Пикник на вашей обочине

В мороке страшилок старшего послешкольного возраста сильнее, чем ядерная война, ипотека, чумной метеорит, массивный десант зеленых человечков или победа всеобщего либерализма на одной отдельно взятой планете, леденит кровь и парализует рациональное мышление короткое слово из трех букв, которое не стыдно произнести никому. А страшно – всем.

«С той самой минуты, как вы узнали, что избраны чьим-то непонятным жребием, вы – Сталкер и вступаете в Зону, законов которой не знает никто»

1

Рак – и вы одни во вселенной. Только что все как-то крутилось и вертелось вокруг вас, а теперь, в мгновение, замерло и отстранилось. Отступать некуда. Bы будете играть ва-банк, один на один. Были ли вы при жизни праведником, или подонком, или ни рыбой ни мясом, a таким осторожным «ни при чем, ни при чем», перестает иметь значение с той самой минуты, как вы узнали, что жребий брошен и выпал – вам. C вас снимаются все подозрения, обвинения, заслуги и медали. Вы снова чисты и голы перед миром, как новорожденный ребенок или земляной червь.

Вы будете жить против часовой стрелки, впервые по-настоящему осознавая, что такое обратный счет, дамоклов меч и бесполезность риторических вопросов. Почему мне, а не тому парню? Кого слушать? Кому верить? Кто виноват?

Вам покажутся отвратительнo пошлыми лихие присказки о том, что «жизнь вообще смертельная штука, с летальным исходом» и что «все там будем, но только после вас». Вы будете с трудом принимать сочувствие и переносить жалостливые взгляды, кидаемые на вас украдкой, как парфянские стрелы в ахиллесову пяту: если и выживет сейчас, брешь на всю оставшуюся – а вдруг «опять и снова»?..

И, конечно, страх. Липкий, холодный, с оловянными глазами. И первобытное, тотальное одиночество: даже те, кто, как и вы, зависли в безвоздушном отчаянии диагноза, не с вами. Каждый – один на один со своим... Это и есть настоящее равенство.

Так вот. «Здесь у нас конец куплета». Это все на самом деле так. И даже я уверена, что, если когда-нибудь выпадет лично мне, я лично вот это все именно так и буду переживать. Но мне так не хочется. Мне кажется, что можно по-другому.

2

Так сложилось, что за достаточно долгие годы мне довелось прoжить весьма многочисленные истории, с очень близкими мне людьми, с людьми хорошо знакомыми и со знакомыми хорошо знакомых мне людей. Всех возрастов и социальных категорий. Многолетние наблюдения, застарелое любопытство и привычка вчитываться в любые, так или иначе имеющие отношение к теме источники, постепенно и густо осели в подсознании эдаким солидным отложением солей и сделали так, что с некоторых пор я стала бояться только метеорита и цунами, Паркинсона и Альцгеймера, инсульта и разгула ювенальной юстиции. А рака бояться перестала. И теперь хочу поделиться нажитым добром.

Прежде всего тем, что сказал один старый врач-китаец, втыкая иголки из пункта А в пункт Б, под кожу очень близкого мне человека, с трудом восстающего из руин химио- и радиотерапии: «Умирают не от рака, умирают от страха».

То есть заболеть могут многие. Умереть – не все. И это – вне зависимости от типа и степени заболевания. И даже вне зависимости от средств и методов лечения. Само собой, лучше раньше узнать и быстрее лечить там, где престиж выверен многочисленными победами. Но и это, всем известно, вовсе не гарантия.

Любой профессионал подтвердит: бывают пациенты скорее мертвы, чем живы изначально, и бывают те, которые оказываются живы, будучи практически мертвы. Мне это говорили неоднократно, самые разные и самые высококвалифицированные специалисты: вот этот пришел в общем с ерундой, но может сам себя под белы руки – в белы тапки.

Потому что напуган сильно. И обижен на всех – это главное – обижен! Не верит, боится, зол, сам себя жалеет больше, чем всех своих родных и здоровых. Почему я, а не они?! Вместе ели, вместе спали, вместе воздухом дышали. Экология одна на всех, психологии разные. Но все под одним Богом ходим. Просто у этого уже нашли, а у тех – нет еще. Может быть, у тех найдут, когда будет поздно. А этот выкрутится и еще тех похоронит.

3

Одна моя знакомая, в ужасе лечившаяся в лучшем американском госпитале от первой стадии вовсе не опасной гинекологии, все-таки сломалась под рецидивом, всего пять лет спустя. А бабушка троюродных братьев, прооперированная чуть не тесаком от того же самого, но в стадии номер три, в 1974 году в городе Калуге, успешно продолжила свои сельскохозяйственные занятия еще в течение двадцати восьми лет после причиненного ей неудобства. И даже по праздникам варила самогон. Cама, правда, не потребляла, потчевала родных и близких соседей. И отбыла на заслуженный отдых в возрасте 89 лет, по совсем непонятной причине, во сне, ни на что не жалуясь.

Еще одна бабушка, уже английская, до сих пор счастливо проживает где-то под суровым смогом туманного Альбиона, в доме для престарелых, потому что пережила всех тех, кто ее помнил. В последний раз, когда я ее видела, ей было 105 лет и она побила все онкологические рекорды, начав в 25-летнем возрасте с рака груди, походя отоперировав рак легких, желудка, селезенки и даже печени. И может быть, чего-нибудь еще, чего я не помню, потому что плохо учила анатомию и смутно представляю, что у нас там еще есть внутри. Очень весёлая бабушка, так энергично рассказывала: «Я его отсюда – хрясь! А он уже с другой стороны подполз и прицепился! Его оттуда – геть! А он – вот он я, сбоку, снизу, поперек...» Я еще подумала тогда, может, это они и есть, зеленые человечки? Выходят на контакт. А мы их – дустом...