в ответ, серебристый, нежный, ласковый. И глаза, чистые, синие, как небо, им невозможно не верить.

Элена.

******

- Отец, не надо этого делать… Не женись на ней... А если вернется мама?…

Сын, в своем юном эгоизме, тогда все еще надеялся, что она вернется...

Уже много лет он жил ожиданием чуда, но этого чуда произойти не могло.
"Рабочая пчелка" координатных пространств, дистанционный настройщик миродержателей, по сути одна большая антенна – камертон, погиб в экспедиции вместе со своей командорой.

Когда в их дом пришла беда, Рене шел всего восьмой год, и воспоминаний от мамы в его памяти осталось совсем немного. Даже ее настоящее имя, Анастасия, однажды стало для него открытием, отец всегда звал ее Атенаис…

Что –то восполняли видеоматериалы домашнего архива, ее книги, ноты, по которым уже он сам учился играть на рояле, ее парадный портрет в гостиной, и небольшая шкатулка, которую отец давно отдал ему, вместе со всем содержимым.
Какими -то ленточками, сломанной заколкой, парой шелковых бальных перчаток, все еще пахнувших ее духами, и разными мелочами, бусинами , пуговичками, которые имели смысл только для растаявшей в небытии владелицы всех этих богатств, и среди которых крошечный железный колокольчик с гравировкой непонятной даты был для Рене самым необъяснимым.

Взрослея, он по этим безделушкам мысленно пытался восстановить исчезающий в его собственной памяти образ матери, стремясь удержать ее подле себя, и наполнить уже той воображаемой жизнью, которая была ему подвластна, пытаясь представить себе, что они для нее значили на самом деле.

Если бы не эти непрестанные, и бесконечные в своей повторяемости усилия души, он бы никогда не занялся тем, что впоследствии привело его сначала к программерам Долины Райярва, а после на Розию, на факультет логос –защит.

Путь в Долину Рене проложил, еще будучи гимназистом, «воспользовавшись родственными связями». Хотя не воспользоваться ими, живя в большой семье дяди, начальника госпиталя RЯRV, было бы просто невозможно. Поскольку отец дома почти не бывал.

Райс - хосписа в законченном виде, который он приобрел несколько позднее, на тот момент еще не существовало, комплекс только-только получил техническое переоснащение. Под безграничные новые возможности творения иллюзий подтягивались различные идеи написания снов, давшие впоследствии название самой Долине.

Рене было всего 14, когда он впервые взялся за монтаж сценария, и очень быстро его талант сопереживания стал воплощаться в удивительные по красоте и тонкости чувств вещи, совсем нехарактерные для жизненного опыта подростка, каким бы ему следовало быть, по мнению его отца, не разделявшего этой нежности сердца.

Более того, адмирал отлично понимал, что будущего подавителя ИС, продолжателя славной династии Звездных Волков, эти черты натуры неизбежно приведут к профнепригодности.

Один такой «мечтатель» уже был у него штурманом, и потребовалось немало командорских окриков и неустанных воспитательных усилий старпома, прежде чем «маркиз» приобрел должную профессиональную хватку. Правда, после его уже было не остановить в страсти преследования, но для веганского волка, с точки зрения рей- адмирала, это было много лучше…

Так впоследствии и получилось - окончив КВА Розии, не полетав ни дня, вопреки высказанным вслух ожиданиям отца, что сын все же одумается, Рене сразу ушел на Маяк. К "собакам" Системы Защиты.

********

- Элена… я подал заявку. У нас немного шансов, но, все же они есть. Иллюзион – машина, не может быть, чтобы ее нельзя было обмануть…

- Но, как же я тебя узнаю? - она храбрится, но губы не слушаются, жалко подрагивая. Завтра она улетает, ее участие в отборе Итэн - дело решенное.

- Просто помни обо мне, я тебя услышу и найду… Хотя, если ты сейчас позволишь себя поцеловать, там мне будет много проще ориентироваться…

Он все еще беспечно шутил, отвлекая кузину от тревожных мыслей, и никак не ожидал, что она воспримет его слова со всей серьезностью. Не смел даже надеяться, зная, какое строгое воспитание получали все его сестры, не только Элена.

- Поцелуй, пожалуйста…

Поначалу все это выглядело забавой… Кто мог заставить их расстаться, если благородные арийские семейства с обеих сторон никогда и не скрывали, что Элена с детства обещана ему в жены.
Нет, с ними такого произойти не могло. С кем угодно, но только не с ними.

В финал игры он не попал.

Там снаружи пустынно- ледовая ночь.

А внутри у меня ночь тепла,
И цветет у фонтана сирень.

Все засохло снаружи уже,
И терновник один украшает угаснувший день.

Здесь внутри для себя
Посадил я невиданный сад.

А снаружи меня красно-огненный шар,
Опаленный закопченный ад.

Стонут, гибнут вокруг города,
И разверзлась под ними земля.

Столько скорбных минут и плохих новостей
В глубине не находят меня.

Только новость одна
И она навсегда - больше нет никаких новостей.

ДЖАЛАЛ АД-ДИН РУМИ.

*******

«Всем… Всем … Всем… Измена…»

Когда вслед за позывными "Сидонии" вместо привычной музыки информобмена вдруг повисла пауза, и в образовавшейся пустоте четко зазвучал голос старшего оператора четвертого кольца Станции дальней связи Орейского маяка, на какое–то время в эфире воцарилось полная тишина, не встревал, и не пытался перебить никто.

Настолько неожиданно, но давно уже подспудно ожидаемо и страшно, отдавались его слова в сознании каждого, кто был хоть как -то связан с веганскими КВ . Содрогнулся не только Космофлот, знавший сына рей –адмирала Оро…

Содрогнулась вся Империя.

...Вещание идет уже несколько часов открытым текстом по всем каналам Лилий. Краткое сообщение о предательстве в КВ репитом, и далее уже, адресными блоками, перечисление зараженных информпакетов, получаемых имперскими астромаринами с родных маяков.

Описание вирусов, блокирующих герц- допуски, слепящих бортовые ИС, поражающих навигационные комплексы и гироскопы, реакторы оружейных систем и фотонные двигатели. Подробно, точно, только суть.

Описание централизованно рассылаемых обновлений антивирусных защитных программ, несущих в себе спящих до поры червей…

Перечисление убитых астромарин, перечисление тех, кого уже приготовили к убою, перечисление авторов – разработчиков и заказчиков…

Цитадель маяка высоко в горах, над лежащей в долине Сидонией. Старый город еще спит, окутанный туманом раннего сентябрьского утра, на далеком востоке едва алеет полоска зари. Обе луны еще видны в зеленоватом прозрачном небе, видна и суета вокруг них, снуют тарелки планетарных КВ, как мошкара кружит вокруг светильников. Там на пирсах - три крейсера . Пока живых, но ни на какую помощь от них надеяться нельзя, на них вообще сейчас нельзя находиться...

-Отрубай питание Лилии!!! - перекошенное от ужаса лицо временно назначенного Наместника Арии на мониторе у Главы маяка. – Вы там все рехнулись!!!

Хорошо бы, его собственное лицо не выдавало столь безобразного волнения и страха, неприлично как-то идти на смерть с такой рожей, особенно когда его подчиненые все это видят по внутренней трансляции.

Это не первая его война, и два раза не умирать...

-Нет. Кто-то должен был это сделать. Лучше займитесь обороной планеты, экселенс Руадор. Они будут здесь достаточно быстро… Мы их уже видим.

- Маяк к бою.

- Есть.
- Есть.
- Есть.
- Есть.
Отозвались главы всех колец. Потом лавиной вниз – рапорты операторов, отвечающих за отдельные сектора… Не сговариваясь и не переспрашивая, без единого лишнего слова.

Растерянность правителей Денеба, действительно, была недолгой. Карательную экспедицию собрали на удивление быстро, как будто к такому повороту событий готовились заранее.
И только сейчас выяснилось, зачем в имперских КВА с некоторых пор готовили, вопреки традиционно принятым нормам, однородные группы "иностранцев", выходцев с Цефея.

Приказ уничтожить вышедший из повиновения Сейд был оглашен за подписью Брата- императора , эскадру подавителей, укомплектованную чужаками, возглавил представитель Садра.

*****

Что может Маяк, коллектив «Сидонии», от ветеранов космофлота до совсем зеленой молодежи на низовых должностях рядовых операторов Сейда, показал в деле.
День простояв, и ночь продержавшись. Для звездной войны – это очень много.

Этого времени хватило бы при любом иноземном вторжении, чтобы подоспела помощь.

К Орее, вместо помощи, озверевший от полученного отпора Денеб, перекрыв тоннели, ведущие в район Шелиака, стягивал десант карателей.

Потому что от первых 4 кораблей, сунувшихся к порталу посадки, намереваясь прорвать нахрапом слои электромагнитной защиты мира, в состоянии дееспособном осталось, условно говоря, полтора.

Легкой прогулки у маршала Садра не получилось, и самое плохое, что ему было непонятно, как это было сделано. Ему, отлично знавшему рекомендованные стратегию и тактику боя, что применяли имперские Сейды в экстренных обстоятельствах, и не сомневавшемуся, что подавить собственный сейд даже в случае открытого противостояния, ему не составит труда, в том числе и сейд Арии. Да и чем бы он мог отличаться от других , организованных и курируемых Управлением Сейдов!

Какой- нибудь другой – да. Но не орейский.
Потому, что со стороны это выглядело так, как будто атакующие поубивались сами. Об «сетку», «луч» и портальные створы.
Разбив себе фотонные отражатели, изломав нанизыватели и антенны, и беспомощно повиснув на орбите плавучими космическими сараями, так, что при желании силами планетарных КВ можно было гуртом забирать пленных, либо раскрошить непрошенных гостей огнем с наземных стационарных батарей.

Не прошли попытки вскрыть миродержатель ключами Денеба и добраться до таблицы констант. По всему выходило, гнездо мятежа укреплялось не один год, и куда смотрело око имперской ГБ - тоже было совершенно неясно.
То ли само сладко зажмурилось, то ли все же подбили. Зная норов рей – адмирала Оро, маршал Садра склонялся ко второму варианту, утешая себя тем, что превентивный арест короля Ореи был шагом совершенно правильным. И опять ошибался.

*************

Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.

Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.


А.С.ПУШКИН.

******

- Мы не можем их подавить.

- Что вы тогда можете?..

- Можем стереть планету. Нужен звездогаситель. Но…

Это «но» заключалось в том, что крейсеров класса «Палладо» было совсем немного. И, в той ситуации, что сложилась, привлечь их к уничтожению собственного живого мира не представлялось возможным. Тем более веганского. Такого древнего и густонаселенного, как Ария. В сообщениях маяка «Сидония» были какие –то неточности, но не было ни капли преднамеренной лжи.

Пока на Денебе решали, что делать с флотом, который вот-вот выйдет из повиновения, на астромаринах, вдруг оказавшихся предоставленными самим себе, на волосок от гибели, лихорадочно искали «вшей», выявляя в указанных местах вредительские закладки одну за другой.

В распоряжении Садра был всего лишь один военный звездогаситель, за счет своей силовой установки (U), имевший физическую возможность тотального уничтожения лучом ® укрепленного небесного объекта наподобие Арии.

Крейсер Иллюзион, бывший когда-то флагманом летающей рати Первого.

UltimА ratio Regis.

Ему и был поручен «гас» Ореи силами команды рати (A) Системы защиты Садра.

Наука убийства миров не могла не развиваться параллельно науке их творения.

Крест орейского маяка, принадлежащий ГБ -системе Садра, оказался в перекрестье прицела чужаков с Цефея, выпускников Веганской и Розийской КВА.
Разыскание истины не может быть самоцелью. Убийство Ореи отняло у Империи возможность будущего, поставив на грань развала и гибели огромные территории больших миров, населенные высокоразумной жизнью.

В расследовании этого преступления по статье *принуждение к предательству* самое сложное было установить, чем и как это было сделано, и почему оказалось возможным в принципе.

**********

  Рассмотрение технического решения в преодолении защитных слоев мира Арии опять возвращает к архивам Микерина. В сектор 2.3 , к теме «любовного локона» короля, координат точек прохождения «ужа» между лепестками розы и соотвественно, бинарного графического машинного ключа к запасному портальному каналу, его пространственной модели, ведущей через девять врат слоев электромагнитных защит.

Временно исполнявший обязанности, после ареста рей-адмирала, Наместник Арии, при подготовке планеты к обороне, конфигурацию этого канала изменить не смог. Не успел, или же не захотел, убоявшись персонального гнева императора, но своим бездействием предав население вверенного ему мира, обреченного на мучительную смерть.

Именно поэтому стала возможна беспрепятственная заливка неструктурированной энергии и сожжение всего живого на поверхности Ореи, с последующим расплавлением матрицы и полным разрывом «небес».

Именно из- за своей половины этого ключа в секторе 2.3 накануне Переворота оказалась жена адмирала Оро. Именно эту информацию, среди прочей, блокировал компьютер Микерина, когда ушел Красный сфинкс.

И именно это новый глава Микерина добыл для убийства Арии, воспользовавшись женским родством полей Элены Оро и ее дочери, оставшейся заложницей среди остальных детей микеринского инкубатора.

**********

«Отче! Прости их, ибо не ведают, что творят»

Евангелие от Луки (гл. 23 ст. 34)

Из всех возможных цифр и букв эта фраза сложилась именно так.
23 крейсер. 34 – ВГ - Вега. Евангелие – еб ан хелио – Шелиак . Ан – An – Apna - Aриа.

Теперь мы приступаем к основному моменту. Выяснив, чем и как было совершено убийство планеты, переходим к тому , как такое вообще стало возможно, и почему после в предательстве веганскими КВ был обвинен командор и экипаж крейсера Иллюзион.

Но не те, на ком действительно кровь и смерть мира Арии, то есть на действующем на тот момент главе Микерина, главе Иллюзиона, начальнике карательной экспедиции Садра и Брате- императоре, как основном рычаге принуждения к предательству.

Накануне исполнения крейсером преступного приказа – его Командор был захвачен в электромагнитную ловушку и помещен в соту Микерина. То же самое было проделано с офицерами корабельной Станции дальней связи. На Лилии Иллюзиона завязался короткий бой, в результате которого часть персонала была убита, часть тяжело ранена.

На момент описываемых событий – кроме членов экипажа крейсера там были практиканты- шифровальщики младших курсов факультета логос- защит КВА Розии. Среди них – молоденькая кузина Рене Дель Оро, дочь начальника госпиталя Райярва. О ней можно было бы не упоминать вовсе – но именно по ее выходам в эфир, которые Рене мог безошибочно распознать, на орейском Маяке поняли, что может означать то, что состав операторов Лилии крейсера изменился. Те, кто выходили в эфир от их имени, являлись их клон - копиями.

Вместе со старшим оператором киберсистемы «собака командора», начальником Лилии, был тайно смещен и Командор. Потому что, как правило, однажды слетавшись, Командор не менял своего старшего оператора «собаки», которому часто доверял в вопросах его компетенции больше, чем себе.

То, что крейсер продолжал управляться прежним Командором – никак не соотносилось с подлинными событиями, развернувшимися у Ореи. Погруженный в иллюзию, тот вел боевые действия и принимал решения сообразно сценарной задаче, поданной ему в трансе. Насколько можно судить по примененному режиму противодействия и выбору оружия, скорее всего она заключалась в внезапном вражеском прорыве через пограничный портал гипертоннеля.

При этом командорский браслет, обеспечивавший связь с крейсером, специально не был снят с его руки, и корабль вместе с той частью экипажа, которая была необходима для проведения карательных мероприятий, и была предусмотрительно заменена, полностью повиновался своему Командору.

Без максимально тщательного разъяснения этих военно - технических подробностей состоявшееся криминальное сожжение Ореи понять невозможно. Lacrimosa - Ла крим кремас оса Ориа.

- Они ищут точку вскрытия… Не давайте им занять позицию на орбите.

- Есть.

Что можно сделать, когда над миром нависла армада убийц. Довольно много, если понимать, с кем имеешь дело.

Здесь это было самым тяжелым – понять. Не верили до последнего. Надеялись, что кто-то могущественный с Денеба вмешается, и остановит карателей, так, как вмешался и остановил готовящееся убийство имперского флота орейский Маяк.

Может быть, изменит курс и прорвется к Орее. Хотя бы один стерх… Ведь рейдерам не нужны тоннели…

Но, перебирая военачальников, всех по очереди, понимали, что звать некого.

- Климатконтроль, наращивайте облачность. Сместить сетку координат, коррекция вращения оси…

Вот так, крупные города обесточены, и тонут в киселе тумана, теперь с орбиты их прямой наводкой не достать.
Зато на «сетке» тусклое свечение ложных целей над океаном - Нью Сидония, Нью Альба… Нью… Нью…

- Гиза, батареи к бою.

А – зиг.
Энергоресурс планетарной ПРО – всегда больше ресурса звездолета. В умелых руках - много больше.

Сирены ГО взвыли над городами практически одновременно.

Райярв был слишком маленьким городишком, чтобы иметь свой «зонтик». Вся надежда местных жителей была на госпитальный комплекс, представить, что он станет одной из основных целей, они не могли. Никто не мог. Это было за пределами того, что возможно было представить в здравом разуме.

*****

Лилия Райярва. Маленькая рыбка невидимой войны адмирала Оро. Катрин.

Сколько различных убийственных крючков может выдержать нежное поле двадцатилетней женщины…
- На ней живого места нет, мы не можем снять и половины.

В списках госпиталя она не значилась.

- Ты знаешь, какая кличка прилипла к твоему жениху?

Катрин помотала головой, чтобы не отпускать закушенную губу. Нельзя постоянно давать волновую анестезию, идет стирание памяти, но ее память - ее оружие…

- Змей…

Лучевой зонд нащупывает очередной крючок. Можно только раздробить, на время, после он опять воспроизведется, но до «после» им всем еще надо дожить.

- Так что… Среди сплетниц вашего гарнизона ты была бы мадам Змея…

Гибкая смуглая поясница только подрагивает от невидимого касания волнового скальпеля. Еще надо примериться , как лучше подобраться, рука за годы бесчисленных операций поставлена на габариты матерых мужиков.

- Он жив…

- Я знаю, Катрин… Это не первый Абсолют на моей памяти… Только не прогони его, когда он вернется… Не открывай глаз и не смотри. И все будет хорошо…

Что теперь прятать от нее правду, если эта девочка уже выпотрошила половину самых гадких тайн империи. И выпотрошит еще половину, если продержится еще хотя бы пару недель. И то, если в раю...

- Кэт, что будем делать с твоей беременностью. Ты ведь его убьешь…
- Он..?
- Разве у таких, как ты, рождаются дочери?

Хорошо, что сейчас они не видят ее лица, и какое страдание доставляет ей этот почти ежедневный вопрос, на который ответить согласием она не имеет права.

В инкубаторе ее сыну больше ничего бы не угрожало, и она все равно его не доносит. Не успеет...
Нет, вслух этого сказать нельзя, даже им… и саму мысль необходимо подавить, иначе... «… диск»...
От этого последнего усилия сознание соскальзывает во мрак.

-… Все. Я закончил… Плаща.

- Отец, можно я сам? - его молодой ассистент дежурит рядом с ней уже не первую ночь.
Начальник госпиталя посмотрел на своего старшего сына.
- Держи ее, Рауль. Держи, сколько сможешь. Ослабеешь – зови, и без геройства.

Через несколько часов – она опять уйдет в сеть…

******

В душе моей пустыня. Не огонь,
Но черный жирный пепел гонит ветер
По валунам оплавленной планеты,
По капителям рухнувших колонн.

Шуршит сухой безжизненный песок.
По колее разрушенной дороги
Бреду, едва передвигая ноги,
Переступая вечности порог,

Немой рубеж, откуда нет возврата.
В отравленных руинах города,
И гарь, и горечь за чертой заката.
Твои следы ведут меня туда,

Где солнце не восходит никогда.
Моя любовь ни в чем не виновата.

*********

Снег в сентябре.
Редкие хлопья в сумеречном небе тихо кружат над обугленными остовами столетних дубов Райярва. Длинные пушистые иглы льда постепенно нарастают на стенах выгоревшего дотла здания госпиталя, на искореженном металле парковых скамеек и оград, на мраморных потрескавшихся украшениях, на холмиках клумб, покрытых жирным слоем пепла.

Вдоль аллей, под ковром инея, что-то бесформенное, отдаленно напоминающее человеческие тела, детские, женские, вперемешку, красные обваренные и угольно-черные, скорченные, так и окоченевшие, вцепившись друг в друга. Трупы, везде, на всех свободных пространствах.

Под зонтик госпитального комплекса по сигналу ГО собрались почти все жители городка. Границы защитной полусферы хорошо были видны сверху, на подлете, за ее пределами ничего, кроме оплавленного гранита, не было. Вообще. Расселина испарившегося озера все еще слегка курилась над тем местом, где взорвалась силовая установка, питавшая защитный купол.

Защита упала позже, когда над госпиталем уже прокатилась стена огня, сплошным валом шедшая от Альбы. В свои последние минуты люди еще могли видеть бушующее розовато –фиолетовое пламя, обычно вырывавшееся только из дюз звездолетов, но здесь волнами стекавшее по электромагнитному экрану прямо над их головами…

С защитным зонтиком Альбы и других городов произошло то же самое, а над многими – купола не развернулись вообще, потому что сначала отказали реакторы АЭС, и наступила необратимая летаргия планетарной ПРО.

В некоторых местах защита продержалась достаточно долго, даже после того, как стала остывать разреженная атмосфера, неостановимо истекавшая через безнадежный разрыв небес, но это был тот случай, когда "живые позавидовали мертвым".

Потому что вслед за огнем в уцелевшие районы зашел цефейский десант, методично выковыривая из бункеров оказавшихся подозрительно живучими арийских администраторов и добивая всех, у кого в руках было замечено какое –либо оружие.

*****

Анна не чувствовала холода, хотя скафандр был слишком легким для работы в таких условиях. Не чувствовала ничего, неловко пробираясь среди трупов по дорожке между корпусами.

Не обладая полевым зрением, она мало могла сейчас помочь врачам Микерина, искавшим и собиравшим в волновые переноски тех, кому еще можно было оказать помощь. Она, как тень, следовала за кардинал- начмедом, безотчетно ощущая лишь одно. То, что он сейчас нуждался в поддержке более всех остальных.

Это онемение души пришло еще в полете над руинами Альбы, когда она, инстинктивно зажала руками уши, спасаясь от беззвучного, многоголосого вибрирующего крика, идущего, казалось, изнутри ее самой, но не могла оторваться от иллюминатора, сухим остановившимся взглядом всматривалась в мутно белеющий пейзаж, с едва различимыми прямоугольниками обгорелых кварталов.

За масками изолирующих противогазов она не видела лиц остальных своих спутников, сопровождавших в этом вылете кардинал- начмеда, но и в их глазах читался похожий застывший ужас, хотя в отличие от нее, многие из них видели, и не раз, что такое сожженный мир.

Но либо чужими были те убитые миры, либо гибли они от налета захватчиков. Здесь было то, что не могло произойти ни при каких обстоятельствах. И произошло.

На закопченной кружевной чаше станции дальней связи тоже повисли густые космы инея. Когда кардинал - начмед скрылся в мрачном провале выгоревшего холла того небольшого особняка, в котором располагалась Лилия, Анна , не раздумывая, пошла за ним, подсвечивая себе тоненьким лучом фонарика, чтобы не наступать на тела, в коридорах и на лестнице, не обвалившейся лишь каким -то чудом.

Операторов с трудом, но можно было отличить от остальных, по нашивкам на комбинезонах. Двое сидели на своих рабочих местах, так и уткнувшись в клавиатуру, но за центральным пультом никого не было.

Рядом с операторским креслом кардинал- начмед склонился над кем –то, кого Анна даже и не заметила бы среди других. Скрюченная фигурка, то ли девушки, то ли подростка, намертво сжавшая наушники, не выделялась ничем, кроме тускло блеснувшего браслета на тонком запястье.

- Помоги, Анна. – очень тихо, не оглядываясь, попросил он. - Сними маску и задержи дыхание.
Он как будто поднес что-то к ее лицу, но в его пустой ладони она ничего не увидела.
- Вдохни, глубоко, как можешь… Все. Постарайся не кашлять, необходимо его донести, иначе он угаснет…

Кардинал-начмед опять наклонился, снял браслетку и что-то быстро сказал на наречии, которое Анна, всеми своими силами подавляя приступ удушья, не восприняла на слух и не разобрала ничего, кроме имени Катрин.

- Идем, идем за помощью, Анна... здесь срочно нужен кокон…

****

«… Я лица его не помню... Не помню!.. Почему?.. Только белые розы…»

«Белые как снег… снег на вот этой, случайно уцелевшей ветке…» - он слышал ее мысли, этот прерывистый бессвязный шепот Анны невозможно было заглушить, сейчас он в нем отдавался эхом, перебивая другой, бесплотный слабеющий призыв, разрывавший ему сердце…

Нельзя было брать ее туда, это стало ясно, как только они покинули сожженный Райявр. Но в тот момент он об этом не подумал, а после оказалось поздно. А ведь он так и не рассказал ей, что с ней тогда произошло.

«… и тяжесть сырой листвы... острые шипы сразу искололи пальцы, чуть не выронила букет на ступеньки, а когда подняла голову, он уже был далеко внизу, и только взмахнул рукой... помню аромат лепестков…но не помню его лица… Или помню? Единственный, кого я помню…»

*****

Колючая редкая поземка змеилась вдоль улицы, гоняя какие-то обрывки обгорелого мусора по нетронутой белизне, нарушенной только цепочками их следов.
Бросив дисколет на пустынной площади, у треснувшей чаши фонтана, кардинал -начмед молча шел к дому своей сестры. Так получилось,у него никого не было ближе и дороже ее и ее детей.
В момент нападения на Орею, сестра была здесь, вместе с младшими племянниками. Семейство начальника госпиталя, как обычно, вернулось из Райярва в Альбу к началу учебного года, в гимназиях уже начались занятия...

Он шел на родные голоса, полные мольбы и невыносимого страдания, уже зная, что должен будет сделать, потому что ничего другого сделать было нельзя. Он вторые сутки жил с этим зовом развоплощенных, смертельно искалеченных душ, превозмогая себя, машинально исполняя все то, что от него требовали обстоятельства по долгу службы, но только сейчас смог выкроить время для личных дел.

Зачем он позволил сопровождать себя Анне, он не задумывался, он привык замечать ее, только когда что-то неотложно требовалось поручить. Неощутимая и незаменимая, как воздух, она теперь часто бывала рядом. Однажды войдя в его жизнь, Анна, без всякого усилия над собой, на своем уровне бытия, чувствовала и действовала так же, как чувствовал и действовал он сам.

- Подожди меня здесь.

Анна послушно остановилась в прихожей, сквозь дверной проем рассматривая большую гостиную, с почерневшими обоями напротив высоких окон, с вывернутыми разбитыми рамами и россыпью лопнувшего и застывшего каплями стекла. Страшные языки пламени, казалось, только лизнули внутреннее убранство просторной, красивой квартиры, пощадив небрежно разбросанные игрушки в детской, и двери, ведущие в кабинет... За уцелевшей створкой можно было различить краешек письменного стола в завалах упавших со стеллажей книг, поверх каких-то опрокинутых фарфоровых безделушек...

В мертвой тишине вязких полуденных сумерек, сгущающихся над городом, Анна не ощущала никакого биения жизни. Даже тот, непонятно откуда идущий, душераздирающий вой, что так терзал ее вчера на подлете к Райярву, теперь стал как будто глуше, рассеиваясь среди остывших руин.

Занятая своими мучительными размышлениями, она не заметила, сколько прошло времени, и очнулась, вздрогнув, только когда четыре коротких вспышки блеснули в полутьме.

Первым ее побуждением было броситься к нему, по анфиладе комнат, но, успев сделать несколько шагов, она застыла, наконец, поняв, зачем они сюда пришли.

Кардинал – начмед, медленно вернулся в прихожую, медленно, аккуратно вложил бластер в кобуру, и вдруг отчаянным жестом сорвал изолирующую маску, оседая на колени. Если у аборигенов был Господь, то кого было звать ему?..

Анна даже не догадывалась, что у нее столько сил… Она не запомнила, что она кричала или шептала ему в ответ, но она заставила его надеть маску обратно, увела оттуда, почти насильно, дотащив его до дисколета. И только убедившись, что он окончательно пришел в себя, произнесла бесцветно и тихо:
- Меня зовут Марта.
И назвала свой адрес.

Кардинал –начмед, в свою очередь, долгим безжизненным взглядом посмотрел в ее мерцавшие какой-то необычной зеленью глаза, в которых отражалось такое же горе, как и у него, и, не споря, поднял диск.

Навигатор показывал точку на карте, но внизу не просматривалось даже руин... От предместий Альбы ничего не осталось.

Марта, оскальзываясь, бежала по льду, укрывшему пепелища , все еще не веря, что ее дом был здесь… И только когда по каким –то, невидимым постороннему взору, приметам рельефа, знакомого ей с детства, она, наконец, узнала место, ее неудержимый, безумный крик ударил по мембранам его наушников.
- Мааааама !!!!

Земля мелко задрожала, и пошла из- под ног.

- Назад!
Он в несколько прыжков нагнал ее , сгреб в охапку и, задыхаясь, рванул к дисколету.
Они еще успели набрать высоту, и даже в какую –то минуту ему показалось, что он ошибся, но поверхность умирающей планеты подернулась рябью. Эта рябь нарастала, вздымая землю, с легкостью, присущей лишь морским волнам, и чем выше они поднимались, тем больше это было похоже на рассвирепевший океан.

Неожиданно все снова замерло, идеально гладкая безмолвная пустыня расстилалась внизу.

Он не решался взглянуть на Марту, уже зная, что увидит в глубине ее зрачков рдеющие рубины НАСИ. Увидит, пусть на мгновение, чтобы никогда уже не забыть «взгляд» Автономной Системы, пришедшей на плач...

будет продолжение