Хотя следующее мнение – если бы оно было выражено сегодня – вызывало бы вопли протеста со стороны самозваных блюстителей человеческих свобод в Институте МакКейна, "Фридом Хаус", "Национальном фонде за демократию", "Национальном демократическом институте международных отношений", "Международном республиканском институте", "Агентстве международного развития" (ЭЙД, ЮСЭЙД) и, прежде всего, в Госдепартаменте, Кеннан сухо отметил, что:
"Демократия, как её понимают американцы, не обязательно будущее всего человечества, и не является обязанностью американского правительства гарантировать, что она им станет. Несмотря на частые заверения в обратном, в конце концов, никто в этом мире не несёт ответственность за действия всех и каждого и повсюду".
Эти слова, как и большинство его советов, сделанных во время второй части своей карьеры историка и публициста, как ни прискорбно, оказали очень мало влияния.
Сложившаяся к сегодняшнему дню В Америке недвусмысленная точка зрения о праве, обязанности и мудрости нашего правительства обходить официальные каналы межгосударственного дискурса и апеллировать непосредственно к гражданам других стран имеет, как немногие понимают, удивительное (и явно не американское) происхождение. Для понимания части этой истории мы должны обратиться опять – к кому же ещё? – к Джорджу Кеннану.
В своей работе, завоевавшей Пулитцеровскую премию – а также Национальную книжную премию – об истории американо-российских отношений в период 1917-1920 гг., "Россия выходит из войны" (1956 г.), Кеннан перечисляет события, приведшие и к захвату большевиками власти в Петрограде в ноябре 1917 года и последовавших за этим событиях. Одним из первых шагов нового режима был выпуск "Декрета о Мире", обращавшегося "ко всем воюющим народам и их правительствам с призывом немедленно начать переговоры о справедливом и демократическом мире".
Кеннан замечает, что другие члены "Тройственного согласия" или Антанты совершенно естественно рассматривали это как "резко недружественный шаг".
Ещё хуже было то, что "Декрет" был выпущен без предупреждения всех союзных правительство и "обращался не только к правительствам, но также, через их головы, к соответствующим народам". Это было, по словам Кеннана, первым использованием того, что позже стало известно как "демонстративная дипломатия", которая стала главным элементом советской внешней политики.
Кеннан определил "демонстративную дипломатию" таким образом: дипломатия, предназначенная не для достижения свободно принимаемых и взаимовыгодных соглашений, как между правительствами, но скорее как ту, что предназначена для "того, чтобы "смутить правительства и расшевелить оппозицию среди населения в их собственных странах". Если всё это звучит совсем знакомо, так и должно быть.
Не существует лучшего примера дипломатии, предназначенной для того, чтобы "смутить" и "расшевелить оппозицию", чем длившееся десятилетиями вмешательство Госдепартамента и USAID в украинскую политику. Выступая на конференции украинско-американского фонда в декабре 2013 года, помощник госсекретаря по Евразии, Виктория Нуланд, заявила собравшимся, что:
"С момента обретения Украиной независимости в 1991 году Соединённые Штаты поддерживали украинцев, когда они выстраивали демократические навыки и институты, так как это способствует гражданскому участию и хорошему управлению… Мы инвестировали более 5 миллиардов долларов, чтобы помочь Украине в достижении этой и других целей, которые, которые обеспечат безопасную, процветающую и демократическую Украину".
Отдача от этих инвестиций говорит сам за себя.
Почти столь же скверная реклама для нашего пристрастия прививать демократические "ценности" как на Украине, – дело Алана Гросса. Мистера Гросса, в декабре 2014 получившего 3.2 миллиона долларов компенсации от американского правительства, кубинское правительство держало в тюрьме 5 лет. За что? Гросс был арестован за контрабандный ввоз связанной с Интернетом технологии, которая, как известно, запрещена на Кубе, для программы в поддержку демократии, которую списали в USAID. Идея заключалась в том, чтобы внедрить эту технологию в диссидентских группах, которые, как считалось, будут инкубаторами кубинского "гражданского общества" – по-видимому, так, чтобы они были готовы, когда придёт революция.
И, наконец, мы дошли до недавнего бюджетного предложения Госдепартамента госсекретаря Джона Керри. В нём мистер Керри просит "639 миллионов долларов, чтобы помочь нашим друзьям на Украине, в Грузии и Молдавии, поскольку они стремятся укрепить свои демократии, выдержать давление со стороны России и теснее интегрироваться в Европу". Кроме того, в бюджетном предложении Госдепа запрашивается "более 2 миллиардов долларов на программы демократии, прав человека и управления".
Можно отметить отсутствие слова "дипломатия" во всём перечисленном. Его использование оказалось бы проблематичным в контексте продвижения "демократии, прав человека и управления", поскольку дипломатия сама по себе определяется, согласно словарю Мерриама-Уэбстера, как 1) искусство и практика ведения переговоров между странами; 2) умение улаживать дела, не возбуждая враждебности (курсив мой).
То, на что просит деньги Керри, на самом деле – противоположность дипломатии. Более чем что-нибудь ещё, это своего рода контр-дипломатия.
Тем не менее, дело в том, что идеи, которые сейчас в основном будоражат умы энтузиастов гражданского общества, прямо восходят к большевистской практике. Защитники и практики такого рода взаимодействия могли бы время от времени задумываться, по чьим стопам они идут.
