Старости не существует? Как меняются наши представления о пожилом возрасте

Что такое старость? Казалось бы, этим вопросом трудно кого-то смутить: седые волосы, морщины, ностальгия и пенсия. Тем не менее ответ на него совсем не очевиден и зависит от исторического периода, культуры и типа общества, о которых идет речь. Так когда же можно считать себя старым — и что говорит наука?

На фоне интереса к этой теме в связи с повышением пенсионного возраста ВЦИОМ решил узнать мнение россиян. Треть ответила, что старость начинается с 50–59, еще треть указала интервал 60–69. Есть и те, кто утверждает, что это происходит уже после 30. Им возражают оптимисты, которые считают «роковой отметкой» 80 лет.

Столь пестрая картина мнений объясняется тем, что существуют разные трактовки интересующего нас понятия. Бытовые представления накладываются на культурные особенности: например, в обществе, где продолжительность жизни низкая, старость — как заключительный этап перед смертью — наступает раньше.

А вот в политике принят другой подход. Так, Минтруд ставит знак равенства между определениями «старший» и «пенсионный» возраст; Минздрав опирается на положения ВОЗ и говорит о «третьем» и «четвертом» возрасте; социальные службы во внутренних документах иногда используют неказистую формулировку «возраст дожития»; а в пилотных федеральных программах, следующих рекомендациям ООН, говорится об «активном старении».

Научные дефиниции также сильно разнятся. Например, для медиков это «период угасания организма».

Калифорнийские ученые утверждают, что старение связано с сокращением выработки миелина, образующего оболочку нервных волокони отвечающего за нормальное функционирование нейронов в мозге. Этот процесс начинается в 39 лет.

Психологи проблематизируют одиночество, депрессию, потерю смыслов — и одновременно говорят о том, что у пожилых людей есть свои «козыри»: мудрость, спокойное мышление, самоуважение. Наряду с биологическим выделяют также психологический возраст, который может не соответствовать биохимическим процессам в головном мозге, и граница старости размывается.

Не остаются в стороне от изучения этого предмета и социальные дисциплины: какие общественные институты поддерживают, а какие, наоборот, пытаются модифицировать сложившиеся представления о старении? как с возрастом меняется роль и статус людей в социуме?

Сама наука о старении — геронтология — включает в себя несколько конкурирующих подходов. Одни исследователи считают это явление отрицательным, другие — положительным, а третьи трактуют его как нечто неуникальное и выступают против того, чтобы выделять старость в особую возрастную группу.

Наука о старости: основные теории

Термин «геронтология» появился в начале ХХ века. По некоторым данным, его впервые употребил и ввел в научный обиход знаменитый русский врач Илья Ильич Мечников. Геронтология находится на стыке гериатрии (направление, занимающееся биолого-медицинским аспектом проблемы) и социальных, культурных, психологических дисциплин.

Уже в Древнем Египте и Греции эпохи Античности люди пытались понять и осознать старость — как этап, предшествующий смерти, пору увядания тела и разума. Христианские философы и ученые монахи, вдохновленные библейскими сюжетами о мудрых долгожителях ветхозаветного периода, искали способы продлить молодость (об этом пишет Джон Морли, исследователь из Университета Сент-Луиса).

Но системный подход и интерес общественности к теме борьбы со старением пришел из США, вместе с… хлопьями Kellog’s Джона Харви Келлога и другими диетическими продуктами, ставшими популярными в середине XIX века.

Предметом всестороннего научного изучения феномен старости сделался лишь к началу следующего столетия. Первой фундаментальной концепцией стала теория разобществления (disengagement theory) американских геронтологов Эллейн Камминг и Уильяма Генри, изложивших ее в своей книге «Старея» (Growing Old). Она строилась на основе данных психологических исследований, проведенных в Канзасе. Камминг и Генри считали, что пожилые люди делятся на подкатегории в зависимости от их энергичности и занятости.

С возрастом социальная изоляция человека усиливается, а физико-психологические возможности — угасают. Соответственно, происходит разобществление — мы выключаемся из взаимодействий с другими людьми. Один из постулатов теории Камминг и Генри гласит, что старость — это кризисное и негативное состояние, причем со временем оно только усугубляется.

Бессмысленно спорить с тем, что с возрастом человек всё чаще начинает испытывать проблемы со здоровьем. Тем не менее последующие поколения ученых подвергли сомнению главные тезисы теории разобществления: такой подход слишком универсален, и, следуя ему, мы отказываем людям в способности заботиться о собственном социальном благополучии и самочувствии.

В 1960-х годах Роберт Хэвигхерст, ученый-медик из штата Индиана, предложил «теорию активности» (activity theory), альтернативную концепции Камминг и Генри. Старение он рассматривал как результат институциональных условий, формирующих социальное окружение, обязанности, ожидания и потребности пожилых.

С точки зрения Хэвигхерста и его последователей, человеку важно поддерживать тот уровень активности во взаимодействиях с другими людьми и общественными институтами, который выработался в зрелом возрасте. В этом случае старение может пройти без осложнений, таких как социальная изоляция и даже слабое здоровье.

Адепты «теории непрерывности» (continuity theory), схожей с только что рассмотренным подходом, утверждали, что люди находят необходимые стратегии и адаптируются к новым условиям, продолжая заниматься теми же делами, увлекаясь теми же вещами и общаясь с теми же людьми, что и на более ранних этапах жизни.

Теория угнетения против стереотипных представлений о «нормальной» старости

Но реальность, как это обычно и бывает, сложнее книжных схем и изящных научных построений. Пожилые так же сильно отличаются друг от друга, как и люди любого другого возраста. У них разный достаток, разные культуры, разные взгляды на жизнь и разные интересы. Однако в большинстве случаев молодость «в почете»: да, бабушек и дедушек нужно уважать и слушать, но даже в «традиционных» обществах делать что-то, развивать и совершать открытия всё равно предлагается тем, кто только вступает во взрослую жизнь. Старость же чаще всего рассматривается как наступление слабости (как минимум — физической) и приближение смерти.

Джордж Мид, классик социологической науки, критиковал сложившиеся стереотипы «большинства, доминирующего над третируемым меньшинством», — молодость и старость лишь частный случай такого «противостояния». По его мнению, последняя может быть «беспроблемной», а иногда и вовсе периодом расцвета и успеха.

Нормативные теории и общественные представления о «правильном» и «неправильном» формируют образы «нормального» и «ненормального» старения.

Например, прыжки с парашютом, нежелание сидеть с внуком, путешествия в другие страны при седых висках могут считаться патологией — и подвергаться критике.

И наоборот, из-за продвижения идеологии «активного старения» нередко такие же насмешки со стороны детей пенсионеров и их друзей вызывает желание сидеть дома, смотреть телевизор и ухаживать за помидорами. В обоих случаях человек может испытывать дискомфорт от критики и ощущения собственной «неправильности».

Потому сегодня всё популярнее становится интерсекциональный подход. Внимание исследователей в этом случае приковано к тому, как проблемы одной социальной группы накладываются на проблемы другой и множатся.

Интерсекционалисты с интересом изучали бы историю одноногой темнокожей лесбиянки — только не как повод для критики неполиткорректности, а как вполне реальный пример того, что человеку с ограниченными возможностями вдвойне тяжелее, если он(а) еще и представитель национального и/или сексуального меньшинства.

Сторонники интерсекционального подхода предлагают альтернативный взгляд на старение и стремятся уйти от стереотипов. Объектом их научного интереса становятся пожилые представители уязвимых групп.

Одна из них — женщины: бабушки и дедушки в нашем обществе имеют далеко не одинаковые позиции и могут играть совершенно разные роли. Или национальные меньшинства, живущие в ином культурном пространстве или в иных экономических и политических условиях.

Интерсекционалисты объясняют, чем старение таких людей отличается от «стандартного» (обычно — от опыта здорового человека мужского пола — представителя среднего класса).

Зрелость — это изменение мотивации

Психолог Лаура Карстенсен из Стэнфордского университета сравнила опыт старения афроамериканцев, китайских иммигрантов в США и норвежцев. Исследовательница пришла к выводу, что основа социопсихологического здоровья и функционирования — мотивация жить и добиваться успехов: побеждать в спорте, занимать должность повыше, дать лучшее детям — словом, двигаться вперед. Карстенсен назвала эту концепцию «теорией социоэмоциональной выборочности» (socioemotional selectivity theory, SST).

По ее мнению, с возрастом горизонт планирования и ожиданий у нас сужается, и мы сознательно начинаем менять приоритеты. Чем старше человек становится, тем более взвешенно себя ведет благодаря своей эмоциональной зрелости: меньше переживает, меньше спорит, меньше ругается. Если происходит что-то плохое, он к этому готов и знает, как пережить беду или проблему. Таким людям гораздо проще достигать успехов: с одной стороны, их ожидания уже не запредельно высоки, а с другой — они не отвлекаются на мелкие бытовые неурядицы.

***

В общем, ни у социологов, ни у геронтологов, ни у других ученых нет единого мнения по поводу того, что следует понимать под «старением» — и что оно означает в социальном, культурном, экономическом и даже медицинском смыслах. В последнем случае речь идет о разной продолжительности здоровой жизни, несовпадении физиологического и биологического возраста и росте распространенности таких заболеваний, как болезнь Альцгеймера, паркинсонизм, деменция и др.

Когда наступает старость?

Если даже эксперты не знают, что такое старость, то, думается, определить, когда она наступает, тем более затруднительно. «Объективно» прочертить эту грань, действительно, сложно, зато есть сразу несколько субъективных ответов.

Стареть в 40 или в 100: опыт разных стран

Границы старости культурно обусловлены — то есть меняются от страны к стране и от общества к обществу.

Например, ацтеки говорили о тех, кому от 40 до 60, что они «спускаются с горы» (Кодекс Риос, 2010). В Китае под влиянием конфуцианской философии многие дети проживают вместе со своими родителями даже после вступления в брак, и рубежом старости здесь считается возраст 60–65 лет.

В Индии, где нет обязательной пенсии, а выплаты получают только те, кто проработал не менее 40 лет, пожилые люди полагаются на помощь религиозных общин или родственников. Поэтому, хотя старший возраст официально начинается с 60, фактически индийская старость — это время социально-экономической зависимости от младших членов семьи: как только она возникает, человек «становится пожилым». В Японии всё еще сильна семейная забота, но, как и другие развитые постиндустриальные общества, эта страна последние несколько десятилетий находится на пути к упадку.

Неуклонное старение населения вместе с продолжительным участием на рынке труда, считающимся нормой, привело к тому, что стандартно выделяемой социальной группой стали люди «старше 75 лет».

А в некоторых статьях уже фигурирует определение «старше 100 лет». Пока, конечно, никто не заявляет, что те, кому нет и века, не относятся к «старшему поколению»; но при сохранении нынешних демографических трендов и повышении продолжительности здоровой жизни в Японии это вполне может стать реальностью.

Пенсия больше не показатель старости

Если культурное многообразие не позволяет четко обозначить границы старения, то можно использовать очень простой, «формальный» показатель — выход на пенсию. В первую очередь — потому, что общественные организации, их представители и значимые документы Минтруда именно так и определяют «получателей социальных услуг».

Однако в прошлом году россияне (как и граждане многих стран ранее) узнали, что пенсионный возраст — это величина, которая подвержена изменениям. Сегодня 55-летняя женщина «достигла старости», а через несколько лет может вновь стать молодой (или еще быстрее — переехав жить в Европу).

В своем роде повышение пенсионного возраста — это чудо сродни волшебству молодильных яблок!

Дотации пожилым — порождение конца XIX века. Принято считать, что автором первой всеохватывающей государственной пенсионной системы стал германский канцлер Отто фон Бисмарк (хотя, конечно, отдельные «социальные» выплаты по возрасту существовали и раньше, включая Римскую империю и Древний Египет).

Пенсии стали одним из первых результатов борьбы марксизма с либерально-консервативным устройством государства, а позднее в развитых странах со смешанной экономикой, осуществляющих всестороннюю социальную поддержку населения, они вошли в число благ «по умолчанию».

Однако пенсионные системы есть далеко не везде. Международная организация труда подсчитала, что почти треть пожилого населения планеты лишена такой привилегии. Стран, где большинство граждан получает финансовую помощь от государства по достижении определенного возраста, меньше половины от общего числа.

Мы стареем, когда перестаем работать

Существует другой показатель старости, лишь косвенно связанный с выплатами пенсий, — прекращение трудовой деятельности. Именно граница между возможностью обеспечить себя и необходимостью полагаться на семью, общину, государство служила и остается для многих людей (как самих стареющих граждан, так и обществ в целом) важным психологическим рубежом, отделяющим зрелость от старости.

Как известно, многие продолжают работать после выхода на пенсию. Соответственно, само получение права на «еще один вид пособия от государства» не свидетельствует о том, что жизнь человека (как и он сам) кардинально изменилась.

Угасание физических, интеллектуальных или иных способностей, не позволяющих выполнять работу (для начала связанную с профессиональным навыком, а позже — почти любую), — ключевой фактор идентичности человека, причем как для него самого, так и для окружающих его людей.

Когда исследователи говорят о «кризисе выхода на пенсию», они имеют в виду «кризис прекращения рабочей деятельности». Для него характерны социальная изоляция, потеря смысла существования и повальное развитие психических расстройств: по статистике, в мире 7 % пожилых людей страдают клинической депрессией, субдепрессивными состояниями — от 30 до 45 %. В России этот показатель составляет 30–40 % (по данным, приведенным на Первой межрегиональной геронтологической конференции в 2017 году, а также в статье О. А. Шавловской).

Чувство одиночества сильнее в традиционных обществах, где принадлежность к группе, родственные связи существенно важнее, чем в развитых постиндустриальных странах с нуклеарными семьями и доминированием индивидуалистической идеологии.

Биологическое понимание старости уже не актуально?

Экономическая активность и участие в общественной жизни, социальные связи не всегда служат главным критерием при определении границ старения.

Так, «Википедия» утверждает, что «старость — период жизни человека от утраты способности организмак продолжению рода до смерти». Это довольно спорная формулировка, поскольку во главу угла ставится биологическая функция деторождения, за скобки выносятся бесплодные люди и человек определяется очень узко.

Кроме того, старость в этом случае стигматизируется и фактически превращается в тот самый «возраст дожития». Тут можно вспомнить фантаста Терри Пратчетта, который в одной из своих книг о волшебниках, преодолевших столетний рубеж, писал: «Обидно прожить большую часть жизни стариком», — имея в виду плохую память и слабое физическое здоровье персонажа.

Новый подход: возраст не определяет человека

Современное мировое сообщество старается переопределить старость и вводит такое понятие, как «активное (здоровое) старение».

Разработанный и утвержденный ООН и ВОЗ, этот подход считается сегодня доминирующим: пожилые ничем не отличаются от людей иных возрастов и должны (могут) принимать столь же активное культурное, социальное, экономическое и политическое участие в жизни сообщества, как и до выхода на пенсию (прекращения рабочей деятельности).

В рамках еще одной концепции Всемирной организации здравоохранения вводятся понятия «третий» (активный пенсионный) и «четвертый» возраст — время пассивной жизни, связанное с болезнями и уменьшающейся мобильностью человека. В России такой границей — между «молодыми пенсионерами» и «престарелыми» — обычно считается отметка 65 лет, на Западе — 75.

С 2015 года «активное старение» стало частью официальной политики в отношении людей старшего возраста. А активистские проекты по развитию добровольчества среди пожилых и переопределения старости как периода свободы и счастья получили признание как ролевые модели.

Отрицание старости: благо или проблема?

Наиболее радикальным стало мнение, что старости нет вовсе: пожилые люди часто могут вести тот же образ жизни, что и более молодые поколения, вплоть до смерти. А отдельные возрастные болезни следует рассматривать как аномалии, а не неизбежность.

Уязвимое место такого подхода — как и концепции активного старения в целом — определение границ «нормы».

Человек, не желающий прыгать с парашютом, покупать акции, заниматься социальными проектами и предпочитающий этому менее экстремальные способы времяпрепровождения — например, сидеть на лавочке и нянчиться с внуками, — воспринимается как «неправильно стареющий». Разрабатываются целые программы для того, чтобы «переучить» таких людей.

При этом индивидуальные потребности, пожелания и возможности не учитываются. Как быть с человеком, который страдает серьезными заболеваниями уже в 50 лет или просто предпочитает огород занятиям йогой? Кроме того, снова возникает вопрос интерсекциональности.

Активное старение — реальность для городских жителей с неплохой пенсией, высоким социальным статусом и благополучной семьей. При этом одинокий деревенский дедушка без доступа к питьевой воде может быть по-своему активен: копать картошку, играть с соседским ребенком, смотреть новости, — однако его образ жизни не соответствует ожиданиям фонда, государства и ООН и оттого будет игнорироваться или даже осуждаться.

Старость — это мудрость и осмысленность

Обобщая многочисленные концепции, подходы и мнения, можно обратиться к теории этапов психологического развития Эрика Эриксона.

По мнению ученого, старший возраст — это пора рефлексии, обращения к прошлому и к памяти, осмысления прожитого, переработки опыта и его передачи младшим поколениям.

Это этап мудрости, когда человек может ощущать себя счастливой и целостной личностью — или впасть в отчаяние, осознавая, что прошлого не исправить. Экзистенциальный вопрос, характеризующий старший возраст, по Эриксону — «Имела ли моя жизнь смысл?».

________________

Впрочем, этот вопрос беспокоит каждого человека. И главное — суметь найти внутренние силы для принятия любого ответа, чтобы достичь гармонии с самим собой и спокойного счастья. На фоне старения населения и многочисленных глобальных вызовов, с которыми сталкивается человечество, важной социальной задачей становится налаживание контакта между поколениями. Если молодые не будут смотреть на пожилых, а пожилые — на молодых как на непонятных, потенциально опасных и неприятных оппонентов — они помогут друг другу ответить на главный экзистенциальный вопрос.

Источник