ОКО ПЛАНЕТЫ > Школа командиров > Пропаганда и манипуляция как инструменты духовного порабощения

Пропаганда и манипуляция как инструменты духовного порабощения


10-05-2009, 16:55. Разместил: Yary
«Никто не говорит, что думать запрещено или собственные мысли нежелательны. Но желательные мысли производятся в таких масштабах, что собственное мышление тонет в их массе, а эти желательные мысли так тонко вводятся в сознание, что люди принимают это чужое мышление за результат работы собственной мысли и в высшей степени личное идейное достояние». (Иоганнес Бехер) 

Слово «манипулирование», или «манипуляция» ведет свое происхождение от латинского слова manipulare, в своем первоначальном содержании означает в совершенно позитивном смысле «управлять», «управлять со знанием дела», «оказывать помощь» и т. п. В современной литературе под манипуляцией, или манипулированием, понимается искусство управлять поведением с помощью целеустремленного воздействия на общественную психологию, на сознание и инстинкты человека. Так, немецкий социолог Г. Франке под манипуляцией понимает «своего рода психическое воздействие, которое производится тайно...». Простейшим примером тому может служить реклама. Реклама, по его мнению, в действительности лишена той безобидности, которую за ней признают. «...Обнаруживается, что от льстивого, просящего и требующего голоса рекламы исходит мягкое, спокойное давление, давление, которое бывает тем действеннее, чем оно менее ощутимо. Оно не только побуждает человека, находящегося под таким воздействием, делать то, что желают другие, но заставляет его хотеть это сделать!» .

Другой философ Г. Шишков пишет, что феномен управляемого омассовления (термин, идентичный по содержанию с «манипуляцией») представляет собой «общественное и государственное культивирование ситуаций посредством целенаправленного управления с тем, чтобы решающим образом формировать общественную структуру».

А профессор Элвайн определил это понятие следующим образом: «Управление человеком, осуществляемое или в результате так называемого принуждения вещей, или вследствие организованных классовых интересов, или в результате соответствующей экономической структуры. Духовное управление человеком, обусловленное воздействием иррациональных и эмоциональных средств и аргументов: в политике — обращение к нации, любви к отечеству, к крови, расе, чести».

Итак, под манипулированием следует понимать специфическую форму духовного воздействия, которое выражается в форме скрытого, анонимного господства, осуществляемого «ненасильственным» образом.

Такое определение явно недостаточно. Оно указывает только на одну характерную черту манипулирования: на его скрытый, анонимный характер, на воздействие незаметное, исподволь и совершенно не дает ответа на вопрос: кто осуществляет манипуляцию, на кого направлена эта «специфическая форма духовного воздействия», какова его цель?

Говоря о генезисе манипулирования сознанием и поведением людей, исследователи зачастую придерживаются различных взглядов. Одни утверждают, что манипулирование так же старо, как и сам человек, что оно является выражением инстинктивной потребности человека в стабильности окружающего мира и вытекающего из нее стремления все объяснять из самого себя. Примером этого якобы является магия первобытных культур, колдовство средневековья и т.п. Да и не только в прежние времена, утверждают некоторые исследователи, но и сейчас многим людям свойственно связывать свои удачи или неудачи с действием таинственных сил и волшебных напитков.

Другие авторы, в частности X. Ортега-и-Гассет, выводят феномен «манипулирования» из фатальной необходимости духовной диктатуры во все эпохи истории. «Большинство людей, — заявляет он, — не имеет мнения». Народ, по Ортега-и-Гассету, не обладает теоретическим пониманием бытия вещей, ему присущи только оценочные суждения. Народ никогда не имел идей о чем-нибудь, а лишь веру, эмпирический опыт, предания, поговорки. Неприспособленность к теоретическому мышлению мешает народу принимать разумные решения и составлять правильные мнения. Но без мнения человеческое общество было бы хаосом, даже более — «историческим ничто». Поэтому мнения «следует втиснуть в людей под давлением извне, как смазочное масло в машину». Это навязывание общественного мнения облегчается, по Ортега-и-Гассету, тем, что массе в целом присущи врожденная психическая функция подражания, инстинкт послушания и стремление к некоторому образцу. Конечно, признает он, это навязанное общественное мнение — насилие, благодаря которому в человеческом обществе возникает господство. Но без духовной власти, без кого-нибудь, кто повелевает, без манипулирования мнением и людьми в обществе водворилась бы анархия, которая привела бы к его распаду. Тем более манипуляция необходима в современную эпоху, когда масса претендует на руководство обществом, не имея на это соответствующих способностей. Современный «массовый человек» не умеет мыслить, заявляет Ортега-и-Гассет. Поэтому формирование общественного мнения, — делает он вывод, — является всеобщим законом тяготения политической истории».

Подобного же образа мыслей придерживается и А. Мейер, использующий для обозначения процессов манипуляции слова «социализация» и «легитимация». Процесс социализации, считает он, неизбежно происходит в условиях любой общественно-политической системы, ибо «никогда еще не существовало такого общественного или политического строя, при котором люди могли бы действовать и добиваться успеха, следуя только своим врожденным инстинктам и побуждениям, не подрывая при этом общественной и политической структуры». Именно социализация, по мнению А. Мейера, превращает индивидуума «в полезного и преуспевающего члена общества путем воспитания его в духе господствующих норм поведения и в духе той роли, которую ему отводят». Социализация тесно связана с легитимацией. Под последней А. Мейер понимает процесс, направленный на то, чтобы «заставить индивидуума принять соответствующий строй таким, каков он есть, чтобы выработать у него положительное, одобрительное отношение к существующей системе и к ее институтам, к ее руководителям и к методам, с помощью которых они избираются на свои высокие посты».

Однако большинство авторов считает манипулирование явлением, присущим только нашему времени. «Лозунг манипуляции человеком является одним из проявлений недоверия к образу жизни нашего времени», — утверждает Г. Франке. Современное общество очень сложно. Чтобы правильно приспособиться к окружающей действительности, человек должен выяснить многочисленные и сложные общественные связи. Но любое подобное выяснение, по мнению идеологов, есть уже манипуляция, так как оно обусловлено произвольным выбором среди имеющихся данных, служащих образованию мнения. К. Шмидт, один из немецких теоретиков, считает, что в современном мире манипуляция неизбежна потому, что в обществе «имеются различные сферы интересов и различные мнения, основанные на гипотезах и предрассудках, которые в конце концов невозможно непротиворечиво доказать». Манипуляция, по К. Шмидту, присуща в равной мере «всем сферам интересов. Народ, поскольку его интересы основаны на гипотезах и предрассудках, также манипулирует монополиями, как и они народом».

Большинство из тех авторов, кто рассматривает духовное манипулирование в качестве неизбежного явления нашего времени, обычно выводит его из природы современного «массового общества». В этом отношении весьма типичны рассуждения Г. Шишкова в книге «Управляемое омассовление». Становление «массового общества», процесс омассовления, начавшийся в XIX в. с развитием индустриализации, достигает, по его мнению, своего апогея в условиях современного технического века. Господство техники, охватившее все сферы общественной жизни, привело к возникновению массы постоянно существующей. А в такой массе любой индивидуум окончательно утрачивает свою способность к рациональному мышлению, действует неосознанно, подчиняясь только своим низменным инстинктам. В этих условиях, утверждает Г. Шишков, потребность в манипулировании, в «преднамеренном управлении социальными процессами» становится еще более неизбежной; манипулирование необходимо теперь в целях «подавления массовой души и ее диких порывов». При этом, по мнению Г. Шишкова, современная масса «безлично живущих людей» является самым благодатным материалом для манипулирования ею, ибо в массе, потерявшей способность к критическому мышлению, человек легко поддается различным внушениям и верит всему, что распространяют манипуляторы. «Отупленные, некомпетентные люди желают как раз того, чего хочет «общественное мнение», кажущееся им мнением массы как целого, которое формирует вкусы относительно всякого рода вещей и мероприятий таким образом, чтобы это могло казаться собственным выбором и решением».

Вместе с тем легкая восприимчивость массы к различного рода внушениям, добавляет он, имеет и свои негативные черты. Она может быть использована в дурных целях: для пробуждения «опасностей», которые «таятся в массовой душе». Г. Шишков утверждает, что никакого классового сознания как сознания коллектива не существует. «Так называемое пролетарское классовое сознание есть не что иное, как объединение масс вокруг паролей и лозунгов, внушаемых массе вожаками». В этой связи он называет «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса «первым мощным фактором манипуляции посредством лозунгов равенства, свободы и социальной справедливости». Все революции, продолжает Г. Шишков, исходят не из классового сознания, а главным образом «из естественных и хаотических порывов массового духа... Это характерно также и для Октябрьской революции в России. Для большинства ее участников она была не чем иным как влиянием естественной массовой ситуации, в которой подстрекаемые массы воспринимали все пароли и лозунги, идеалы и образы лишь как горючее вещество». Именно потому, что необразованная рабочая масса разрушающе слепо настаивает только на своих ложно понимаемых интересах, господствующий класс, класс буржуазии, утверждает Г. Шишков, также должен «работать с паролями и склонять массы к таким представлениям, которые имели бы общие предпосылки т. е. должен манипулировать их сознанием.

 Современные средства массовых коммуникаций, считает Шишков, дают господствующему классу мощное оружие подобного воздействия. С помощью их стало возможным одновременное влияние на людей, которые даже не соприкасаются друг с другом. Кроме того, для управления массой сейчас вовсе нет необходимости в вожаках, в «предводителе на улице». Средства массовых коммуникаций незаметно, тайно выполняют эту роль, и в этом их решающее преимущество перед «вождями». «Когда появились радио и телевидение, техника управляемого омассовления достигла триумфа», — заявляет Г. Шишков. Как только «большая или маленькая группа людей окажется захваченной внушающей силой слов, картин, образов, распространяемых массовыми медиумами, — продолжает он, — в ней уменьшатся индивидуальные умственные способности и начнется сближение и унификация интересов, чувств, аффектов и способов суждений». Тем не менее, повторяет он, подобная нивелировка все же лучше, чем классические пороки «массовой души». «Умно организованное, управляемое омассовление легко предотвращает естественные массовые вспышки».

К факторам, к паролям, с помощью которых легко манипулировать массой, не в последнюю очередь, по мнению Г. Шишкова, относятся социальные и экономические улучшения осуществляемые в современном обществе.

Подобным образом рассуждает и Г. Франке. Предрассудки нецивилизованных народов, заявляет он, невозможно преодолеть с помощью разума, ибо «некультурный человек не способен воспринимать рациональные суждения. Единственное, что остается, воздействовать на него так, чтобы изменить его представления, а последнее возможно только на психологической основе». Почвой для манипулирования, по мнению Г. Франке, служат психологические и биологические особенности человека; одним из этих свойств, определяющих поведение человека, является подражание. Само по себе подражание, отмечает Г. Франке, является свойством, благоприятно действующим на организм. Оно служит приобретению опыта, научению индивидуума. Однако подражание, вытекающее из отсутствия собственных убеждений и неспособности современного «массового человека» мыслить критически и действовать рационально, приводит к тому, что называют модой, а также к конформизму, т.е. превращает человека в объект, на который легко оказывать воздействие.

По мнению гамбургского психолога Г. Домицлафа, слывущего «магом массовой души»: «Народ понимает только простые идеи, которые не нуждаются в том, чтобы быть понятыми с помощью разума...» Он утверждает: «...человеческие массы невозможно воспитывать, их можно лишь дрессировать, ими можно управлять, им можно содействовать или их нужно уничтожать». 

Итак, точка зрения многих теоретиков состоит в утверждении, что современный «массовый человек» не способен к рациональному мышлению, а следовательно, его сознание должна формировать духовная элита общества, внушая ему соответствующие идеи, суждения, нормы поведения. Причем манипуляция сознанием «массового человека» не только неизбежна, не только необходима но как система методов «легкого, незаметного» давления является-де «гуманным», «законным» средством «для навязывания человеку определенного поведения, ибо в противном случае пришлось бы прибегать к насилию». Подобным же образом высказывается и П. Лайнбарджер, один из ведущих американских теоретиков психологической войны, для которого эта война является самым гуманным оружием, хотя в ней и приходится маскировать свое лицо, прикрываясь именем родины, бога, церкви.

Естественно, что большинство идеологов стремятся замаскировать свое столь неприязненное отношение к массам. Их основным аргументом является ссылка на рационально-техническую организацию нашего общества. Неспособность к рациональному мышлению, по их мнению, не столько присуща массам самим по себе, сколько вызвана растущей технизацией, рационализацией современного мира. Ортега-и-Гассет, К. Ясперс, Г. Шишков и другие подчеркивают, что омассовление современного общества выражается не столько в факте совместной жизни многих людей, сколько в растущем господстве «рациональности», являющемся неизбежным результатом технического прогресса.

Суть подобных рассуждений теоретиков примерно такова: прогресс техники и разделение труда привели к разложению производства на простые операции, в результате которых отдельный рабочий стал использоваться для выполнения отдельных функций. Превратившись в придаток машины, в простой винтик сложного механизма, человек утрачивает контакт с конечным продуктом труда, лишается способности контролировать свои действия, так как не знает, сопутствует ли им в конечном счете успех или неуспех. Сводятся на нет все его творческие навыки, мельчает и теряется опыт и т.п. Зато в высшей степени развивается конформизм, являющийся выражением необходимости быстрого и точного приспособления к машине; неспособный обозреть целое, человек привыкает реагировать только на определенные возбуждения, касающиеся непосредственного выполнения его функций. Эта ограниченность человека (поскольку он определяется как элемент, как функция машины) и конформизм (стремление приспособиться к этой машине) являются той базой, на которой вырастает манипуляция сознанием и поведением людей. Манипуляция лишь приспосабливается к «пустоте», которую порождает индустриальная система.

По мнению Г. Франке, необходимость манипуляции вытекает также из структуры современного общества. Однако он рассуждает несколько иначе, чем, в частности, Г. Шишков. Г. Франке утверждает, что современное индустриальное общество можно рассматривать как замкнутую систему, нормальным состоянием которой является состояние стационарного равновесия. Все элементы системы действуют друг на друга так, чтобы поддержать это равновесие. Но окружающий человека мир техники развивается слишком быстро; биологическое развитие человека отстает от технического прогресса. Вследствие этого, полагает Г. Франке, биологические методы поддержания равновесия начинают отказывать, они становятся недостаточными, чтобы способствовать приспособлению человека к техническому миру. В этих условиях, утверждает Г. Франке, манипуляция — необходимое и важное средство приспособления человека к окружающей среде.

Другим важным фактором, обусловливающим формирование манипулируемого человека, является вызванный техническим прогрессом массовый характер потребления. Так, Г.Шишков заявляет, что «управляемое омассовление... как современная форма внешней несвободы» возникло, как только появились условия к «безграничному производству благ и экономическому улучшению положения, которые сделали возможным получение благ и сокровищ всеми». «Общество изобилия» гарантирует всем людям жизнь в «безопасности», но она их «внутренне опустошает и отупляет». Люди пользуются благами и живут, не зная риска, потеряв чувство ответственности и инициативы. В этом обществе, утверждает Г. Шишков общей целью людей становится перспектива благосостояния. Вследствие этого «технический» человек превращается в человека-потребителя.

Формирование конформистского образа мышления происходит также вследствие растущей бюрократизации всей общественной жизни, причину которой они видят непосредственно в техническом прогрессе. Техника порождает предприятия и организацию с большим числом людей, каждый из которых выполняет определенную функцию; в этих условиях неизбежно возникает бюрократия как средство управления производственной и общественной жизнью.

Поскольку бюрократия требует специальных знаний и в связи с тем, что она действует тотально, она ускользает от общественного контроля и становится самоцелью, человек же превращается в ее средство. Не человек действует, а «человеком действуют». Он становится средством, моментом в деятельности безликих, анонимных бюрократических сил. В этих условиях возникает чувство беспомощности, появляется представление о себе как о «маленьком человеке», порождающее и развивающее конформизм. «Маленький человек» только тогда обретает уверенность, когда поверит в добродетель сил, им манипулирующих. Эту компенсацию чувству беспомощности приносят и средства массовых коммуникаций. Они сообщают человеку, кем он является, и дают ему ощущение тождества с предлагаемыми образцами; они сообщают ему, чего он хочет, они дают ему желания; они рекомендуют ему, как добиться того, чего он хочет. Массовые средства общения «втискивают» человека в рамки твердых шаблонов и создают у него ощущение уверенности и надежности. Но одновременно в людях, захваченных внушающей силой этих медиумов, уменьшаются индивидуальные умственные способности, унифицируются интересы, чувства и мышление, что в еще большей степени увеличивает возможность манипулирования их сознанием и поведением.

Итак, господство техники над человеком является, по мнению большинства буржуазных идеологов, альфой и омегой духовной манипуляции людьми в современную эпоху. Закономерность, неизбежность манипулирования человеком становится характерной чертой современного «технического мира». «Техника радикально изменила повседневное существование человека... поставила способ работы и общество на новый путь... привела к изменению... существования в технически завершенную машинерию... На этой почве произошло и изменение человека. Дух, ум сосредоточились лишь на заучивании и дрессировке к определенным функциям. Индивидуум превращается в бессознательную функцию машины, становится . безличным, бездумным относительно твоего жизненного существования». Он приспосабливается к машине, к обществу, ставшему машиной; он живет в маске и «меняет маски в соответствии с ситуацией и людьми, с которыми он имеет дело... Человек живет газетами и кино, слушая сообщения и смотря картины, повсюду и со всем машинально соглашаясь» — пишет К. Ясперс в книге «О происхождении и цели истории». Мир техники, утверждает он, более всего благоприятствует внушению, «ибо в обществе, лишенном надежды, всегда возникает потребность в иллюзии, в пустыне личного существования — потребность в сенсации, в слабости — потребности преодоления слабости и подавления слабейшего. Век изобретает теорию того, что он делает».

Неизбежность духовного манипулирования выводит из современного технического мира философ и социолог Г. Маркузе, который пишет, что именно технизация общества порождает манипулируемого человека, что именно техника, «технология дает великую рационализацию несвободы человека и указывает на техническую невозможность быть автономным, самому определять свою жизнь. Эта несвобода выступает не как иррациональность.

Характер и смысл манипуляции особенно отчетливо выступают при сравнении с другими способами воздействия на сознание и поведение людей. Бесспорно, господствующий класс имел, да и сейчас еще имеет множество способов влиять на умы и поступки людей. Подкуп, шантаж, угроза применения насилия и само насилие — все это давно используется для того, чтобы направить человеческие поступки в желаемую сторону. Но квалифицировать подобное воздействие как манипуляцию нельзя. Дело в том, что во всех этих случаях источник воздействия, побуждающего объект воздействия к желаемым поступкам, явно находится вне объекта воздействия; управление и контроль над поступками объекта воздействия также осуществляется извне. Во многих случаях тому, кто пользуется подобными методами, совершенно безразлично, верит ли человек в правильность и справедливость того, что его заставляют делать. Того, кто оказывает воздействие, в данном случае интересует только одно — чтобы то, чего он хочет, было сделано. Такое воздействие имеет открыто насильственный, принудительный характер.

При манипуляции лицо (или учреждение), осуществляющее манипулятивное воздействие, постоянно стремится к тому, чтобы индивидуум, являющийся объектом воздействия, сам счел бы тот или иной внушаемый ему поступок единственно правильным для себя. Здесь источник воздействия также находится вне подвергающегося воздействию человека. Однако этот факт от него тщательно стараются скрыть, пытаются убедить его, будто он самостоятельно принимает решение о том, как ему поступить. Чтобы достичь этого, пропагандист-манипулятор прибегает не к средствам принуждения, а к средствам убеждения, основанного на предумышленном обмане или, еще лучше, внушении. Он должен создать в сознании своих жертв двойную иллюзию: во-первых, что действительность именно такова, какой он ее изображает, и, во-вторых, что реакция на эту действительность зависит от усмотрения самого человека, являющегося объектом манипуляции.

Никакие средства общения в прошлом ни по оперативности сообщений, ни по широте охвата аудитории не могут идти ни в какое сравнение с современными средствами массового воздействия, возможности которых неизмеримо продолжают возрастать. Огромные возможности влияния на широкие слои народа возникли благодаря средствам массовых коммуникаций, прогрессу современной техники. Пресса, радио, кино, телевидение, реклама воздействуют на самые разнообразные слои населения; эту возросшую техническую мощь средств информации монополистическая буржуазия и использует как определенный канал управления обществом, манипуляции сознанием и поведением, тем более что в современном капиталистическом обществе эти средства массового воздействия в подавляющем большинстве принадлежат монополистической буржуазии, империалистическому государству. Причем концентрация и централизация прессы в руках монополистов продолжают неуклонно возрастать.

Наглядно проследить это можно на множестве примеров. Так, в 1900 г. в Нью-Йорке было 25 ежедневных газет, в 1920 г. — 13, в 1930 г. — 11, в 1940 г. — 9, в 1950 г. — 7 и в 1964-1965 гг. осталось только 6 ежедневных газет. Сейчас в Нью-Йорке выходят лишь две ежедневные утренние газеты («Нью-Йорк тайме» и «Нью-Йорк дейли ньюс») и одна вечерняя — «Нью-Йорк пост». Во Франции в 1938 г. читатели получали 230 ежедневных газет, а в 1956 г. уже только 99. В Швеции с 1950 по 1964 г. число ежедневных газет сократилось со 177 до 113. Об угрожающих масштабах концентрации и монополизации прессы свидетельствует тот факт, что обороты двух крупнейших концернов — Херста и Скриппса-Говарда достигают почти половины общего оборота газетной индустрии США. В Соединенных Штатах Америки фактически формируют большую часть информации, которая попадает в американские дома, лишь три телевизионные компании, четыре радиокомпании, три телеграфных агентства. Естественно, в этих условиях на страницах прессы, по радио и телевидению выражается прежде всего мнение их владельцев, которые руководствуются при этом только двумя принципами: во-первых, желанием продать «товар» и, во-вторых, стремлением ориентировать общественное мнение в направлении, соответствующем их фирменным интересам.

Если учесть еще, что большинство газет и журналов редакций радио и телевидения почти во всех странах пользуются услугами нескольких круп нейших мировых телеграфных агентств, в первую очередь Юнайтед Пресс Интернейшнл, Ассошиэйтед Пресс, Рейтер, Франке Пресс, то процесс унификации информации в интересах господствующих классов становится еще более очевидным. 

Итак, именно государственно-монополистический характер современной капиталистической общественной системы, господство крупной буржуазии, а не развитие техники или средств массовых коммуникаций самих по себе обусловливают возможность манипулирования сознанием и поведением.

Стремление заручиться поддержкой широких слоев народа обусловливает в первую очередь общую стратегию скрытого и косвенного манипулирования общественным мнением, короче говоря, стратегию обмана. В обществе, где господствующие классы умышленно используют средства массового воздействия для обмана народа, стремясь затормозить развитие духовного мира людей, отвлечь их сознание от насущных социальных проблем, подчинить их поведение целям империалистического государства, иначе и не может быть. Это вынуждены признать и сами буржуазные социологи. Так, Г. Франке пишет, что средства массовых коммуникаций «в руках могущественной группы людей становятся опасными средствами влияния». Г. Шишков также признает, что силы, осуществляющие процесс «управляемого омассовления», чаще всего «определяются экономическими интересами союзов, в которых, кроме того, являются весьма влиятельными также партийно-политические интересы, так что аппарат управляемого омассовления в конечном счете служит не пропаганде восприятия оценок, идей и целеустановок, а скрытым за ними материальным интересам». 

Американский социолог М. Чукас пишет, что социальная почва, на которой возникает и получает широкое распространение манипуляция, — это борьба, которая неизменно ведется между группами, преследующими свои особые интересы и отстаивающими свое существование или добивающимися укрепления своих позиций. Перед этими группами возникает необходимость преподнести общественности свои особые узкие цели как цели, якобы отвечающие общим интересам. Правдой этого не достигнешь, и вот буржуазия прибегает к методу убеждения, основанному на предумышленном обмане. Только с помощью такой стратегии и может быть подчинен интеллект или разум человека, фронтальной, открытой атакой этого подчинения не добьешься.

Как видим, М. Чукас совершенно определенно отмечает, что действительной причиной манипулирования является не прогресс техники и средств массовых коммуникаций, а столкновение интересов социальных групп.

В современном обществе основным средством манипулятивного воздействия на массы является пропаганда. Сегодня она не стихийный процесс, опирающийся лишь на инстинкт ее организаторов и исполнителей. Современная пропаганда стала научно координированной деятельностью государства, цель которой — установить контроль над массами. Буржуазные идеологи проявляют все больший интерес к теоретической разработке задач и методов своей деятельности. На Западе появляется много книг, посвященных разработке вопросов стратегии и тактики пропаганды, ее организации и техники.

В последние годы буржуазные пропагандисты много говорят о научной пропаганде. М. Чукас в книге «Пропаганда становится зрелой», например, подчеркивает различие между пропагандой как искусством, основанным на интуиции, и пропагандой как наукой, основанной на точном расчете. В прежние времена пропаганда, по Чукасу, в основном была видом искусства; пропагандисты прошлого были «эмпириками», они «по большей части, палили вслепую» и слишком часто полагались лишь на свое воображение. У них не было достаточной профессиональной подготовки, они не располагали современными средствами связи, им недоставало также поддержки правительственного аппарата. В последние годы, заявляет М. Чукас, пропаганда быстро теряет свой прежний эмпирический и «любительски-импровизационный» характер и приобретает научные черты.

Однако научность пропаганды он понимает в смысле использования ею данных теории познания, психологии теории массовых коммуникаций для более эффективного манипулятивного воздействия на сознание людей. «Современный пропагандист — это инженер-социолог, пытающийся построить модель определенного человеческого поведения, подобно тому как инженер-техник строит мосты, дороги, пароходы и другие технические сооружения», — резюмирует М. Чукас.

Он пишет, что функция информационного учреждения заключается в том, чтобы распространять правду, информировать о фактах и мнениях, тщательно сформулированных и четко разграниченных. Цель информации — в предоставлении возможности как можно большему числу людей выработать свое личное суждение па основе фактических введений и авторитетных мнений. Пропагандистское же учреждение выполняет противоположную функцию — оно не информирует, а убеждает. Чтобы убедить, оно должно «распространять только такие факты, такие мнения и такие вымыслы, маскирующиеся как факты, которые могут побуждать людей действовать или удерживать их от тех или иных действий».

Пропаганда коренным образом отличается и от обучения, полагают буржуазные теоретики. Обучение имеет целью воспитывать самостоятельность суждений, пропаганда же снабжает готовыми мнениями. Педагог стремится воспитывать чувство личной ответственности, а пропагандист убеждением хочет побудить к безраздумным массовым действиям и реакции в нужном ему направлении.

Таким образом, буржуазные идеологи рассматривают пропаганду как оружие манипулирования людьми или социального контроля над их поведением. Если наука, признает М. Чукас, «выполняет прежде всего информационную функцию», то пропаганда — «исключительно функцию манипулятивного воздействия». Ее постоянным и неотъемлемым свойством является способность вводить в заблуждение. Пропаганда — это процесс сознательного и систематического развращения умов, утверждают буржуазные теоретики.

В частности, М. Чукас, придавая любой пропаганде манипулятивный характер, определяет ее как «контролируемое распространение сознательно искаженных представлений с целью побудить людей к действиям, отвечающим заранее намеченным целям заинтересованных групп». Задача пропаганды, продолжает он, состоит в том, чтобы «создать человека, совершенно лишенного всяких способностей разобраться в положении вещей, критически и разумно мыслить, когда он начнет действовать под влиянием только искусственных возбудителей и направляющих сил».

М. Чукас не скрывает, что в капиталистическом обществе пропаганда в сущности занимается планомерным «промыванием мозгов». Однако при этом он подчеркивает, что в западном «свободном обществе» пропаганда не является имманентно присущим атрибутом социальной жизни; она необходима в качестве контрмеры в целях борьбы с коммунистическими идеями. «С точки зрения демократии, — пишет он, — мы должны отказаться от пропагандды, но с точки зрения государства мы должны использовать ее». По мнению М. Чукаса, в борьбе с коммунизмом все этично, оправдано применение любых средств. 

Конечно, признает этот американский «теоретик», пропаганда представляет определенную угрозу для человека, для его деятельности, для его духовного мира. Однако на гражданина «свободного западного обществах она не может оказать сколько-нибудь решающего влияния, так как «основополагающим принципом» демократического строя Запада, по М. Чукасу, являются «непрерывные поиски истины и воспитание всесторонне осведомленного гражданина». На Западе «мы уважаем личность и наделяем ее достоинством, каким не наделяет ее никакая другая социальная система», — говорит он. И дальше: капиталистический строй «способствует созданию атмосферы свободы, в которой каждый в меру своих способностей может использовать буквально все средства общественной информации».

«Всесторонне информированный» гражданин западного «демократического общества», по мнению М. Чукаса, «постоянно начеку», он способен рассуждать «на любую достаточно широкую тему», он не позволит завлечь себя в «опасную ловушку» пропагандистских призывов, он мыслит критически и обладает «безграничным правом выбора». К тому же в «демократическом обществе», продолжает М. Чукас, пропагандист вынужден конкурировать с другими пропагандистами, навязывающими людям иные и часто даже враждебные ему лично установки и точки зрения. Он должен также «опасаться» разоблачений со стороны правительственных учреждений и средств массовой информации, находящихся в распоряжении государства. По всем этим причинам, заключает М. Чукас, в «демократическом обществе» Запада пропаганда, следовательно, не может оказывать пагубного воздействия на личность человека.

В настоящее время, говорит он, существуют два вида пропаганды: «белая и «черная». «Черная» пропаганда — это тайная пропаганда, «белая» — полностью открытая. Отличие между ними такое: пропагандист, ведущий «белую» пропаганду, обращается прямо к противнику: «Делай то, делай это». Пропагандист «черной» пропаганды выступает под маской человека, дружественно настроенного по отношению к противнику, а еще лучше — как один из людей его лагеря и говорит: «Мы то, мы это».

Далее М. Чукас проводит четкое различие между пропагандой тактической и стратегической. Для стратегической пропаганды основное — это конечная цель: полная победа над врагом. Тактическая пропаганда ограничена как по своим масштабам, так и во времени; она концентрирует свое внимание на каком-то конкретном объекте. Разумеется, говорит М. Чукас, она должна сообразовываться с конечными целями, т. е. подчиняться стратегической пропаганде.

Порой по тактическим соображениям, заявляет он, пропагандист может и должен говорить правду. Это дает возможность в других, более значительных случаях, особенно для достижения стратегических целей, побудить людей «проглотить» большую ложь. Причем даже в этом случае у Чукаса в действительности речь идет не о правде, а лишь об иллюзии правдивости. Вовсе не обязательно прямолинейно отрицать или утверждать реальные факты. Можно преувеличить или скрыть их отдельные стороны, просто манипулируя словами: добавляя или убирая то или иное слово, продуманно используя какое-либо прилагательное или наречие. Чукас сам признает, что пропагандист лжет и тогда, когда «говорит правду». Его не интересует правда, как таковая, его главная задача — сеять иллюзии. Иллюзия правдивости, подчеркивает М. Чукас, делает пропаганду более действенной и опасной, ибо тогда представление или точка зрения, которые стремится навязать пропагандист, получают большее распространение.

Для современной пропаганды, говорит М. Чукас, имеет немалое значение и та специализация, которая получила свое отражение в терминах «подготовительная» и «оперативная» пропаганда. Пропагандист-подготовитель занимается главным образом созданием определенного умонастроения в той группе людей, которая является объектом его воздействия. Он внушает им требуемые «истины» и насаждает соответствующие взгляды, которые в конечном счете должны вылиться в определенный действия. Но сами действия не являются непосредственной его задачей. Оперативная пропаганда концентрирует свое внимание главным образом на действиях. Она взывает, агитирует, требует действий. Оперативный пропагандист, по мнению М. Чукаса, — это подлинный подстрекатель смутьян, он использует в своих целях недовольство и трения, разжигает расовые, религиозные, политические и экономические конфликты.

В своей книге М. Чукас сформулировал и обобщил ряд практических правил современной пропаганды. Прежде всего, считает он, всякой пропагандистской деятельности должно предшествовать тщательное изучение и анализ психологических и социологических особенностей той общественной группы, на которую хотят оказать воздействие. Без объективного, научного исследования невозможно планирование и успешное осуществление никаких пропагандистских мероприятий. При этом Чукас предлагает исходить из того, что поведение человека определяется и регулируется «двумя функциями человеческого сознания — чувствами и мышлением». Причем чувства он считает тем первым каналом, через который внешние возбуждения воздействуют на мышление. По его мнению, побуждение человека к действию происходит тогда, когда внешние возбудители создают образы, которые на основе прошлого опыта ассоциируются с каким-то эмоциональным состоянием — страхом, удовольствием, ненавистью, любовью. Через такие ассоциации образы начинают восприниматься эмоционально и автоматически превращаются в символы, побуждающие к действию. С каждым символом, который усваивает человек, он якобы бессознательно воспринимает и образ той вещи, которую его побуждают любить или ненавидеть, лелеять или презирать.

Символы должны быть простыми и четкими и преподноситься по принципу либо — либо или черное или белое. «Проблема преподносится в виде четких, резко контрастирующих абсолютных выводов, не позволяющих человеку занять какую-либо промежуточную позицию», — пишет М. Чукас. Человек может только избрать одно из двух предлагаемых ему оценочных суждений. Ясно, что свою аргументацию пропагандист должен преподносить как абсолютно верную (у него все «белое»), а доводы оппонента как абсолютно неверные (у последнего все черное»).

Одно из важных правил пропаганды, по М. Чукасу, заключается в том, чтобы осуществлять ее незаметно. Те, кто подвергается манипулятивному воздействию пропаганды, не должны видеть связи между действиями, к которым их побуждает пропагандист, и конечной целью, которую он себе ставит. «Действенность работы пропагандиста тем больше, чем менее она заметна», — таков вывод М. Чукаса.

Как можно говорить о «свободе» западного человека, о развитии его индивидуальности, если сами буржуазные теоретики признают, что «целью всякой пропагандистской деятельности может быть только обман», что «задача пропагандиста — вводить массы в заблуждение»?

До какого состояния доводит «свободную личность» Запада пропаганда, говорит пример, приведенный тем же М. Чукасом в его же книге. Редакция газеты штата Висконсин «Капитал Тайме» составила петицию исключительно из выдержек американской Декларации независимости и Билля о правах. После этого корреспондент газеты обратился к гражданам штата с предложением подписать ее. Результат таков: 111 из 112 человек отказались поставить под петицией свою подпись. При этом 20 человек спросили корреспондента, не коммунист ли он. Один человек заявил: «Вы что же, стараетесь доказать мне, что все это — выдержки из Декларации независимости»? Возможно, это русская декларация независимости, но наша — никогда». «Я бы подписал, но меня завтра же уволят с работы», — заявил другой. 

4 июля 1970 г. — празднование Дня независимости Америки. Газета «Нью-Йорк пост» предложила своим читателям задуматься над следующим вопросом: «...представим себе, что ...сегодня Томас Джефферсон предлагает нам Декларацию независимости. Какова будет на это наша реакция?» Вот как отвечает на этот вопрос сама газета: «Бурной реакции не было бы, поскольку 25 миллионов из нас просто не смогли бы прочитать декларацию по незнанию грамоты, другие 25 миллионов хотя и смогли бы ее прочитать, но не стали бы этого делать из-за отсутствия какого-либо интереса. Они предпочли бы смотреть по телевидению автомобильные гонки со смертельным исходом. В конечном счете из ста миллионов или большего числа человек, которые могли бы прочесть документ, трое из пяти отклонили бы его полностью и бесповоротно».

О какой «атмосфере свободы», «уважении и достоинстве личности» в капиталистическом обществе смеют после этого говорить буржуазные пропагандисты!

Тот же Чукас вынужден признать, что во внутренней жизни и делах буржуазного общества «почти совершенно невозможно установить, где же правда и где вымысел, чему можно и чему нельзя верить...». Именно такая духовная ситуация буржуазного общества, атмосфера всеохватывающего манипулирования приводит к превращению индивидуумов и марионеток, которые, не задумываясь, выполняют приказы извне.

С другой стороны, сопутствующим атмосфере манипуляции явлением может быть следующее положение человека. Он может оказать сопротивление и не поддаться прямому манипулятивному воздействию, однако его может настолько сковать страх перед такой возможностью, что он утратит душевное равновесие и не будет способен воспринимать действительность нормальным образом. П. Лайнбарджер называл таких людей «наркоманами от пропаганды». «Наркоман от пропаганды, — писал он, — все принимает с тонной соли: то, во что он верит, теряется в том, во что он не верит... Человек, оглушенный пропагандой, во всем видит пропаганду и ничего больше. Он считает, что все, начиная от девушки, танцующей на эстраде, и кончая проповедями священника в церкви, делается либо для него, либо против него. Ничего нет невинного в мире, ничто не доставляет удовольствия — все связано с его болезненной боязнью силы».

Опасный характер пропаганды и средств массовых коммуникаций заключается еще и в том, что они фактически превратились в высокоразвитую отрасль промышленности, которую в свое время западногерманский поэт, а теперь почти исключительно политический публицист и пропагандист архилевацкой программы некоторых групп новых левых Г. М. Энценсбергер удачно назвал «индустрией сознания». От других отраслей промышленности «индустрия сознания» отличается только непосредственным идеологическим значением своей продукции. Она поставляет миллионам людей соответствующие чувства, мысли и мнения об окружающем их мире; она информирует их не для того, чтобы способствовать развитию их мышления и свободному формированию их суждений, а принуждает к мышлению в определенном направлении, распространяя уже готовые суждения.

Не случайно многие представители прогрессивной интеллигенции Запада характеризуют атмосферу духовной жизни западных стран как «господство суфлерства», опасность которого возрастает еще и оттого, что это «суфлерство» многими людьми даже не осознается.  

Источник:
Б. Н. Бессонов. Идеология духовного подавления — М., 1978.
Вернуться назад