Не далее как вчера мы известили вас об обнаружении межполовых различий во внутримозговых связях. Исследователи утверждают, что мужской и женский мозг отличаются друг от друга по тому, как в них связаны нервные центры внутри и между полушариями: согласно полученным результатам, у женщин сильнее межполушарные связи, а у мужчин — внутриполушарные. Из этого делался вывод, что женщины способнее в социальных навыках, что они лучше помнят сказанное, что у них лучше взаимодействуют интуиция и аналитические способности, а у мужчин лучше всего обстоят дела с сенсомоторной координацией и ориентацией в пространстве.

Различия между мужчинами и женщинами — тема, вообще говоря, щекотливая, а уж вокруг её когнитивно-психических аспектов и вовсе кипят нешуточные страсти. Следовало ожидать, что за этой статьёй вскоре последует её критика, и вот одна из первых ласточек: Корделия Файн (Cordelia Fine) из Мельбурнского университета (Австралия) успела опубликовать в The Conversation текст о том, чем её не устраивают выводы упомянутой работы.


Во-первых, по её словам, авторы не учли того, что женский и мужской мозг отличаются размерами: мужской в среднем больше женского. Но увеличение размера мозга не означает простого масштабирования всех структур. Мозг построен так, чтобы обеспечить наибыстрейший обмен информации между подструктурами и при этом минимизировать затраты энергии, в том числе на проведение новых нервных «проводов».

Поэтому, как утверждает г-жа Файн, увеличение или уменьшение в размере заставляет мозг вносить некие инженерные поправки в схемы проводящих путей. То есть мужской мозг может работать так же, как и женский, просто инженерное решение у него несколько другое в связи с увеличившимся размером.

Другая большая претензия к статье заключается в том, как её авторы связали найденные структурные отличия с отличиями в работе мозга. Свои данные учёные подкрепили психологическими тестами, однако, как полагает Корделия Файн, когнитивно-поведенческие отличия между «мальчиками» и «девочками» незначительны, и если взять случайного мужчину или случайную женщину, то вполне может оказаться, что он будет более умелым в социальной сфере, а она будет лучше него водить машину. В социально-когнитивных навыках мужчина может быть обладателем «женского» мозга в 40% случаев. Что же до ориентации на местности и способности запоминать разговор с кем-то, то тут никаких измерительных оценок просто не делалось.

То есть, по словам г-жи Файн, женский пол и мужской в психологическом смысле слишком сильно перекрываются, чтобы можно было говорить о каких-то значимых различиях.

Ну и, наконец, третьим недостатком работы является то, что авторы не учли пластичность мозга, его пресловутую способность подстраиваться под задачи и образ жизни человека. Надо сказать, что эта способность открыла безграничный простор для спекуляций: мы не знаем, насколько далеко и в каких случаях такая пластичность имеет место быть, поэтому предполагать тут можно всё что угодно. Как известно, кроме биологического пола, есть и социальный, то есть комплекс привычек, характер образа жизни, хобби, образование, профессии и т. д., которые в обществе связаны с определённым полом. Человек так или иначе придерживается их, чтобы не смущать общественность: девочки должны играть в куклы, мальчики — в танчики, и прочее в том же духе. И коль скоро мозг у нас пластичен, то не окажут ли на него влияние такие привычки и хобби? Ведь и мальчики, и девочки с самого раннего возраста влезают шкуру социального пола, или гендера...

Всё бы ничего, но в возмущённом тексте г-же Файн проскакивает словосочетание «феминистская нейробиология», которая учитывает гендерные влияния на мозг и свободна от стереотипов. А именно гендерными стереотипами критик и объясняет то, что выводы в статье не соответствуют полученным результатам.

Хотелось бы, конечно, сразу сказать, что феминистских, а равно и сексистских, марксистских, фашистских и т. д. и т. п. нейробиологии, химии, физики и других наук просто нет. Если к науке можно приставить такой эпитет, то это уже не наука — по крайней мере в случае естественнонаучных дисциплин. Мячик, знаете ли, падает на землю вне зависимости от текущей геополитической ситуации и господствующего духа времени. С другой стороны, ведь что говорит очевидная сторонница «феминистской нейробиологии» г-жа Файн: во-первых, в упомянутой статье представлены данные, согласно которым оба пола по психологическим характеристикам весьма близки, но, во-вторых, ничто не говорит о том, что те отличия, которые есть, обязаны своим существованием разной настройке мозга у мужчин и женщин, и в-третьих, что нет никакой информации о том, как развиваются эти различия, поведенческие и мозговые.

Складывается ощущение, что сам критик никак не может решить, считать ли когнитивно-психологические отличия значимыми или нет, то ли они бесполезны для каких-либо выводов, то ли являются продуктом гендерного давления на психику. К исходной статье может быть много вопросов, но речи защитника «феминистской нейробиологии» напоминают известный анекдот: «Во-первых, я не брал твоего горшка, во-вторых, когда я его брал, он был с трещиной, в-третьих, когда я его возвращал, он был целый».

По большому счёту, дискуссия вокруг этих результатов есть лишь вариант очень известного, очень большого и очень давнего спора о соотношении врождённого и благоприобретённого. Это старая головная боль генетиков — боль в том смысле, что общего решения, похоже, тут нет, то есть соотношение между генетическим параметром признака и его изменением под влиянием среды нужно во многих случаях выяснять едва ли не с нуля. Ситуация же с мозгом осложнилась после обнаружения пресловутой пластичности: граница между врождённым и приобретённым оказалась размытой донельзя, и это при том, что о том, как психические свойства реализуются в структуре мозга, до сих пор нет полной ясности.

Но если бы в возражениях к статье где-то было упомянуто, что все эти нейроанатомические отличия можно в равной степени отнести как на счёт воспитания, так и на счёт генетики, это выглядело бы вполне корректно. Действительно, имеющиеся отличия в поведении, отличия в структуре проводящих путей и гены со средой образуют четырёхугольник с не вполне ясными причинно-следственными связями между собой. Однако вместо этого мы имеем заклинания против гендерных стереотипов, искажающих интерпретацию научных результатов. Разоблачать стереотипы — дело, конечно, хорошее, однако может показаться, что у разоблачителей на месте одних стереотипов уже созрели другие — например, о том, что различия между мужчинами и женщинами обусловлены исключительно социально-гендерной несправедливостью.

Подготовлено по материалам The Conversation.