Среди всех предвыборных текстов Владимира Путина статья, посвященная внешней политике, вызвала наименьшее количество споров. Это свидетельствует, во-первых, о том, что в обществе достигнут определенный консенсус по вопросам внешнего позиционирования России в мире. По крайней мере, нет такого явного водораздела, как по некоторым внутренним проблемам. Причем это касается не только лояльного большинства, но и тех, кто причисляет себя к оппозиции. И, во-вторых, взгляды Путина, изложенные в упомянутой статье, преимущественно совпали с мнением общества и явились его выражением.
Все это дает надежду на то, что Россия обретет внешнеполитическую стратегию, не противоречащую доминирующим в стране настроениям. Заявленные Путиным цели и задачи российской внешней политики вполне достижимы и реалистичны. Однако и на западном, и на постсоветском направлении могут возникнуть сложности.
Иллюзии западничества
Западофилия, которой Россия давно больна хронически, в XX веке обострилась и достигла пика в момент распада СССР. Исторически это обострение принципиально отличалось от прежнего течения болезни. Если раньше данный недуг мучил в основном российскую элиту и прочий «образованный класс», то в позднесоветский период метастазы распространились по всему телу общества. Западофилия приобрела поистине массовый характер. Точнее, характер массового временного помешательства. Отчасти это обстоятельство, на мой взгляд, объясняет ту фантастическую легкость, с которой мы пожертвовали собственной страной и ее внешнеполитическими интересами в обмен на совершенно бредовые, как позже выяснилось, «сны о чем-то большем».
По этой же причине значительная часть позднесоветской и практически вся новая российская элита в той или иной степени являлись осознанно или стихийно западническими, что обусловило быстрый и радикальный отказ от собственного проекта в пользу цивилизационной вторичности. В свою очередь, эта вторичность закономерно привела к полной неспособности отстаивать собственные интересы и даже их сформулировать. Параллельно деградировали и инструменты, с помощью которых эти интересы можно было бы отстаивать.
Воспринимая себя через призму западных парадигм и постоянно оглядываясь на мнение Запада как на истину в последней инстанции, элита быстро утратила вкус к стратегическому планированию. Она также стала воспринимать страну не как суверенное государство, а как часть (а точнее, периферию) некой «мировой цивилизации».
Параллельно качественно снизился уровень исторических амбиций, целей и задач. Ощутив себя догоняющей (точнее, вечно отстающей) окраиной, мы были обречены на провинциализацию сознания, сужение горизонтов мироощущения, обмельчание во всех смыслах этого слова и всех сферах деятельности. Собственно, именно к этому и стремились разного рода «доброжелатели».
Здесь хотелось бы предостеречь от опасности примитивного противопоставления СССР и постсоветской России. Ведь, по мнению многих, и сам советский проект изначально был несколько странным, но вполне закономерным следствием заигрывания с западной мыслью. И в итоге вернулся к своим истокам. Хотя это и стоило ему жизни. Я склонен разделять это мнение. Август 91-го, по сути, стал почти калькой февраля 17-го, подготовленного в том числе социалистами всех мастей, вдохновленных именно западным опытом и западной философией.
Возвращаясь к постсоветской России, можно с большой долей уверенности предположить, что процесс развивался по центробежному сценарию и в итоге привел бы к окончательной деградации нашего суверенитета, если бы не сам Запад. Я считаю, что в 90-х годах XX века Запад, будь он поумнее и не таким жадным, имел уникальную историческую возможность быстро и навсегда решить для себя «восточный вопрос». При этом вполне мирным способом. Но он избрал в отношении России стилистику общения победителя с побежденным. Взяв то, что ему предложил Михаил Горбачев, а затем и Борис Ельцин, попутно прихватывая вообще все, что плохо лежит (пользуясь временной невменяемостью прежнего хозяина), Запад отказался от выполнения всех данных обещаний, не оказал никакой значимой помощи и вообще начал демонстрировать полное нежелание общаться с Россией на равных. Более того, Запад, практически не таясь, стал поддерживать ряд однозначно негативных для России процессов, как внутри нее, так и вовне.
«Второсортная» цивилизация?
Несмотря на то что первое российское руководство в течение десяти лет демонстрировало готовность двигаться в русле западного глобального проекта, к концу 90-х — началу нулевых годов стало предельно ясно: стратегия западной политики в отношении нашей страны заключается в том, чтобы добить Россию как потенциального исторического соперника. Более того, наша готовность стать Западом расценивалась им самим как весьма благоприятное для добивания обстоятельство, которым непременно надо воспользоваться.
Чем объяснить такую позицию? Мне кажется, подобная историческая подлость является одной из родовых черт этой рациональной цивилизации. Запад и не мог поступить по-другому, потому что он «так видит мир». Это своего рода «конфликт цивилизаций». Ему в принципе не дано было оценить по достоинству широту нашей загадочной души, нашу готовность снять последнюю рубашку или даже отрезать себе ногу, лишь бы доказать свои благие намерения и стремление к «настоящей дружбе».
Подлость бывает очень успешной тактически, но почти всегда проигрывает стратегически. Поэтому последние десять лет, на мой взгляд, можно смело охарактеризовать как масштабное разочарование российского общества (да и всего мира) в Западе. И в первую очередь в США, по крайней мере, как во внешнеполитическом партнере и потенциальном союзнике. Конечно, способствует этому и глобальная политика не только в отношении России, но и в отношении мира в целом, который Запад вполне откровенно рассматривает как поле для своих экспериментов, призванных обеспечить конкретно западные интересы, приравненные им самим к интересам общечеловеческим.
В итоге всего лишь через десять лет после победы над СССР Запад снова начал сталкиваться с нарастающими проблемами на российском направлении. Все вернулось на круги своя. Российское общество протрезвело и поняло, что надо избавляться от иллюзий, нельзя слепо верить словам. Считаться будут только с теми, кто способен постоять за себя и кто понимает, в чем его интересы.
Постучавшись в западные двери уже не в первый раз, Россия также не в первый раз столкнулась с отношением к себе, как к цивилизации второго сорта. Причем, судя по всему, это позиция не технологическая, а принципиальная до иррациональности, так как список требований для соответствия западным стандартам бесконечен. Выполнение одних условий неизменно порождает появление новых.
Подозреваю, что даже полное перерождение и самобичевание на грани этакого самоизнасилования не поможет. В разных формах мы это уже не раз пытались делать — бесполезно. Видимо, путь, который действительно устроил бы Запад — это системное культивирование в российском обществе ненависти к самим себе и своей стране с доведением в итоге самих себя до вполне реального суицида. В общем-то, процесс распада Союза вполне можно приравнять к самоубийству. Впрочем, как и некоторые последние тренды, особенно модные в Интернете.
Однако я думаю, что, даже совершив историческое самоубийство, мы не заслужим благорасположения Запада, и он не скажет на наших похоронах доброго слова. Оттеснив нас мало-помалу куда-нибудь к Ледовитому океану и заставив в нем утопиться, он, пожалуй, еще и плюнет нам вслед и скажет, что мы покончили с собой не так, как положено в «цивилизованном мире»: надо было кидаться головой вниз, а мы ногами вперед полезли.
Самоограничители
Какое отношение к намерениям Путина имеет этот отчасти банальный исторический экскурс? Самое прямое. На мой взгляд, несмотря на упомянутое выше частичное отрезвление, основные болезни нашей постсоветской внешней политики пока продолжают серьезно влиять на наши потенциальные возможности. И в первую очередь речь идет о цивилизационной вторичности, болезненной зависимости от мнения Запада и от необходимости все время равняться на него, брать с него пример, делать с него свою жизнь.
Брать с кого-то пример полезно. Но в данном конкретном случае мы включаемся в ту игру, которую уже ведет Запад. Создается впечатление, что в сознании российской элиты зависимость от него явно гипертрофирована. Проще говоря, наша подчиненность от него на самом деле гораздо меньше той химерической подневольности и ощущения собственной недоделанности (в сравнении с «цивилизованным миром»), которые царят в головах многих представителей нашей элиты. А это крайне пагубно действует на любые предпринимаемые шаги и серьезно сужает поле для маневра, для внешнеполитического творчества, если хотите, и в итоге снижает качество внешней политики в целом.
Происходит это в немалой степени оттого, что в связи с усвоенной вторичностью мы до сих пор не можем решиться на собственный проект. Более того, не можем его сформулировать.
И, повторяя, как мантру, что «нет рая, кроме Запада, а США (или ЕС) пророк его», мы обречены на неудачи, на бесконечное стояние в этой очереди к западным дверям, толкаясь локтями со многими другими, добровольно признавшими себя цивилизационными импотентами. Этот внутренний цензор ограничивает нас в историческом творчестве, лишает самостоятельности, а вдобавок дезориентирует потенциальных союзников.
Я уверен, что и для Путина эта зараженность западными ценностями будет серьезным внутренним и внешним ограничителем в реализации тех тезисов, которые он изложил в своей предвыборной статье. Впрочем, именно тот факт, что статья была написана и опубликована в предвыборный период, неизбежно ставит вопрос о ее искренности. Но, так или иначе, действительно крупный политик должен осознавать, что именно наличие собственного исторического проекта (несмотря на разные отклонения) позволило и досоветской России, и Советскому Союзу добиться крупных геополитических успехов. А периоды отсутствия оного всегда знаменовались провалами и даже катастрофами.
Кстати, наличие подобного проекта было бы глупо отрицать и в случае с западной цивилизацией. Он у них есть и порой носит откровенно мессианский характер. Важно, что это их проект, который работает на их интересы, а все остальные приглашаются в него в лучшем случае в качестве подсобных рабочих или поставщиков сырья (включая «человеческий капитал»). Для нас на этом пути не может быть прорывов ни в осознании проблем, ни в способах их решения, так как рельсы уже проложены, а локомотивом управляют другие люди и ведут они его по своему расписанию и не исключено, что в тупик.
Исторический проект есть и у других успешных, пусть и замкнутых цивилизаций. Он как минимум позволяет им сохраняться даже в очень непростых условиях на протяжении тысяч лет. Речь идет о Китае и Индии.
В любом случае одного прагматизма, который стал признаком избавления от иллюзий, будет мало. Хорошо, что прагматизм вообще появился, но ресурс такого подхода ограничен. Он позволяет справляться с тактическими задачами в основном материального плана и в реактивном режиме. Но он не ставит масштабных целей, достижение которых способно увлечь и элиту, и страну в целом. Он слишком приземлен для такой задачи. Решая конкретные вопросы, мы не способны изменить общую тенденцию и предложить другим альтернативную модель, что важно в контексте интеграционных процессов и создания коалиций.
Кроме того, прагматизм стимулирует жестко материальную ориентацию и общества, и индивида, что также снижает потенциал развития. В сочетании с сохранением Запада в массовой культуре страны, как наиболее желательного ориентира, такой прагматизм в перспективе обрекает нас на роль догоняющего и на бесконечное сравнивание себя с Западом как с истиной в последней инстанции. Это будет порождать все новое неудовольствие и раздражение внутри страны и среди внешних партнеров.
Россия как новый полюс
Начать как минимум можно было бы с того, чтобы обозначить стремление стать альтернативным центром развития и по форме, а со временем и по сути, учитывая тот факт, что кризисное состояние нынешней мировой политической и экономической модели становится все более очевидным. Собственно, у нас нет иного пути в условиях, когда наше стремление интегрироваться в западную цивилизацию на равных правах раз за разом отвергается. Биполярный мир развалился в 1991 году. Монополярный продержался еще меньше своего предшественника. Управлять миром в одиночку США становится все сложнее. И даже союзники по западному альянсу положения не спасают. Американцы пытаются выйти из тупика, создавая новые коалиции, однако очевидно, что мировая архитектура будет меняться.
В этой ситуации у нас не слишком богатый выбор. Или прибиться к чужому полюсу на сомнительных правах. Но это мы без особых успехов пытаемся сделать как минимум последние двадцать лет. Или — другой вариант — попытаться стать таким полюсом. Многие скажут, что именно к этому и движется Путин, вспомнив некоторые его высказывания и, к примеру, проект Евразийского союза, со статьи о котором будущий президент на самом деле и начал серию своих предвыборных текстов. Кстати, именно поэтому в последней статье не нашлось места постсоветскому пространству — ему Путин отдельно посвятил свою первую статью.
Однако я бы не спешил с выводами. На мой взгляд, пока это лишь не слишком отчетливый набросок, являющийся неким симбиозом упомянутого прагматизма в сочетании все с тем же западоцентризмом в концепциях, имеющий к тому же явный предвыборный характер. На сегодняшний день мы имеем лишь только начавший функционировать Таможенный союз, который через слово ссылается на опыт ЕС и позиционирует себя чуть ли не как его отражение на постсоветском пространстве с соответствующим мировоззренческим целеполаганием и вектором развития.
Кроме того, надо учитывать, что пока данное предложение вызвало весьма осторожную реакцию других потенциальных участников, а это принципиально важно для его осуществления. Но в том-то и проблема, что будущее России не может зависеть от настроения тех или иных партнеров. Захотят они — пойдем вперед. Не захотят — будем уныло плестись в хвосте. К примеру, в таком духе очень часто рассуждают о роли Украины.
На мой взгляд, это весьма вредная постановка вопроса, которая не прибавляет ни оптимизма, ни динамизма в движении. Получается, что сторонники Запада все время ставят будущее России в зависимость от его расположения, а радикальные противники Запада постоянно кивают на дружественность ряда постсоветских стран. Но где же тогда собственная историческая воля России? Ее снова не видно ни в том, ни в другом подходе.
Россия должна сформулировать собственный проект, как самостоятельный цивилизационный феномен, не опасаясь кого-то этим обидеть и не ставя себя в постоянную зависимость от чьего-то мнения. Тогда и внешняя политика приобретет характер реальной стратегии и сможет поражать масштабные цели. Есть ли у Путина в голове такой проект или нет, предполагать не берусь. Но знаю точно, что в голEAST‒NEWSовах подавляющего большинства нашей элиты такого проекта нет. Нет его и как системной установки для реализации соответствующими структурами.
Таким образом, отсутствие у России и ее элиты собственного внешнеполитического проекта, наличие комплекса неполноценности ввиду добровольно взятой на себя цивилизационной вторичности, а также деградация инструментария для реализации такого проекта станут серьезным препятствием на пути воплощения в жизнь тех тезисов, которые Владимир Путин изложил в своей внешнеполитической статье. Причем для самого Путина это наверняка будет его собственной, личной, проблемой мировоззренческого характера.
Впрочем, сам факт появления текстов Путина на внешние темы — факт, несомненно, положительный, дающий шанс на качественные перемены в судьбе нашей страны. Будет ли этот шанс использован, зависит не только от Путина, но и от всего общества в целом.
(Сергей Михеев, генеральный директор Центра политической конъюнктуры)
Источник : http://www.odnako.org/magazine/material/show_17933/
*******************************************************
Эпиграфом к статье вполне могла бы послужить "12-я баллада" :
Хорошо, говорю. Хорошо, говорю тогда. Беспощадность вашу могу понять я. Но допустим, что я отрёкся от моего труда и нашел себе другое занятье.
Воздержусь от врак, позабуду, что я вам враг, буду низко кланяться всем прохожим. Нет, они говорят, никак. Нет, они отвечают, никак-никак.
Сохранить тебе жизнь мы никак не можем.
Хорошо, говорю. Хорошо, говорю я им. Поднимаю лапки, нет разговору. Но допустим, я буду неслышен, буду незрим, уползу куда-нибудь в щёлку, в нору,
стану тише воды и ниже травы, как рак. Превращусь в тритона, в пейзаж, в топоним. Нет, они говорят, никак. Нет, они отвечают, никак-никак.
Только полная сдача и смерть, ты понял?
Хорошо, говорю. Хорошо же, я им шепчу. Всё уже повисло на паутинке. Но допустим, я сдамся, допустим, я сам себя растопчу, но допустим, я вычищу
вам ботинки! Только ради женщин, детей, стариков, калек! Что вам проку в ребёнке, старце, уроде?
Нет, они говорят. Без отсрочек, враз и навек. Чтоб таких, как ты, вообще не стало в природе.
Ну так что же, я говорю. Ну так что же-с, я в ответ говорю. О как много попыток, как мало проку-с. Это значит, придется мне вам и вашему королю
в сотый раз показывать этот фокус. Запускать во вселенную мелкую крошку из ваших тел, низводить вас до статуса звёздной пыли. То есть можно подумать,
что мне приятно. Я не хотел, но не я виноват, что вы все забыли! Раз-два-три. Посчитать расстояние по прямой. Небольшая вспышка в точке прицела.
До чего надоело, Господи Боже мой. Не поверишь, Боже, как надоело.
Источник: aftershock.su.
Рейтинг публикации:
|
